Олег Алякринский - Облава Страница 8

Варяг удивился такой покладистости этого парня, случайно оказавшегося на дороге, но готового им помогать в рискованном деле.

— Да нам, брат, неблизко, — начал осторожно Владислав, — Никитину Гору знаешь?

— А кто ж ее не знает? — усмехнулся Славик. — Знаменитый дачный поселок. Писатели, артисты, академики там всякие проживают. Отсюда километров сорок будет.

— Вот-вот! Все правильно. Нам как раз туда и надо.

— Ну так давайте я вас туда и прокачу в лучшем виде. Чем моя лошадка хуже любого мерина, даже надежнее будет, крепче.

— А ты что же, не боишься с нами по области шастать? А вдруг тормознут тебя менты? А вдруг спросят, кого везешь? А вдруг от нас какая подлянка на твою голову свалится? Не боишься, Славик?

Славик насупился и, можно сказать, обиделся.

— Да не боюсь я, я же вижу, что вы за люди… Думаете, я не понимаю, что вы не академики и не артисты… Вы в беде, вот я вам помощь и предлагаю.

Варяг понимающе кивнул откровенному водиле и молча переглянулся с Чижевским.

— Ну что же, братишка, мы будем тебе признательны, если ты нас довезешь прямо к нашему поселку.

То, что дела с водителем «КамАЗа» стали развиваться в таком направлении, было уже хорошо. Но радоваться еще было рано, до Никитиной Горы путь неблизкий, а за это время бог знает что может приключиться. Варяг достал телефон «Эрикссон», переданный ему на Рижском вокзале порученцем Меркуленко, и попробовал дозвониться Степану Юрьеву. В трубке после набора номера стояла полная тишина, даже гудков не было. Похоже, мобильник действительно работал только в режиме одноканальной связи, как сказал тот мужик в черном. На всякий случай Варяг набрал еще несколько знакомых номеров, и вновь безрезультатно.

Повисшая в кабине пауза показалась словоохотливому водителю слишком томительной.

Оторвав правую пятерню от баранки, Славик стал прикуривать сигарету. В тусклом мерцающем свете зажигалки Варяг успел рассмотреть выколотое на тыльной стороне ладони синее солнце и хорошо знакомые ему слова «Не забуду мать родную!».

— Ты что же, брат, топтал зону? — с некоторой долей сомнения произнес Владислав.

— Да, «пятерик» тянул по полной… — словно обрадовавшись, что наконец-то появилась достойная тема для беседы, сообщил Славик. — Хвастаться, конечно, нечем, но был в моей биографии и такой эпизод. Хотя рассказывать тут особо и нечего: грабанул по пьяни дом культуры в своем родном Савостине. И взять-то там, главное, нечего было, а все равно полез, дурья башка. После армии с друганами встречу праздновали. Ну и допраздновались. Когда через два часа меня пьяного сцапала ментура, я им подчиниться не захотел, силы было хоть отбавляй, так я один троих уложил, потом в больницу отвезли. А четвертый, гад, меня по башке прикладом. Я только в тюрьме сообразил, что он меня, пацана несмышленого, пожалел, стрелять не стал! А то я бы уже на кладбище родном лежал, вместе с мамкой и батяней. А после освобождения с зоны так ни разу дома и не был, стыдно землякам, сеструхе, тетке в глаза смотреть. Под Мытищи переехал, там у меня теперь жена, двое пацанов… Не мои, правда. Да ничего, ребятишки славные, все в маманю… Семь и пять лет. Вот вкалываю, чтобы всем на житье-бытье хватило. За дела молодости, за грехи свои отрабатываю. А по ночам иногда плакать хочется, что угробил себе пять лет жизни. Хоть она и на зоне тоже жизнь, но своя…

Владислав внимательно выслушал короткий Славкин рассказ. Усмехнулся, скосил взгляд на Чижевского. Но тот не слушал их разговор, запрокинув голову и прикрыв глаза, он тихо дремал.

— Экий ты правильный мужик, Славик, — заметил Варяг, — мать-одиночку с двоими детишками взял, не побоялся… Сам сиротой вырос, вкалываешь, вижу, как чертяка. Да еще и совестью маешься… Да ты на себя посмотри. На таких, как ты, вся наша держава стоит. Что касается дома культуры, так ты не переживай. Не такую уж большую беду ты наделал. Что там в ДК сельском можно было украсть? По-любому ты свое наказание сполна получил и вину, считай, свою искупил даже перед самим Господом Богом, не то что перед страной. А тут наши нынешние олигархи вместе с кремлевскими начальниками целую страну грабанули, сколько людей постреляли-покалечили ни за что, — и ничего, смотрят народу в глаза не стесняясь, с телеэкранов не сходят, с предвыборных плакатов не слезают, лыбятся, обещания дают, гимны поют…

Услышав такие слова, Славик смущенно кашлянул.

— Спасибо на добром слове… Владислав! Мудрые ты слова говоришь. Я сам, когда задумываюсь обо всем, что происходит вокруг, тоже так вот думаю. Сказать, может, не могу, как ты.

Варяг похлопал парня по плечу:

— А ты где тянул срок, тезка?

— В Вологде… — отозвался водитель, косясь на знакомое откуда-то ему лицо пассажира. — ИТУ шестьдесят шесть дробь семь. В девяносто седьмом присел, в две тыщи первом откинулся…

— В девяносто седьмом? — переспросил Варяг. — Там кумом был майор Верещагин?

— Ну, точно. А ты откуда знаешь? — удивленно протянул Славик, не отрывая глаз от дороги. И тут он снова со значением повторил: — Владислав. — Потом кашлянул и, перейдя снова на «вы», восторженно воскликнул: — Как же я вас сразу не узнал? Вы как ко мне в кабину сели, я гляжу — лицо знакомое! А потом вы говорите: мы тезки… Я думаю, блин, и про Владислава слышал недавно! А вот теперь понимаю, вспомнил… Все сходится! Я только позавчера видел твою… вашу фотографию в газете… Статейка там про вас напечатана. Гнусная.

Проснувшийся от громких возгласов Чижевский насторожился:

— Что еще за статейка? И что за газета?

— А вы сами гляньте, — ткнул рукой в сторону бардачка Славик, — «Эм-Ка», она там, кажись, и лежит.

Чижевский полез в бардачок и выудил оттуда смятую газетенку.

— А, «Московский курьер»! — глянув на первую полосу, хмуро стал комментировать Николай Валерьянович. — Сливной бачок некоторых наших служб. Могу себе представить, что они тут понаписали.

— Чем же она тебе не нравится? — усмехнулся Варяг, поглядывая на собственное фото годичной давности. — Популярная газета, миллионный тираж… А то, что всякое говно публикует, так ведь за это журналюгам и платят. Смотри-ка, как меня достойно представили, крупным планом, как какого-нибудь министра или почетного зарубежного гостя. Ну и что они там пишут?

— Такое ощущение, что анонимный донос! — продолжал возмущаться Чижевский, пробежав глазами несколько абзацев из статьи. — Только подписанный: некто Арнольд Вайнштейн. Вы только послушайте: «…продолжается слияние коррумпированных высокопоставленных российских чиновников с криминальными структурами. По словам нашего информированного источника в спецслужбах, в последнее время особую активность по наведению мостов с Кремлем предпринимает криминальный авторитет Владислав Игнатов, известный под воровской кличкой Варяг. Негласное сближение Варяга с остатками «семейного клана» во властных структурах дискредитирует российскую демократию в целом и в частности подрывает авторитет нового российского президента в глазах Запада, поскольку в ведении Варяга находятся огромные теневые деньги криминального происхождения — так называемый общак. Нетрудно догадаться, что интерес коррумпированных кремлевцев как раз и заключается в возможности использовать «грязные» деньги в своих корыстных личных целях. Нетрудно также вычислить направление их главного удара — это предстоящие через два года парламентские и муниципальные выборы, а кроме того, не за горами уже и президентские выборы…»

— Николай Валерьянович, довольно читать! — возмущенно поморщившись, махнул рукой Варяг. — Смотри, как все с ног на голову переворачивают. Ничего не боятся. Хотя ведь понятно, откуда ноги растут и уши торчат.

— Только непонятно, в кого метят! — сумрачно добавил Чижевский.

— Как же непонятно? — сердито брякнул Славик, вмешавшись в разговор. — В Варяга и метят…

— Метят-то, Славик, в Варяга, а зацепить желают кое-кого в Кремле, — задумчиво подытожил Чижевский.

— Николай Валерьянович, — тихо проговорил Варяг через некоторое время, — не пора ли нам предпринять необходимые меры, а то конечным пунктом нашего назначения может оказаться ближайший пост ГАИ…

— Что вы имеете в виду, Владислав Геннадьевич? — переспросил Чижевский. — Нам ведь без транспорта никак, вы ж ранены. Как же в таком состоянии добираться будем? На чем? До Никитиной Горы еще километров двадцать. Искать другую попутку в таком виде, пока мы хотя бы не вымылись и не переоделись, — нельзя.

Водитель от неожиданных слов Варяга тоже опешил. Его обида и оторопь были столь неподдельными, что Варяг в очередной раз поблагодарил судьбу за то, что ему неожиданно Бог послал такого верного помощника.

— Ладно, доберемся туда на твоем «КамАЗе». Да только в кабине у тебя опасно… Мы и тебя подставим, и сами вляпаемся: чует мое сердце, лучше нам, Валерьяныч, перебдеть, чем наоборот. Надо в кузов лезть!