Андрей Таманцев - Молчание золота Страница 7

Ламбер вскочил и увидел, что Елена бежит к нему и с кончиков пальцев ее правой руки течет алая струйка; шубы, недавно накинутой на плечи Елены, уже нет, она валяется на земле; мужик в серой толстовке, который так и не успел вытащить пистолет, обеими ладонями вцепился в свое лицо, и между пальцами у него пробивается кровь, стекая по запястьям и дальше, по рукам — к локтям. Это с его губ сорвался глухой звериный рев, полный ярости и непереносимой боли.

Елена, видя, что Ламбер поднимается с земли и без ее помощи, развернулась и побежала к «пежо». Француз, преодолевая головокружение, двинулся за ней, и, когда он достиг своего авто, Елена уже сидела за рулем и заводила двигатель.

— Поехали! — крикнула она и сорвалась с места, не дождавшись, когда Ламбер хлопнет дверью.

— Откуда у тебя кровь? — спросил Ламбер. — Ты… ранена?

— Нет, — выдохнула она. — Я не ранена. Это он… это его кровь. Когда этот, здоровенный, наверно, старший у них… когда он тебя ударил, парень в серой толстовке схватил меня и поволок в машину. И тогда я ударила его, смазала по морде. А получилось, что голова дракончика распорола ему лицо и, кажется, зацепила глаз. Вот он поэтому таки вопил.

— Ясно, — пробормотал Ламбер.

— Ничего не ясно! — крикнула Елена. — Вот как раз мне ничего не ясно! Кто эти люди? Почему они поджидали нас у входа в ресторан и, как мне показалось, заранее были обо всем информированы?

Ее ноздри побелели, на висках выступили капли пота. Кровь на правой руке молодой женщины пачкала руль и уже измарала ее дорогущее платье, но Елена ничего не замечала. Она была в такой ярости, что подобные мелочи не могли отвлечь ее от главного вопроса.

— Лена, я и сам не знаю, кто эти люди… — мутно выговорил Леон Ламбер. — Неужели ты думаешь, что я буду водить дружбу с подобными мелкоуголовными типами?

— Нет, Ленни! Не надо врать! Тот, со здоровенной башкой, который вроде за старшего, так он тебя узнал. Он сказал… он сказал, да, верно: «Ты, наверно, думал, что я сгнию там, вместе с твоими древними уродами»! Вот что он сказал, и это… и это…

— Они едут за нами, — произнес Ламбер, но по тому, как сорвался голос Елены, он понял, что она и без того разглядела в зеркалах заднего вида уже знакомый тёмно-зелёный джип «мицубиси-паджеро». Оставалось только удивляться тому, как быстро те успели оклематься. По крайней мере, кто-то из них.

— Тот, которого я ударила, вряд ли там.

— Да это и неважно. Их двое, а может, в салоне и еще кто был. Так или иначе, но они сильнее и вооружены.

— Да ну? — злобно вырвалось у Елены.

— Ты же сама видела.

— Да я-то видела… Но почему ж только они? У меня в сумочке тоже есть пистолет. «Беретта». Дамское оружие, что называется, и к нему полная обойма. Так что, Ленни, ты не сильно унывай.

Мучительный стон вырвался из груди Ламбера.

— Ленни, милый, что ты? — снова забеспокоилась она. — Сильно приложили? Так сам виноват, судя по всему. Ну что же ты? Бери ствол, вставляй обойму! Ты же мужчина, что ты раскисаешь!..

— Да я не потому, что больно, — выговорил Ламбер. — Ладно… Где твоя сумочка?

— Я ее бросила на заднее сиденье. А эти, смотрю, так и ведут нас!.. Того и гляди, нагонят и подрежут! Ну ничего… не… не догонят!..

Тяжело дыша, Ламбер достал из сумочки пистолет и вставил обойму. Проверил оружие, поставил на изготовку, сняв с предохранителя… Потом спросил одними губами:

— Как же тебе удалось справиться с таким детиной?

— Мне показалось… что он буквально выпучил глаза на… Словом, забыл о моем существовании, и…

— На что он выпучил глаза? — прервал ее француз.

— Ленни, милый, не на то, что ты подумал!.. — свирепо начата Елена, но Ламбер подпрыгнул на кресле и буквально заорал:

— На что он выпучил глаза?!

Елена ответила:

— На браслет, который ты мне подарил.

Ламбер облизнул пересохшие губы и произнес:

— Вот именно об этом я и подумал… Именно об этом… Значит, все-таки… Значит…

— Ленни, они нас догоняют!..

Две машины, словно сцепленные между собой невидимыми могучими нитями, не подверженными ни растяжению, ни тем паче разрыву, вылетели на окраинные районы Москвы. Скорость была такая, что казалось, ночные фонари сами, как живые, отшатывались от снопов света, бьющих из их фар. Прохожих уже почти не было, транспорт не ходил, и только какой-то запоздалый троллейбус шмыгнул за угол после того, как его обогнали, словно стоячий, «пежо» и «мицубиси-паджеро».

Но, судя по всему, погоня начала подходить к своему логическому завершению. Елена начинала терять концентрацию, Ламбер с тупым клином боли в голове чувствовал, что уже близок к тому, чтобы снова впасть в полузабытье. «Эх, не предназначены все-таки мы, рафинированные французы, для фонтанирующего течения российской жизни!..» Ламбер выдохнул:

— Девочка, я буду стрелять через заднее стекло, иначе нам от них не уйти, я вижу.

— Ну так ты будешь говорить или стрелять?!

Глухо прогремели два одиночных выстрела. Но стрелял не Ламбер — стреляли из джипа с преследователями. Одна пуля разбила заднюю фару, вторая и вовсе ушла в «молоко». Елена резко вывернула руль, уводя автомобиль в боковой проулок, но джип как приклеенный проследовал тем же маршрутом и быстро сократил дистанцию. Виднo было, как из переднего окна со стороны пассажира вынырнула голова, потом человек высунулся по грудь и прицелился…

Ламбер развернулся и, просунув пистолет под подголовником кресла, до отказа вытянул руки и надавил на курок. Раз, другой и третий. После первого выстрела сеть морщинок разбежалась от сквозного отверстия в стекле, ограничивая обзор. Вторым выстрелом вырвало целый фрагмент стекла; третьим выстрелом — через образовавшееся отверстие — Леон Ламбер разнес стрелку из джипа голову. Тот выронил пистолет в пролетавшую ночную тьму и уронил подбородок на боковое стекло. Ламбер выстрелил еще два раза, взвился торжествующий визг шин, и джип, потеряв управление, на полном ходу въехал в пристройку крупнопанельного дома. Полыхнул клинок пламени, на мгновение выдернув из темноты мутную совковую надпись «ГАСТРОНОМ» с ленивыми дряхлыми буквами. Протянулся грохот металла и шум обрушиваемого фрагмента стены, и джип, до отказа вонзившись в глубину закрытого на ночь магазина, взорвался.

Впрочем, ни Елена, ни Леон Ламбер этого не видели. Управляемый женщиной «пежо» удалился от места катастрофы уже на добрые полкилометра и выехал на длинную эстакаду, под которой — метрах в пяти внизу — блеснула полоса асфальта, влажного от прошедшего ночного дождика. Оттепель, оттепель, скользкие дороги…

В дальнем свете фар было видно, что эстакада, пройдя около полутора сотен метров, довольно круто изгибается, забирая вправо. Требовалось несколько снизить скорость, и Елена, понимая это, нажала на тормоза. Однако машина продолжала нестись все так же стремительно. Елена не видела, какая смертельная бледность покрыла лицо Ламбера, она вдавила педаль еще сильнее, и снова скорость ничуть не упала. Руки Елены, в крови, впервые за все время бешеной гонки дрогнули на руле, блеснул длинным спиралевидным телом золотой дракончик, обвивающий округлое запястье женщины. Его черные бриллиантовые глаза блеснули, и на мгновение Ламберу показалось, что в его хищном рту мелькнул алый раздвоенный язык и несколько капель крови стекли, пятная золотую. с изысканной древней гравировкой, чешую животного. Елена прошептала, холодея:

— Ленни, тормоза. Они… они не действуют!.. Неужели те люди… неужели они сорвали тормозные колодки?.. Но когда и как они могли проникнуть в… они это не могли сдела-а-а-а!..

Ламбер до крови закусил губу. Метнулись, приближаясь и снова уходя, фонари — словно разлетелись в разные стороны фосфоресцирующие ночные бабочки. Изогнулась влажная дорога, остро проступили сквозь лобовое стекло звезды. Они были хороши, как никогда, и как никогда хороша была эта молодая, прекрасная, полная страсти и желания жить женщина за рулем несущейся машины. И этот салон, пронизанный токами тонких французских духов, и неизгладимо прекрасная московская ночь, и сладкий ужас скорости на выстелившейся под колесами эстакады — последнем, самом коротком и самом стремительном отрезке их жизней — ее, Елены, его, Леона Ламбера…

Сверкнула на нежной руке голова древнего дракона, прокатились искры в драгоценных черных глазах — и «пежо», не вписавшись в крутой поворот, врезался в перила. Голова Елены метнулась вперед, к лобовому стеклу, разлетелись брызги чего-то розовато-серого… Отвратительный визжащий скрежет металла, глухой каменный грохот — и красавец «пежо» с разбитым вдребезги передним бампером полетел через пролом вниз, туда, где влажно, почти чувственно и страстно блестел ночной асфальт. Он звал к себе Елену и Леона Ламбера, и…

Скорость погубила, скорость в какой-то степени и спасла. Автомобиль так разогнался, что его перенесло через четырехполосное шоссе, бегущее под эстакадой, и швырнуло в затянутый тонким льдом водоем, черневший под насыпью. Нет, сначала Ламбер ничего не увидел. В глазах стояла только тьма, а потом вдруг раздался плеск!..