Стивен Хантер - «...И ад следовал за ним» Страница 73

Великан кивнул. Начальник тюрьмы снова пригубил портвейн. Теперь, когда он начал говорить, остановить его не было никакой возможности.

— Господин начальник тюрьмы, прошу прошения, но вам не кажется, что какой-то ниггер из Миссисипи едва ли будет читать здесь, в Фивах, Откровение Иоанна Богослова?

— Нет, конечно, однако образы самым чудодейственным способом перемешаются по литературе, человеческой памяти и воображению. Разумеется, ни один из наших подопечных не отличит Откровения от детской лошадки, но они встречались с теми, кто знаком со Священным Писанием и кто передал им не столько суть, сколько идею. Поэтому слово «бледный» в сознании негров связано с пришествием смерти, хотя они сами не знают почему.

— Да, господин начальник тюрьмы.

— Китс также был поглощен понятием «бледность» как характеристикой смерти, но он воспринимал ее в виде людей, в высшей степени одаренных и способных. "Я видел также бледных королей и рыцарей, — писал Китс — Все они были бледны, как смерть. Они кричали: "La Belle Dame sans Merci,[36] ты нас поработила!"" Итак, кто такая La Belle Dame sans Merci и каким образом она поработила бледных рыцарей?

Великану хотелось отвечать на этот вопрос не больше, чем лететь на Марс. Однако он понял, что вопрос был чисто риторический, и промолчал.

— Ну, — ответил сам себе начальник тюрьмы, — хотя различных интерпретаций множество, на мой взгляд, «прекрасная дама, не знающая пощады» — это та жуткая кляча, долг. Она требует, чтобы мы отдавали ей все, и она не знает к нам пощады. Порабощенные ею, мы сражаемся; порабощенные ею, мы умираем. Если именно так истолковать смысл этой фразы, Китс словно предсказал пришествие вооруженных людей, преисполненных чувства долга, которые захотят расправиться с нами и превратить этот маленький уголок земли в ад.

— Значит, вы отнеслись ко всему этому серьезно?

— Очень серьезно. Очень.

— В таком случае я непременно выясню, с чего все началось, что за этим стоит. Работа будет не из приятных. Возможно, по ночам вам будут слышны крики.

— Я уже привык спать под звуки криков. Порой это бывает необходимо. Возможно, наша судьба, наша жизнь будет зависеть от этих криков. Сержант Великан, делайте то, что считаете нужным. Работайте быстро, работайте беспощадно. Я не собираюсь уподобиться англичанам. Я не допущу, чтобы меня зарезали прямо в кровати, потому что я оставался слеп к знамениям. Выясните, что происходит. А тем временем я извещу доктора о том, что у нас есть подозрения о приближающихся беспорядках. Если доктор сочтет, что его работы под угрозой, он обратится за помощью к властям штата. Наша задача состоит в том, чтобы давать доктору возможность спокойно заниматься делом; поэтому наша работа является не только необходимой, но и благородной.

Глава 40

Сначала ему пришлось долго лететь на самолете. Затем он с большим трудом нашел такси. Город был убогий, грязный, напоминающий самые бедные кварталы Литтл-Рока, однако его в нескольких местах пересекали гряды невысоких холмов. Вся деловая активность в нем сводилась, кажется, к ломбардам и заведениям, торгующим пончиками, хотя в городе в достаточном количестве имелись автомойки и ресторанчики мексиканской кухни. И все же на первом месте были пончики. Эрл пришел к выводу, что очутился в пончиковой столице мира.

Наконец он добрался до цели, в еще более убогий район. Выйдя из машины, Эрл ощутил на себе лучи палящего солнца. Он оглянулся вокруг. Деловито сновали туда-сюда пешеходы. Повсюду росли пальмы, однако далеко не такие величественные, как те, что ему довелось повидать на Тихом океане; эти были какие-то сгорбленные, грязно-бурые, словно надышавшиеся автомобильных выхлопов. Казалось, от таких жалких, чахлых, скрюченных деревьев, торчащих из высушенной земли негостеприимной долины Сан-Фернандо, можно заразиться раком. Но именно здесь Хай Хупер держал свой оружейный магазин.

Вывеска в витрине гласила: «ДОМ ОРУЖИЯ ПОД АТОМНЫЕ ПАТРОНЫ 357-го КАЛИБРА!»

Эрл покачал головой. По какой-то необъяснимой причине он испытывал неприязнь ко всей Калифорнии в целом и к Лос-Анджелесу конкретно: к его бурым горам; к ощущению духоты и спертости в воздухе, как будто где-то поблизости жгли резину; к клочкам засушливой земли, выжженным среди густых кустарников, с построенными на них бунгало; к невыносимой жаре; но больше всего — к показухе.

Именно здесь снимали кино, а Эрл терпеть не мог кино, если не считать фильмов с участием Джона Уэйна и двух-трех других киноактеров, которым удавались роли героев-ковбоев. Ему так и не довелось запомнить названия этих картин.

Но во всей киноиндустрии было что-то зловещее, что наложило свой отпечаток на Лос-Анджелес, по которому сейчас пришлось проехать Эрлу, и здесь он снова столкнулся с этим. «Атомные» патроны 357-го калибра! Черт побери, это не что иное, как обычные патроны «магнум» с чуть увеличенным зарядом пороха, которые появились еще в 1935 году, но вот теперь какой-то умник пытается привязать их к атомной бомбе!

Однако именно сюда Эрл и приехал. Подхватив чемодан, он поправил шляпу и недовольно шагнул вперед. И увидел такую показуху, с какой еще никогда не сталкивался: целую пещеру оружия.

В отличие от других оружейных магазинов, где товар лежит только на витрине, здесь оружие было повсюду. На стенах были развешаны сотни револьверов, винтовок и ружей, а подняв взгляд, Эрл увидел, что кое-что поднялось еще выше и усеяло потолок. Низко нависший небесный свод был заполнен дешевыми револьверами начала века 32-го и 38-го калибров с размыкающейся рамой; судя по внешнему виду, из большинства этих раритетов стрелять было небезопасно, а то и просто физически невозможно.

— Вижу, у вас дух захватило, а? — спросил мужчина за прилавком, грузный, широкоплечий здоровяк с гладко зализанными назад волосами.

Он был опоясан ковбойским ремнем с затейливой резьбой, украшенным огромной серебряной пряжкой. На нем были ковбойские брюки защитного цвета и рубашка с цветистой надписью на груди. Голову венчала белая фетровая шляпа с широкими полями, а лицо растягивала улыбка продавца автомобильного салона.

— Должен сказать, оружия здесь достаточно, — признался Эрл.

— Вы, должно быть, Эрл Суэггер. Сразу видно, что вы сумеете сладить с любой из этих штучек.

— Да, сэр, вы совершенно правы. А вы мистер Хупер?

— Он самый, сэр. Рад с вами познакомиться. Для меня большая честь пожать руку кавалеру Почетной медали.

Он протянул руку, и Эрл крепко пожал ее.

— Вы удивитесь, узнав, кто время от времени заглядывает сюда. Представьте себе, тут на днях я мило поболтал с самим Маршем Уильямсом. Вы его знаете?

— Это тот самый, что сконструировал карабин?

— Да, причем сидя в тюрьме. Вот что значит настоящий талант. Марш Уильямс отбывал срок за убийство в Северной Каролине. Чтобы чем-то заполнить обилие свободного времени, он сосредоточил все свои мысли на оружии, в котором неплохо разбирался. Вот так он и придумал, как впихнуть полуавтоматический механизм в такое узкое пространство, чего до него не было. И вот теперь, когда уже выпущено шесть миллионов карабинов Эм-один, Марш Уильямс — национальный герой. Говорят, о нем собираются снять фильм с Джимми Стюартом в главной роли.

— Подумать только, — сказал Эрл.

— Мистер Суэггер, а вы воевали с карабином?

— Нет, мистер Хупер. Я предпочитал пистолет-пулемет. Нам приходилось много сражаться врукопашную, а для этой цели лучше всего подходит «томпсон». Скорострельная штуковина. Я ничего не имел против лишнего веса, если это компенсировалось высокой скорострельностью. Но многие ребята у нас в морской пехоте придерживались иного мнения. Эм-один показал себя отличной штуковиной.

Эрл оставил при себе свое мнение о дешевом, но ненадежном и капризном карабине.

— Затем сюда заглянул мистер Джон Уэйн. Я пытаюсь уговорить его купить для съемок следующего вестерна один из наших атомных револьверов триста пятьдесят седьмого калибра. Если это получится, наш товар пойдет нарасхват. Но вы ведь пожаловали сюда не для того, чтобы поболтать о кинозвездах, мистер Суэггер?

— Вот именно, мистер Хупер. Меня интересует только тот человек, о котором я вам писал.

— Ну, как я уже ответил вам по телефону, я хорошо его знаю, и он отличный молодой парень. Он замечательный молодой парень, хотя есть в нем толика ирландской меланхолии. Но я с ним связался, передал ему ваше приглашение. Так что, может быть, он сейчас придет, а может быть, и не придет.

Самый молодой из стариков, но при этом в определенном смысле и самый старый, разумеется, опоздал. Впрочем, ненамного. Эрл увидел, как он подъехал к оружейному магазину. Мужчина вышел из дорогого английского спортивного автомобиля, ярко-красного, словно кровь, новенького и сверкающего. Он был в темных очках и ковбойской шляпе, в дорогой ковбойской куртке из оленьей кожи, наглаженных брюках, белой рубашке с перламутровыми пуговицами, повязанной тоненьким шнурком галстука. Наряд завершала пара высоких остроносых сапог ручной работы стоимостью триста долларов. Мужчина напоминал подростка, который пытается строить из себя взрослого, причем этим взрослым был Хут Гибсон[37].