Михаил Март - Театр мертвецов Страница 7

Грановский обрадовался. Одна гора с плеч свалилась, но от Трифонова не ускользнул ненавидящий взгляд мужа убитой Федора Горобца, игравшего роль адвоката. Понять его нетрудно. Жена лежит в морге, а он должен заново пережить ту же сцену с выстрелом и видеть перед собой убийцу супруги. Непростая задача!

Трифонов сделал для себя новое открытие. Актер – профессия мужественных.

С появлением на сцене Драгилева дело пошло быстрее. Галина Леско перестала чувствовать себя белой вороной, начала отрываться от текста и даже что-то изображать, делая наметки образа. До сцены с пистолетом они так и не дошли. Трифонов очень хотел взглянуть, чем заменили изящный сверкавший «таурус» и что достанет герой из шкатулки. Во всяком случае можно быть спокойным, что замена «тауруса» стрелять не будет.

Грановский объявил часовой перерыв, и сцена опустела. Трифонов успел догнать помрежа и попросил ее включить на сцене полный свет. Она выполнила его просьбу.

– Минут через двадцать я вернусь, если захотите что-то спросить, то дождитесь меня.

Очень приятная дама, подумал Трифонов. Особенно ему понравился ее низкий голос с хрипотцой, свойственный курящим женщинам. Но, когда она разговаривала с главным режиссером, это выглядело комично: мужик – начальник, пищащий бабьим голосом, и хрупкая подчиненная, отвечающая ему басом. Такое только в театре можно увидеть.

Трифонов поднялся на сцену, подошел к крашеному фанерному камину и заглянул в шкатулку. Там лежал обычный детский пистолет, купленный в «Детском мире». Возможно, на спектакле они заменят его на пугач с пистонами. Трифонов нашел ту самую метку, отмеченную розовым мелом, с которой герой делал свой роковой выстрел. Он встал на его место и прицелился в стул, где должна сидеть героиня. С его точки зрения, попасть в мишень очень просто. Но Трифонов был хорошим стрелком, а артист Драгилев никогда не держал в руках боевого оружия. К тому же у него тряслись руки и он стрелял не целясь.

И что из этого следует?

Трифонов проследил приблизительную траекторию полета пули. Он положил на место пистолет и направился к противоположной стене. Даже при освещенной сцене тут было темно. Висевшие в ряд кулисы с промежутком в два метра и высотой не менее пяти – семи уходили под колосники вверх и перегораживали весь свет.

Пульт помощника режиссера находился между порталом и первой кулисой, на нем стояла настольная лампа с гибким «журавликом», позволявшим крутить плафон в любую сторону. По расчетам Трифонова, пуля, если она прошла мимо, могла пролететь между второй и третьей кулисой и войти в стену на уровне полутора-двух метров от пола. Он собрал две первые кулисы вместе и откинул их на декоративный трельяж. Свет от лампы осветил стену. Трифонов направил плафон, и стало еще светлее. Теперь он мог осмотреть все места, куда могла вонзиться пуля.

Он не верил своим глазам, но он нашел это место. Бредовое предположение, высосанное из пальца, стало фактом. Пуля попала в раствор между кирпичной кладкой на высоте около двух метров. Пришлось воспользоваться перочинным ножом и расковырять старый цемент. Работенка неблагодарная но он своего добился. Когда на сцене появилась помощник режиссера, пуля уже лежала у Трифонова на ладони.

– Вы что-то ищете? – спросила женщина.

– Осматриваюсь. Извините, что немного похозяйничал в ваших владениях, я все восстановлю. Он снял кулисы с декорации и расправил их.

– Вас, кажется, Нина Сергеевна зовут?

– Совершенно верно.

– Помогите мне, если нетрудно.

– К вашим услугам.

– Во время спектакля вы постоянно сидите на своем месте?

– He отхожу.

– А кто может находиться в это время по другую сторону сцены?

– Никто, если этого не требует пьеса. А так, там могут стоять осветители, если они ставят свое оборудование, рабочие, если нужна смена декораций по ходу действия, ну и, в общем-то, работникам театра не возбраняется присутствовать за кулисами. Многие смотрят спектакли из-за кулис.

– Вы этого не видите, как я догадываюсь. Вашему обзору доступен только проход перед порталом, остальное загораживает первая кулиса.

– Не всегда, конечно, но на этом спектакле я даже актеров не вижу на сцене, если они играют глубже двух метров от занавеса. Вы можете убедиться в этом сами. Существует такое понятие, как световой занавес. На сцене яркий свет от софитов, а противоположная сторона, так же как и эта, не освещается. За кулисами свет не нужен.

– Значит, если я встану на другой стороне между второй и третьей кулисой, с этой стороны меня не увидят.

– Нет, конечно.

– И актеры?

– Они тем более. Им в глаза бьют лучи от выносных прожекторов из осветительских лож. Все остальное для них покрыто лерной пеленой, в том числе и зрительный зал.

– Можно я осмотрю проходы кулис с другой стороны?

– Идемте. Вам не надо отодвигать кулисы, там есть дежурный свет. Плафоны на стене, я их включу.

Плафоны имелись со всех сторон, правда, надо было знать, какой тумблер включить на пульте.

Когда темные закоулки подмостков осветились, Трифонов обратил внимание, что от сцены в разные стороны идут коридоры, а точнее, просторные помещения, примыкавшие к подмосткам. Ширина их превышала три метра, а высота уходила под колосники.

– Что это?

– На театральном жаргоне эти помещения называются «карманами». Здесь хранятся декорации. Своего рода аппендиксы.

Трифонов пересек сцену и увидел такой же «карман» с другой стороны. Он вошел в него и направился в конец. По обеим сторонам коридора, похожего на тоннель, стояли декорации, прижатые к стенам. Он дошел до конца и уперся в обшитые жестью ворота. Женщина шла следом.

– А куда выходят эти ворота?

– Во двор. Там еще два сарая с декорациями. У нас в репертуаре девятнадцать спектаклей, двух «карманов» не хватает.

– Мы можем выйти во двор?

– Конечно, но нужно взять ключ у машиниста сцены.

– Он нам не понадобится. Замок висит на дверной ручке, а не на петлях.

– Странно. Ворота всегда закрыты. Рабочие держат в дальних сараях декорации тех спектаклей, которые редко идут, а ходовые в «карманах». За последний месяц не было повода ходить в сараи.

– Однако кто-то ходил и, вернувшись, не закрыл за собой дверь. Может быть, этот человек вышел и не возвращался?

– Во дворе есть ворота, но они тоже на замке. Правда, забор между улицей и театральным двором чисто символический.

В течение десяти минут Трифонов осматривал двор, сараи, забор и по ходу дела сунул в карман висячий замок, оказавшийся не на своем месте. Когда они вернулись на сцену, актеры уже собирались после часового перерыва.

Трифонов подошел к Ивану Драгилеву.

– Я рад, что вас отпустили.

– Если бы насовсем! – горько усмехнулся актер.

– У меня к вам вопрос, Иван Макарыч. Подумайте и ответьте: чем вчерашний выстрел отличался от предыдущих?

– А тут и думать нечего! У меня от грохота уши заложило и потом руку подбросило, словно в этой пушке сидела какая-то сила.

– Вы ведь не целились, правильно, а просто выстрелили?

– На сцене глупо целиться. Это же условность. Важен не прицел, а эффект. В кино нужно делать все правдиво, там есть крупный план, а в театре важен жест.

– Я вас понял. Спасибо за консультацию. Как мне выбраться отсюда?

– Дверь в дальнем левом углу сцены. Выйдете в коридор, подниметесь по лестнице на два этажа и окажетесь в раздевалке. А там и служебный вход.

– Это я помню.

Трифонова ждала приятная встреча. Прямо на лестничной клетке он встретил капитана Забелина с Петровки.

– Не думал вас здесь увидеть, Костя. Вы же собирались ехать на Сивцев Вражек!

– Где я сегодня только не побывал! – усталым голосом промычал Забелин. – Новостей куча. Вы не торопитесь, Александр Иваныч?

– Куда мне торопиться? Я кот, гуляющий сам по себе.

– Пойдемте выпьем с вами кофейку. Тут возле театра неплохая забегаловка есть, а то у меня уже под ложечкой сосет.

Трифонов охотно согласился. Кафе действительно было тихим, уютным и располагало к теплым, дружеским беседам, особенно когда за окном моросит мелкий колючий дождик. Забелин рассказал Трифонову о сегодняшних приключениях и закончил открытием, сделанным подполковником Крюковым.

– А из тела извлекли серебряную пулю. Я так и обалдел. Мистика какая-то! Приезжаю в театр, нахожу слесаря, трясу его за грудки, а он мне и говорит: «Чего ты, опер, дергаешься? Не нужны мне ваши пули!» Достал из ящика верстака железную коробочку из-под черной икры и кладет на стол. Мол, забирай. – Забелин достал из кармана коробку, открыл ее и подал Трифонову. – Вот они, все двадцать восемь штук, и все свинцовые. Ни одной серебряной.

– Все, да не все. В фирменной коробке должно быть тридцать патронов. Театру продали двадцать девять, слесарь тебе вернул двадцать восемь. Итого, не хватает двух. Один я нашел, а где еще один, мы не знаем.

Трифонов достал выковырянную из стены пулю и положил ее в коробку.