Основано на реальных событиях - де Виган Дельфин Страница 7

Вот что я пыталась объяснить Л., и еще, как много каждая из них, единственная и неповторимая, для меня значит. Вдруг Л. спросила:

– Но никто из них не звонит тебе каждый день? Никто не проводит с тобой все свое время?

Нет, ни одна не присутствовала постоянно в моей жизни. Мне это казалось в порядке вещей. Со временем наши отношения претерпели изменения. Да, они стали более редкими, но от этого не менее прочными. У всех своя жизнь. И потом мы всегда встречаемся с большой легкостью, это всегда имело большое значение для каждой, как для самой давнишней, так и для совсем новой подруги. Впрочем, меня всегда восхищает эта наша способность к мгновенной задушевности, порой после долгих недель или даже месяцев разлуки. Мои синкретичные дружбы трансформировались в связь более воздушную, менее исключительную, растворимую в жизни, состоящей из других связей.

Л. выглядела удивленной. По ее мнению, во взрослом возрасте невозможно иметь много подруг. Много настоящих подруг. Она имела в виду не приятельниц, а человека, с которым можно поделиться всем. Единственного. Человека, способного все выслушать, все понять – и не осудить. Я сказала, что у меня таких много. Любые из этих отношений имеют свою собственную тональность, свой ритм и свою частоту, свои любимые темы и свои табу. Мои подруги отличаются одна от другой, и я делюсь с ними разными вещами. Каждая имеет для меня совершенно особое значение. Л. хотелось узнать об этом больше. Как их зовут, кем они работают, живут одни или с партнерами, есть ли у них дети?

Сейчас, когда я пытаюсь восстановить в памяти этот разговор, мне хочется думать, что Л. прощупывала почву, взвешивала свои шансы на победу. Но на самом деле я не уверена, что все так просто. Было в Л. подлинное любопытство, глубокий и живой интерес, в чем я не имела причин сомневаться. Редки люди, задающие настоящие, важные вопросы.

Стемнело, официантка зажгла свечи на столиках. Я отправила детям эсэмэс, предупреждая, что немного припозднюсь и чтобы не ждали меня к ужину.

Все было просто.

Потом, когда я вынимала из сумки авторучку, чтобы записать что-то на бумажке, скорее всего адрес или название какого-то магазина, Л. улыбнулась:

– Я тоже левша. А знаешь, ведь левши узнают друг друга среди остальных.

В тот день Л. не заговорила со мной ни о моей книге, ни о моей следующей работе.

Л. скрывала свои намерения, она продвигалась неслышными шажками, спешить ей было незачем.

Когда я познакомилась с Л., у меня был замысел написать роман, действие которого развивается или начинается в рамках реалити-шоу. Я давно кружила около этого феномена и за десять предыдущих лет собрала обширную документацию. В 2001-м, за несколько месяцев до появления на экранах знаменитой «Loft Story», я смотрела по TF6 передачу, принцип которой завораживал меня (по сравнению с тем, что существует сегодня, он представляется очень пошлым): три разные команды, состоящие каждая из трех молодых людей, были заперты в трех разных, совершенно пустых квартирах. Участникам предстояло выдержать определенное количество испытаний, среди которых был подсчет времени: для подключения к интернету, находившемуся в их распоряжении, для меблировки квартиры и добычи пропитания. Впервые во Франции людей снимали круглые сутки многими камерами. Насколько мне известно, «Приключения в интернете» стали самым первым реалити-шоу, показанным по французскому телевидению. По стечению каких-то уже забытых мною обстоятельств – друг сына одного друга или что-то вроде этого – мне удалось познакомиться с одним из участников этого шоу. Едва выйдя из квартиры, он рассказал мне о пережитом опыте. Меня тогда интересовало, как эти молодые люди после нескольких недель, проведенных взаперти, возвращаются к реальной жизни. Мне казалось, что мы находимся на пороге телевизуальной революции, однако я была далека от того, чтобы оценить ее размах. А потом «Loft» шумно ворвался в аудиовизуальный пейзаж, и в течение нескольких месяцев мы только о нем и говорили. Думаю, я не пропустила ни одного вечера первого сезона в прайм-тайм, и подобное прилежание в конце концов одержало верх над моим желанием писать.

Спустя несколько лет, когда реалити-шоу, не переставая, расширяли границы пустоты и вуайеризма, мое непреодолимое влечение сменило предмет. Теперь, минуя кандидатов и их психическое будущее, меня интересовало, как этим передачам удается охарактеризовать персонажей, заставить их переживать более или менее придуманные и навязанные им (или же возникающие при монтаже) отношения и ситуации, целиком создавая у зрителя иллюзию реальности? Как эти союзы, эти трудности, эти конфликты – сфабрикованные и срежиссированные невидимыми демиургами – создают видимость истины?

С помощью своей подруги я вступила в контакт с продюсершей, несколько сезонов подряд проработавшей на одной из блистательных передач подобного жанра. Она рассталась с той кинокомпанией, и я полагала, что она готова рассказать мне парочку анекдотов на эту тему. По телефону мне она показалась вполне располагающей к общению и сразу ответила:

– Конечно, мы фабрикуем персонажей! Но самое поразительное, что их фабрикуют без ведома тех людей, которые их воплощают!

Ко времени моего знакомства с Л. я уже некоторое время записывала кое-что для будущего романа, который вертелся вокруг этой темы или был основан на ней. Я искала материал. Почти всегда я действовала таким образом: сначала искать, потом писать (что, разумеется, вызывает необходимость искать иначе). Для меня это представляло фазу погружения, проникновения, во время которой я запасалась сведениями. В период этой фазы документирования я ловила любой импульс, который дал бы мне желание придумывать, сочинять, который каждое утро влек бы меня к вордовскому файлу, сохранность которого очень скоро превращалась в навязчивую идею.

Все зависело от искорки, щелчка. Потом наступал процесс писательства, эти месяцы одиночества у компьютера, эта схватка врукопашную, когда только выдержка приносит победу.

У меня было несколько недель до того, чтобы найти время и умственное пространство, необходимые мне, чтобы приняться за работу. Луиза и Поль сдавали экзамены на бакалавриат, я хотела быть рядом с ними, быть доступной для них. Я предполагала сесть за новую книгу после лета, когда все возьмутся за работу в самом начале осени. Разумеется, я предчувствовала, что это будет непросто. Мне придется найти свою колею, неразличимые ориентиры своей траектории, эту невидимую нить, протянутую от одного текста к другому. Нам кажется, она у нас в руках, а она непрестанно ускользает. Мне придется абстрагироваться от всего, что я слышала и получила, от того, что было сказано и написано, от сомнений и опасений. Все это я знала. И все это отныне сложилось в форму уравнения со многими неизвестными, которому я должна была подчиниться и хотя бы первую часть решения которого я знала: следовало погрузиться в тишину, отрешиться от всего, восстановить свой «пузырь».

Впереди у меня было несколько недель; я уже не была ни так занята, ни так утомлена; я проводила время дома со своими детьми, встречалась с Франсуа, когда могла, или же он приходил повидаться. Все шло своим чередом. Мне казалось, я пребываю в промежуточном состоянии; некоей почти невозможной зоне перехода, отмечающей конец одного периода и начало другого. В некоем моменте, когда ты, из боязни короткого замыкания, старательно следишь, чтобы события не налезали друг на друга, не сталкивались и чтобы было, что будет. Мне не терпелось умолкнуть.

В этот период, если верить моему ежедневнику, я несколько раз виделась с Л. У меня не сохранилось точного воспоминания о том, как мы восстановили контакт. Предполагаю, что после вечера в Экспресс-баре кто-то из нас перезвонил. Мне кажется, Л. отправила мне по электронной почте парочку адресов, о которых мы говорили. Пригласила меня посмотреть вместе с ней спектакль, который вот уже несколько недель играли при полном аншлаге и на который мне не удавалось купить билеты. В другой раз, помнится, мы пили кофе в баре на улице Серван, она позвонила мне снизу: освободилась после какой-то встречи недалеко от моего дома. Разными знаками внимания Л. дала мне понять, что хотела бы, чтобы наше знакомство продолжилось.