Александр Тамоников - Судьба офицера Страница 7

Физиономия пивника так и напрашивалась, чтобы подколоть этого добродушного, но яростно защищавшего свое прибыльное дело толстяка:

— Чего не успеваешь доливать. Воды, что ли?

— Вай, вай! Ты сопсем не хорошо говорищ, Рашид весь гарнизон знает, все у Рашида пиво пьют.

— Ладно, ладно, успокойся, а чего банки выставил, где кружки?

— А какой разниц? Был кружки, разбили, покупать, опят разобьют. Пусть уж банки.

— Но они не все по пол-литра!

— Зачем так говоришь? Я что, обманывать буду?

Говоря это, пивник глядел в глаза Запрелову так, будто офицер оскорбил самые его лучшие чувства.

Илья решил подвести разговор к концу, одно ему не терпелось узнать, и он спросил:

— А что значит 0,5 л с пеной 22 копейки! Что у тебя, пиво в одной бадье разное? Одно с пеной, другое без?

На этот раз вопрос задал сам пивник:

— Ты, наверное, только что в Узбекистан приехал?

— Да, — признался Илья.

— Понятна! Патаму и не знаешь. Я тебе скажу, будешь знать. С пеной — неполный банка получается, понимаешь? Пене-то тоже место надо? А без пены полный, по цене уже 25 коп. Так тут принято. Везде, где хочешь, проверь!

— И как же ты умудряешься одному с пеной налить, другому без?

Пивник с сожалением посмотрел на Запрелова. Наверное, подумал, какой бестолковый офицер попался.

— А шланг зачем?

— Зачем? — переспросил Запрелов.

— Пиво брать будешь?

— Буду!

— Вот давай я тебе две банки разный и налью, а?

— Давай!

Пивник приступил к работе, поставил рядом две банки по поллитра, в одну засунул шланг, открыл кран. Емкость до краев наполнилась желтой, слегка мутной жидкостью. Вторую же подобным образом толстяк наполнил до половины, затем, увеличив напор, пережал шланг. В банку устремилась пена, поток которой умело и вовремя остановил пивник. Вытащил шланг, повернув кран и указав на емкости:

— Вот! Один с пеной, другой без! Понятна!

— Теперь понятна!

— Пятьдесят копеек с тебя!

— Это еще почему?

— Ай, сдача нет! Потом зайдешь, долью!

Старшему лейтенанту осталось только покачать головой:

— Ну ты и циркач!

Физиономия продавца расплылась в довольной улыбке:

— А как иначе? Деньги нада? Нада! Отец за этот точка знаешь сколько заплатил?

— Сколько?

— Машин купить можно!

— Да ты что?

— А ты как думал? У нас не Россия, за все платить нада. Не будешь платить, иди на завод, станок крути. Нищий будешь!

Запрелов поинтересовался:

— Тебе морду здесь еще никто не бил?

Толстяк испуганно взглянул на офицера:

— Ай, не хочешь пива, не надо. Возьми деньги, другой точка недалеко, за трамвайный путь. Но там не лучше. Везде одинаково. Жизнь такая.

Речь продавца прервали два прапорщика, в это время подошедшие к лавке. Один из них, полный, кивнув офицеру, крикнул в окошечко:

— Рашид, шельма! А ну налей хорошего!

Пивник как-то встрепенулся:

— Григорич? Салам, дорогой! Сейчас, подожди, канистр достану, для тебя с завода не фильтрован.

— Смотри! А то как котенка в бочке утоплю, ты меня знаешь!

— Ай, конечно! Сейчас! Держи, тебе и твой друг!

Пивник выставил на подставку кружки с прозрачным и в меру пенным пивом. Сразу было видно, настоящее, свежее, не разбавленное.

Прапорщик между тем посмотрел на банки офицера, вновь позвал пивника:

— Эй, урюк, а ну подь сюда!

— А? Че? Иду, иду!

Он вышел из своей конуры, встав рядом с огромным прапорщиком.

Тот указал на банки старшего лейтенанта, спросив:

— Что это?

Пивник ответил без особого энтузиазма:

— Пиво!

Григорич, как назвал прапорщика узбек, грозно повысил голос:

— Это пиво?

— Канечна!

— Пей!

— Зачем? Я не пью!

— Запьешь! Пей, сказал, свою бодягу!

— Не-е!

— Тогда, блядь нерусская, быстро смени парашу на пиво, и банки для своих чурбанов оставь, а офицерам чтобы кружки подавал. Или хочешь, чтобы тебя выкинули с территории городка?

Продавец засуетился:

— Да, да, сейчас! А выкидывать не надо! Тут рядом места нет, а на окраине кому продавать?

Через минуту перед Запреловым стояли две кружки прохладного пива со сдачей в 8 копеек.

Прапорщик посоветовал, указывая на Рашида:

— Вы, старлей, с ним построже! Борзый безо всякого предела! Но ссыкун еще тот. Так что если что, за шкибот и на улицу. А там прямо в пятак! И безо всяких базаров. Иначе уважать не будет. А они нормальные, только когда уважают! А вас в Афган?

Запрелов подтвердил:

— В Афган!

Прапорщик вздохнул, поднял кружку:

— Ну, давай, за тех, кто там, «за речкой», долг свой интернациональный исполняет!

Выпили. Расстались.

Этот случай запомнил командир роты и помнил до сих пор.

Взяв полотенце, капитан направился на выход, намереваясь перед сном принять душ. И на входе столкнулся с Лизой!

— Здравствуй, Илья!

Медсестра являла собой саму скромность. Наигранную, возможно, отрепетированную.

— Уже виделись, — напомнил Илья, — ты чего пришла?

— Ты опять на войну уходишь?

Капитан покачал головой:

— В этом гарнизоне хоть что-то скрыть можно?

Лиза взглянула ему в глаза:

— Можно! Но только то, что желаешь скрыть! И если есть что скрывать. Остальное, в том числе ложь, невозможно!

— Ты на что намекаешь? На наш вчерашний разговор? Думаешь, надрался и ни хрена не помню? Ошибаешься.

— Может, впустишь? А то люди кругом, так и шарят глазами!

— Тебя это смущает?

— Да, представь себе, смущает!

— С каких это пор?

— Как только встретила тебя! Но ты пропустишь меня? Я ненадолго. Не волнуйся!

Капитан посторонился, пропуская женщину в отсек. Хочет выговориться, пусть говорит. Может, на самом деле корит себя за измену. Только ничего уже не поправить. И не в измене было дело.

Лиза прошла в спальню.

Встала под кондиционер, прошептав:

— Как хорошо! А у нас что-то забарахлил!

— Если ты насчет кондера, то не по адресу, извини, но я не мастер по ремонту бытовой техники.

— Я знаю! Ты не мастер, ты разрушитель. Бессердечный и безжалостный разрушитель всего святого, что есть у женщины.

Капитан удивился:

— Ого?! Как мы заговорили? Продолжай! Красиво говоришь! Научил кто?

Лиза вздохнула:

— Все оскорблять хочешь? Тебе это удается!.. Скажи, Илюша, а тебе не жаль меня? Хоть капельку?

— А чего тебя жалеть? Женщина видная, красивая, молодая. Кавалеров хоть отбавляй, только пальцем помани. Деньжат здесь, в Афгане, подзаработаешь, шмотками импортными затаришься. Да из тебя такая невеста в Союзе будет! А то и отсюда холостячка какого вытащишь. Так чего тебя жалеть?

Женщина подошла к капитану. Положила ладонь на волосатую грудь.

— Я о другом, Илья! Тебе любви моей не жаль?

Запрелов изобразил удивление:

— А разве была какая-то любовь?

Лиза смиренно произнесла:

— Была… и остается! Это моя любовь к тебе.

Капитан вздохнул:

— Ну вот, началось все по-новой! Ты что, не поняла смысл вчерашнего разговора? Или я теперь должен каждый раз тебе это повторять? Между нами все кончено! И, пожалуйста, иди в свой батальон или еще куда, мне надо душ принять и выспаться.

— Значит, выход? Ночью?

— Иди, Лиза! Ну не дожидайся, чтобы я вновь стал с тобой груб. Не вынуждай.

Но Лиза не тронулась с места. Напротив, она ближе прижалась к офицеру, подняв взгляд, который до этого прятала. И глаза ее горели страстью! Капитан попытался оттолкнуть ее от себя, но она вцепилась в него:

— Илья, Илюшенька! На все согласна, хочешь бей, хочешь топчи, хочешь выгони, но дай последний раз насладиться тобой. Чтобы на всю жизнь запомнить.

Ротный упустил момент, когда следовало решительно все это пресечь, и она перехватила инициативу. Почувствовав слабинку в поведении офицера, женщина отпустила его, чтобы, сбросив халат, под которым совсем ничего не было — Лиза готовилась к этому приходу, — вцепиться жаркими губами в его губы, обняв за талию.

Капитан был не железный… А Лиза хоть и шлюха, но женщина. Женщина привлекательная. Она повалила его на кровать, сорвала плавки и рывком оказалась на нем. Капитан закрыл глаза. Наконец их тела разлепились. Лиза, раскинув ноги, ничего не стесняясь, томно улыбалась, шепча:

— Хорошо! Как же хорошо! Словно в космосе! Не чувствую себя!

Капитан молчал, проклиная себя за слабость. Тешила единственная мысль, что ЭТО было в последний раз. Вот только в последний ли? Не надо бы допускать ее до себя, не надо. Но она, как хищница, мастерски подготовила атаку. Лиза знала, что перед боевым выходом Запрелов почти всегда испытывал желание владения женщиной. Это было своеобразной защитной реакцией его организма на возможную опасность. И разделась она в медсанбате, следила за перемещениями офицера, чтобы не терять времени, не упустить преимущества первого удара. Но он-то? Он-то зачем поддался? Эх, чего теперь думать? Он повернулся к Лизе, спросил грубо:

— Получила свое?