Гарольд Койл - Крещение огнем Страница 75

Сестра молча провела его в смотровой кабинет. Подойдя к двери, она сначала заглянула в маленькое квадратное оконце, потом вошла и, впустив капитана, также молча удалилась по своим делам. Лейтенант Козак лежала на смотровом столе, ноги ее свешивались, руки были закинуты за голову, глаза закрыты. Керро остановился на пороге и, воспользовавшись тем, что сес­тра ушла, а девушка лежит с закрытыми глазами, стал ее рас­сматривать. Ее сапоги и форменные брюки заляпаны засохшей грязью; скорее всего, это следы перехода через Рио-Гранде; ко­ричневая форменная футболка вся в белых разводах соли. Фут­болку приподнимали крепкие круглые холмики грудей. Гарольд издали еще раз прикинул размер ее бюста. Прежде он считал, что Нэнси носит лифчик размера В, но теперь, коїда на девушке не было ни мешковатого маскировочного костюма, надежно скры­вающего фигуру, ни строгого кителя, капитан сделал вывод, что у лейтенанта — хороший размер С.

Керро все еще оценивал эту особенность фигуры лейтенанта, коща дверь за его спиной распахнулась, и в смотровую вошел доктор. Не поднимая глаз от снимка, он іромко произнес:

—    Ну что ж, лейтенант, вы легко отделались. Нет ни сотрясе­ния, ни трещин, и ничего не сломано, за исключением носа.

Внезапное появление врача заставило Козак открыть глаза и сесть. При этом она заметила стоящего у двери Гарольда. Лицо капитана подозрительно покраснело, будто его застали за ка­ким-то предосудительным занятием, но Нэнси и в голову не при­шло, что он тайком разглядывал ее, пока она лежала с закрыты­ми глазами.

Оглянувшись на вошедшего врача, Керро не сразу заметил, что девушка села на столе. Оправившись от смущения, вызван­ного внезапным появлением доктора, капитан с запозданием взгля­нул на лейтенанта и выругал себя: пялясь на грудь Нэнси, он даже не удосужился посмотреть на ее лицо. То, что он увидел, ничуть не походило на нежное чистое личико, которое он при­вык связывать с обликом юного лейтенанта Козак. Всю середи­ну лица закрывал широкий пластырь, из-под него виднелся толь­ко самый кончик носа — красный и ободранный! Из ноздрей торчали белые ватные тампоны. Да что там нос — вокруг глаз красовались иссиня-черные круги, придававшие Нэнси Козак вид боксера, получившего нокаут. Не подумав, Керро покачал голо­вой и брякнул:

—      Ну и видок у вас — жуть, да и только.

Не в силах отвернуться от врача, который запрокинул ей го­лову назад, чтобы получше рассмотреть нос, Нэнси хотела было ответить Керро насмешливым: "Благодарю за комплимент", но передумала. Кто знает, зачем он явился сюда. В эту минуту де­вушка находилась в полной уверенности, что на всем белом све­те у нее не осталось друзей, и решила не портить отношения с тем, кого считала просто знакомым. Поэтому она прикусила язык и стала ждать, пока врач закончит осмотр, оставив нелестное замечание капитана без ответа. Пусть первым начнет разговор, а там видно будет.

Решив, что офицер пришел, чтобы забрать Козак, доктор по­кончив с осмотром, отвернулся от девушки и, собираясь ухо­дить, сказал:

—     Все, капитан, теперь она в вашем распоряжении. Оставьте тампоны в носу на двадцать четыре часа. — Задержавшись-у двери, он оглянулся на Козак. — Если с вами еще раз произой­дет что-нибудь подобное, не ждите полдня, а приходите сразу. Вам было бы не так больно, если бы мы взялись за ваш нос сразу.

С этими словами он вышел, а Нэнси устремила взгляд на Кер­ро, ожидая, когда тот заговорит.

Чувствуя себя не в своей тарелке и не зная, с чего начать, капитан медленно подошел к стулу. Взяв в руки каску, которую он до сих пор держал под мышкой, Гарольд выронил ее, и она гулко ударилась об пол. Примостившись на краешке стула, он прижал к груди папку с рапортами и на миг в упор взглянул на лейтенанта, размышляя, как лучше приступить к этому щекот­ливому делу.

Козак следила за ним со смотрового стола, как птица с дерева следит за кошкой. Ну что он уставился на ее лицо? И так ясно, что вид у нее — хуже некуда. Так ей, по крайней мере, казалось. Коща ее осматривали в первый раз, на лице одной из сестер было написано явное сострадание. Шумно вздохнув, она взяла Нэнси за руку и стала уговаривать: мол, не стоит расстраивать­ся, синяки сойдут вместе с опухолью. Вместо того чтобы успо­коиться, девушка только разволновалась: у нее появилось не­удержимое желание найти зеркало и посмотреть, отчего ее так разглядывают. И пока капитан сидит здесь со своей папкой, в которой наверняка собраны рапорты и показания об их походе за Рио-Гранде, ей придется ждать еще несколько минут, прежде чем она сможет увидеть, что у нее с лицом.

Убедившись, что лейтенант Козак не собирается начать раз­говор, и тем самым облегчить ему задачу, Керро решил действо­вать напрямик. В конце концов, дипломатия, разнообразные ухищ­рения и забота о чувствах ближнего мало вяжутся с духом шты­ковой атаки. Его всегда высоко ценили за прямоту, искренность и бескомпромиссность, но сейчас ему скорее пригодилось бы умение находить взаимопонимание с людьми. На миг отвлек­шись от цели своего прихода, капитан подумал: не оттого ли ему пришла в голову мысль, что лейтенант Козак — женщина? Нет, навряд ли. Ведь в тот день, когда он отчитал Козак за неверно организованное охранение, у него и в мыслях не было сделать ей скидку на принадлежность к женскому полу. Нет, причина его замешательства не в этом. Может, все дело в том, что она расшиблась? Возможно. Ведь он зачастую испытывал похожее чувство, когда кто-то из его людей получал ранение или травму. Похожее да не совсем. Раньше Керро всегда находил, что ска­зать раненому. Даже когда один из солдат его взвода потерял ногу, он сумел преодолеть неловкость, которую всегда ощущал перед калеками, и нашел какие-то уместные слова. Почему же теперь он растерялся, увидев лейтенанта со сломанным носом и синяками вокруг глаз?

Керро, наконец, овладел собой: теперь он знал, как начать разговор.

—     Подполковник Диксон рассмотрел все показания и рапор­ты об утреннем переходе границы вашим взводом и послал меня поговорить с вами ... — начал он.

Как только он заговорил, Нэнси вздохнула с облегчением. Пока он сидел, в упор глядя на нее, она чувствовала себя совер­шенно беззащитной, и это было на редкость неприятно: словно она находится под микроскопом, открытая для всех взглядов, и не может ничего с этим поделать. Теперь, когда капитан нако­нец начал говорить, она, хотя бы, может отвечать на его вопро­сы и замечания. Вцепившись в край стола, Нэнси кивнула, еле слышно ответила: "Да, сэр", — и стала ждать, когда Гарольд объяснит, что от нее требуется.

Решив перейти прямо к делу, капитан упер локти в колени и, подавшись вперед, пристально посмотрел на Козак:

—     Подполковник считает, что вам следует переписать пока­зания. На его взгляд, вы подошли к оценке своих действий че­ресчур строго. Если ваш рапорт пойдет дальше в таком виде, может случиться, что вы навлечете на себя незаслуженную кри­тику и дисциплинарное взыскание, которое в данном случае ока­залось бы несправедливым.

Последовала короткая пауза. Нэнси посмотрела в пол, потом снова взглянула капитану в глаза и спросила, что он сам об этом думает. Керро понимал, что она имеет в виду предложение пере­писать рапорт, но в то же время догадывался, что на самом деле ей хотелось бы услышать его мнение о ее действиях — как командира взвода, как пехотинца и как солдата. Решив, что сей­час не время для возвышенных философских дискуссий или изощ­ренных словесных Турниров, Керро решил сказать лейтенанту то, что он сам хотел бы услышать после первого боя. Бросив папку с рапортами на пол, он скрестил руки на груди и произ­нес:

—     Лейтенант Козак, вы действовали правильно.

Козак, конечно, надеялась когда-нибудь услышать от Гароль­да оценку своих действий, но никак не ожидала, что он выска-

—     То, что вы чувствуете, ничем не отличается от того, что происходит с каждым вторым лейтенантом, впервые вернувшимся из боя. Нет, бывают, конечно, отдельные личности, которые рвутся в первый бой как наї праздник, а выйдя из него, ни о чем не задумываются. Но таких мало, и они опасны. Поймите, и в Уэст- Пойнте, и в армии забили вам голову массой самых разных идей и теорий о войне и роли командира, с которыми и в мирных условиях не так-то легко разобраться. Мы можем научить вас обращаться с оружием и с людьми, которые вам подчиняются, и приблизив учения к боевой обстановке, помочь вам понять, что такое война. Все это так. И, тем не менее, ни училище в Уэст- Пойнте, ни армия — никто и ничто не смогут подготовить вас к тому моменту, когда в вас начнут стрелять, и вы увидите, как рядом гибнут люди — ваши люди.

Поскольку Нэнси ожидала, в лучшем случае, допроса, то по­началу слова Гарольда принесли ей желанное утешение. Но по­степенно она начала задумываться: а может, это обычная бол­товня, стандартное напутствие, которое каждый лейтенант полу­чает после первого боя: "Все в порядке, малыш, продолжай в том же духе"? Пожалев, что она так легко уступила Керро ини­циативу, Козак спросила, что ощущал он сам после первого боя.