Андрей Воронин - Большая игра Слепого Страница 7

– Читать умеешь?

Читай!

– Что ты мне тычешь? Я тебе сейчас как ткну!

И вдруг капитан осекся, зацепившись взглядом за короткое слово «генерал». Словно пелена спала с его глаз, будто бы и не было голубоватых весенних сумерек, похожих на волшебный дым.

Ситуация мгновенно прояснилась, хоть увиденные фрагменты удостоверения и прыгали перед глазами омоновца: генерал ФСБ Потапчук Федор Филиппович, печати, двуглавый орел, подпись директора ФСБ.

В общем, таких книжечек капитану ОМОНа видеть еще не приходилось. Мгновенно сработала дрессура – каблуки щелкнули, руки прижались к бокам, ладони приросли к бедрам. Багровое лицо стало пепельным.

Сержант заглянул через плечо своего командира, чтобы понять, что же так напугало их бесстрашного капитана.

– Генерал, – ойкнув, прочел он, – ФСБ! – И тут же отдал честь, а сам между тем подумал: «Ой, бля, выгонят!»

Примерно то же самое подумал капитан, но в другой последовательности: «Выгонят, бля…»

Затем он рассудил, что ему, может быть, повезет и он потеряет только одну звезду с погон и станет старлеем. Это в лучшем случае. Но самым находчивым оказался третий омоновец. Во время короткого оцепенения, случившегося с его товарищами, он успел бросить пятьдесят долларов к ногам генерала и проворно нагнулся, показывая пальцем:

– Товарищ генерал, у вас денежки выпали. Разрешите поднять?

– Разрешаю, – сказал генерал ФСБ, пряча удостоверение в карман.

Омоновцы стояли молча, понимая, что вляпались по самые уши. Слава Богу, хоть не вздумали избивать эту парочку. Капитан лихорадочно соображал, как выкрутиться с наименьшими потерями, но понял: от него уже ничего не зависит – что придет в голову этому генералу, то он и отчудит.

«Крик поднимет для начала…»

Но генерал и не думал кричать. Он посмотрел на своего собутыльника и с уважением, словно тот имел на пару звезд больше, чем он и пребывал в звании никак не меньше генерал-полковника, осведомился:

– Ну, что прикажешь с ними делать? Как скажешь, так и будет.

Агент ФСБ по кличке Слепой, в миру Глеб Сиверов, уселся на лавку и закинул ногу за ногу. Случившееся забавляло его с самого начала, и подобный исход он уже просчитал, имея домашнюю заготовку. Ее-то Глеб и применил:

– Я думаю, пора поменяться ролями, – покачивая ногой, сказал Глеб Сиверов. – Начнем с выяснения личности, а потом, возможно, вызовем машину. Ведь наша машина в соседнем дворе.

Омоновцы действительно вспомнили: в соседнем дворе стояла черная «Волга» с тонированными стеклами, оснащенная спецсвязью. Самое странное, что шофер за рулем не спал. Они подошли к этой машине, постучали по боковому стеклу, оно тут же опустилось, и шофер предъявил им свои документы, после чего омоновцы мгновенно покинули тот двор, решив поискать более легкую добычу.

Капитан, приложив руку к козырьку, представился.

То же самое сделали и двое его подчиненных.

– Потише кричите, людей разбудите, – сказал Глеб, – не на плацу, не в казарме.

Через минуту документы милиционеров оказались в руках Слепого – те отдали их безропотно.. Од просмотрел удостоверения и вернул хозяевам.

– Ладно, ребята, идите.

Генерал Потапчук сел.

Омоновцы стояли, ожидая приказа от него.

– Вам же сказали, капитан, идите. Или вы ждете от меня еще и таблеток от жадности?

Омоновцы ощутили – можно рассчитывать на всепрощение.

– Товарищ генерал, – извиняющимся, дрожащим голосом произнес капитан, – вы, пожалуйста, никому…

– Я все понял, капитан. Главное, чтобы мне про вас больше ничего плохого не сказали.

Омоновцы покидали двор вначале медленно, а когда зашли за кусты, побежали рысью, словно кого-то преследовали.

– Козел! Урод! – на бегу кричал капитан на сержанта. – Ты что, сразу не понял по морде, трогать их нельзя? Ну, сидят себе, пьют, ну и пусть. Ничего же не ломали, матом не ругались, и вообще.., сидели тихо, интеллигентно, никому от них никакого вреда. Проверим, проверим… Допроверялись, блин. А ты молодец, – сказал другому сержанту, переходя на шаг, капитан, – вовремя сообразил баксы бросить.

– Я, капитан, сразу понял: не отдай мы ему деньги – крышка нам.

– Крышка нам и так, наверное, будет. Сейчас пойдет в машину, позвонит, кому следует, рявкнет, и нас тут же на ковер под белы руки. А там пиши бумаги, объясняй. И все равно никому ничего не докажешь, виноваты, и точка. Против генерала не попрешь.

– Слушай, капитан, а как ты думаешь, кто этот второй, в берете?

Капитан пожал плечами.

– Кто, кто – хер в кожаном пальто. Наверное, депутат, не меньше, а может, и помощник… – Подумав, добавил:

– Лужкова.

– Тот бы в кепке ходил, – резонно заметил командиру сержант.

– Не Лужкова, так Черномырдина. А может, и самого Ельцина. Рожа у него какая-то каменная, хоть и улыбается, ни хера не боится, видать, крыша у него о-го-го, тылы прикрыты, и чхать он на весь московский ОМОН хотел.

– Рожу его, капитан, я где-то видел, но где – не могу вспомнить.

– В новостях ты его, наверное, видел, по телевизору.

– Может, и по телевизору, правда, смотрю я его очень редко.

– Вот-вот, чаще смотреть надо.

А Потапчук с Глебом Сиверовым сидели в беседке и хохотали, беззлобно, как двое школьников, которые умудрились провести строгого директора школы и выставить его дураком.

– Как ты их!

– Дело нехитрое! У них ведь одна извилина на троих, и та прямая!

Вволю насмеявшись, Потапчук поправил шляпу, мгновенно превратившись в солидного человека.

– Не дали посидеть, гады, как следует, пришлось раскрыться.

– А чего, Федор Филиппович, вы резину тянули?

Показали бы сразу документ, они бы и отвалили.

– А мне, знаешь, Глеб, интересно стало – как эти ребята себя поведут.

– Ну, и что?

– Что-что, – хмыкнул Потапчук. – Разукрасили бы тебе портрет, тогда бы ты знал, как они себя ведут в таких случаях.

Но генерал Потапчук с самого начала был уверен, что, примени омоновцы силу, вернее, попытайся они это сделать, Глеб за него заступится и уложит всех троих. В общем, каждый понадеялся на другого, и поэтому оба попали впросак.

– Ну что, Федор Филиппович, забирайте свой коньяк, там еще полбутылки. Пить мне уже расхотелось, думаю, вам тоже.

– Да уж, расхотелось.

Потапчук был не так богат, чтобы оставлять бутылку в беседке. Он аккуратно закрутил винтовую пробку, отщелкнул замки на портфеле, вытащил из него телефон, поставил его в вертикальное положение на лавочке, бутылку сунул в другое отделение. В портфеле, кроме телефона и бутылки коньяка, больше ничего не было. Генерал быстро набрал номер и буркнул в трубку:

– Вася, я в соседнем дворе, через пять минут подъезжай.

«Пять минут», – засек Глеб.

– Что ж, Федор Филиппович, до встречи. Где меня найти – знаете, если еще надумаете выпить, с удовольствием составлю вам компанию. Теперь у нас есть надежное место – эта беседка. Сюда, думаю, ни один омоновец еще год не сунется. Так что все ваши конспиративные квартиры – ерунда по сравнению с этой облезлой беседкой.

– Это точно, Глеб. Успехов тебе. Ирине привет, маленького Глеба пошлепай по заднице и передавай ему привет от дедушки Федора.

– Пока.

– До встречи.

– Не дадут нам отдохнуть друг от друга.

– Не каркай.

Мужчины пожали друг другу руки, и Глеб мгновенно растворился, исчез, словно бы его здесь и не было.

Когда черная «Волга» подъехала к беседке, там сидел в гордом одиночестве, смоля сигарету, генерал Потапчук с портфелем на коленях. Вид у него был такой, словно он сидел в зале ожидания вокзала, на котором поезда никогда не опаздывают.

А Глеб Сиверов, пройдя привычным маршрутом через до боли знакомые ему арбатские дворики, поднялся на последний этаж дома, открыл дверь своей мансарды, даже не включая свет, нажал кнопку на музыкальном центре и тихо опустился в кресло. Мансарда наполнилась звуками музыки.

Глеб прикрыл глаза, погружаясь в завораживающие звуки. Это была новая запись калифорнийского симфонического оркестра. Исполнял оркестр оперу Рихарда Вагнера «Лоэнгрин».

Глава 3

Поехать домой, как надеялся генерал Потапчук, ему не пришлось. Лишь только машина выехала из арки, сработал телефон. Генерал взял трубку. Водитель остановил автомобиль, понимая, что приказ ехать домой может быть сию же минуту отменен. Так оно и получилось.

– Да, да, понял.

– … – Что, действительно настолько серьезно?

– … – Что ж, тогда еду. Надо же, не дали отдохнуть.

– … – Сегодня он меня не примет? Значит, завтра утром? – уточнял с невидимым абонентом генерал. – Утром, в девять тридцать?

– … – Хорошо, понял. Да, сообщите, что буду, и перенесите совещание с десяти тридцати на одиннадцать тридцать.

– … – Да, возможно, задержусь. А предмет разговора?

– Даже так! Не ожидал… – лицо генерала Потапчука мгновенно сделалось сосредоточенным, и он, слушая собеседника, стал тереть правый висок и пощипывать мочку уха.