Данил Корецкий - Антикиллер-2 Страница 70

– И я тебя найду! Пусть пять лет пройдет, пусть десять! Найду! И маленькой бритвой на кусочки порежу, ты понял? На кусочки!

Джафар улыбнулся, оперся на стол и выпрямился.

– Что скажешь, майор?

Лис пожал плечами.

– Эк ты меня невзлюбил! А за что? Я ведь тебе еще ничего плохого и не сделал. Пока... И потом, я уже давно подполковник.

– Мне все равно, кто ты есть, хоть генерал! На кусочки порежу! Жизнь на это положу, ни есть не буду, ни спать! Клянусь Аллахом!

– А вот это ты зря! – огорчился Лис. – Зачем такие клятвы давать? У тебя и кроме меня враги есть. Ужаха Исмаилова не забыл?

Вопрос был столь же неожиданным, сколь и серьезным. Задержанный замолчал. Совсем замолчал. Перестал не только грозить, но и рычать, и скрежетать зубами.

– Он здесь и ищет тебя, – продолжил Лис. – А мы его ищем. Если не застрелим, возьмем, никуда не денется. И тогда могу его к тебе в камеру посадить. Хочешь? Вам весело будет!

– С кем хочешь сажай! – ответил Джафар, но без особой убежденности.

– Значит, не против? – уточнил Лис. – Запоминайте, ребята, вы свидетели.

Попов и Рывков нехорошо улыбнулись.

– И братва наша к тебе счеты имеет, – продолжал Лис. – За кладбище. Это ты неправильно сделал, не по-человечески. Они ждут, когда ты в общую камеру попадешь. А тут и вовсе ничего хитрого нет. Хоть сейчас отведем.

Джафар молчал.

– Хочешь в общую камеру? Ты же ничего не боишься... Только клятву ты свою насчет меня уже выполнить не сумеешь... Так, братишка?

Лис говорил вроде бы спокойно, но сквозь это спокойствие то и дело проглядывало холодное бешенство, которому он до поры не давал выхода.

– Ну а ты меня понял?! Ты меня на кусочки уже не хочешь резать?! В общей камере у тебя будет много других дел...

Джафар молчал. И тем признавал свою слабость. Впрочем, ничего другого ему не оставалось. Лис приставил к горлу такие вилы, от которых никуда не денешься.

– Ну и чудненько, – подвел итог Лис. – Извиниться не хочешь?

Это было слишком. Взгляд Джафара снова метнул молнию. Но на Лиса она не подействовала.

– Уведи эту обезьяну! – равнодушно бросил он Рывкову. – Можешь по дороге уронить пару раз. Но не больше... Жесткая рука собровца толкнула Джафара в спину:

– Пошел!

– А насчет всех этих твоих штучек, – Лис внезапно вскочил, обежал стол и приблизился к бандиту вплотную. – Бритвочки, кусочки...

Двумя пальцами опер обхватил небритую шею, будто крючком подцепил под челюсть и вздернул вверх, так что Джафар встал на цыпочки.

– Ты с этим осторожней... Потому что без рук тебя оставить тоже очень легко... Ты понял, дерьмо мороженое!!

Последнюю фразу Лис гаркнул так, что тот рванулся в сторону, но сорваться с крючка не смог и только захрипел.

Коренев убрал руку. Потирая шею и отводя взгляд в сторону, Джафар вышел из кабинета. Сейчас это был совсем другой человек. Подполковник Коренев умел проводить профилактические беседы и обладал большим даром убеждения.

Сержант Молочков, кроме совершенно немилицейской фамилии, имел и неподходящую для милиционера внешность. Моложавое, почти детское лицо, наивные голубые глаза, фигура еще не набравшего нужный вес подростка... Ему было двадцать семь, но, когда он забирал из школы сына, казалось, что десятиклассник ведет домой младшего братишку. Форма, конечно, развеивала подобные заблуждения, но Молочков ее не любил, потому что не считал себя стражем правопорядка, да по большому счету и не являлся таковым.

Он был специалистом по средствам сигнализации и связи и работал техником во вневедомственной охране, имея дело со всевозможными датчиками, системами беспроводной связи и приборами оповещения. Живого преступника он видел один раз в жизни и не в связи со служебной деятельностью: соседи поймали вора, покарали его руками и ногами, связали и посадили на бетонный пол ожидать второй, официальной серии расплаты за содеянное. У него не было даже закрепленного пистолета, хранящегося в сейфе дежурной части, и на ежегодных стрельбах он пользовался «общественным» оружием.

Нахождение в форме на улице налагает определенные обязательства, требует постоянного напряжения и готовности к тому, что на бюрократическом языке называется служебно-официальными действиями. Пояснить иногороднему, как проехать к автовокзалу, помочь заблудившемуся ребенку, сообщить куда надо об утечке газа, вызвать ГАИ на место аварии, перевести старушку через дорогу, отправить лежащего без чувств пьяного в вытрезвитель, оказать помощь роженице, доставить в больницу внезапно заболевшего человека, призвать к порядку распоясавшегося хулигана, спасти тонущего (гибнущего в огне) подростка, пресечь преступление, принять меры к задержанию преступника, правильно и в соответствии с законом реагировать на обращения и заявления граждан, быть образцом высокой культуры, доброжелательности, справедливости и профессионализма...

Это далеко не полный перечень действий, которые обязан предпринимать любой работник милиции как в служебное, так и в свободное время вне зависимости от места работы, должности, отношения к данной территории, текущих планов, самочувствия, семейных проблем и других столь же малозначительных личных обстоятельств. Вполне понятно, что в реальной жизни ни один «формовой» милиционер требований утопических инструкций не выполняет, потому что для этого надо быть идеальным гражданином, всесторонним универсалом, полным альтруистом, беззаветным энтузиастом, к тому же неограниченно компетентным и на сто процентов свободным. Но даже если такой безукоризненный милиционер вдруг появится, он навсегда сгинет на улице между домом и службой, погребенный никогда не кончающимися проблемами замордованного и доведенного до ручки населения, не избалованного вниманием и чьей-либо готовностью прийти на помощь.

Поэтому Молочков обычно ходил в штатском, не выделяясь из общей массы народонаселения. Но новый начальник райотдела стал внедрять провалившуюся еще на общесоюзном уровне идею сдерживания преступности и профилактики правонарушений путем повышения плотности «формовых» сотрудников на душу населения и создания предупредительного эффекта «милиция всюду». Идея эта проста и дешева, как милицейский полуботинок: если на улицах появится много милиционеров, то преступный мир задрожит и спрячется в свое гнусное подполье. А поскольку денег на дополнительные штаты в бюджете нет, то надо обязать всех сотрудников постоянно ходить в форме, тогда и без дополнительного финансирования эффект присутствия милиции будет достигнут.

Но милицейские полуботинки в принципе невозможно носить: они уродуют ноги и в течение двух дней выводят своего обладателя из строя. Поэтому приходится или тратиться на более дорогие, но пригодные к носке гражданские туфли или, подкладывая вату и залепливая пятки лейкопластырем, терпеть боль и прихрамывать до тех пор, пока процесс уродования не завершится и образовавшиеся мозоли не примирят ментовские ноги со штатной обувкой.

Так и с идеей постоянного ношения формы. Если бы милицейские начальники прониклись идеей обеспечения личного состава постоянно носимым оружием да горой вставали за каждого сержанта, лейтенанта и капитана, применившего его по назначению, то преступность действительно поприжала бы хвост. Но такой подход требует умения принимать смелые решения и отвечать за них, брать на себя ответственность за «непопулярные» последствия, вызывающие оголтелый хай родственников и дружков подстреленных бандитов, петиции «правозащитников», чья активность очень часто оплачивается общаковыми деньгами. А главное, надо быть уверенным в кадровом составе тех органов, которые доводится возглавлять... Излишне говорить, что без такой уверенности занимать начальственные места аморально и безнравственно.

Штаны с красной полоской, китель, погоны и фуражка таят куда меньшую опасность для руководства, чем оружие в руках подчиненных, поэтому оно и перекладывает риск со своих плеч на чужие головы, заставляя проявлять «личное мужество» тех самых сержантов, лейтенантов и капитанов, которые топчут землю своих зон обслуживания – В криминализированной до предела стране риск этот оказался непомерным и наглядно отразился в сводке потерь личного состава, что заставило свернуть эксперимент и разрешить ношение штатской одежды во внеслужебное время.

Но новый начальник Молочкова и еще двухсотпятидесяти сотрудников райотдела то ли не знал про неоправдавшийся опыт (это, конечно, маловероятно, но по части незнания случаются столь вопиющие казусы, что можно допустить и такое), то ли рассчитывал на удачное его повторение в рамках вверенного района, то ли, скорее всего не умея улучшить оперативную обстановку, решил, что за излишнее рвение ругать не станут при любом, даже обратном, результате.

Поэтому сержант Молочков возвращался с работы в форме, в форме заходил в магазины за хлебом, макаронами и молоком, в форме переходил улицы и тем привлек внимание Ужаха Исмаилова, сидящего за рулем угнанного грузового микроавтобуса.