Кирилл Казанцев - Народный мститель Страница 8

– А сюда они не нагрянут? – осторожно поинтересовалась девушка, оглядываясь по сторонам.

– Я и сам тут нечасто бываю. Хорошо, хоть перекусить успели, а то здесь шаром покати.

– И прохладно, – поежилась Катя.

– И зачем только я тебе помогать взялся, – пожал плечами Андрей. – Ладно, что случилось, то случилось. Дрова принесу, печку протопим.

Ларин открыл невысокую дверь в бревенчатой стене.

– Я помогу, – Катя шагнула следом и тут же присвистнула.

В просторном сарае, кроме дров, стоял новенький, поблескивающий лаком внедорожник без номеров.

– Впечатлениями поделимся завтра. А сейчас – спать. У тебя мобильник есть?

– Конечно.

– Дай-ка сюда.

Ларин взял отливающую розовым перламутром дамскую трубку, выключил ее и сунул себе в нагрудный карман.

– А это чтобы ты не вздумала никому звонить.

Глава 3

Правильно говорят: большинство всех человеческих проблем родом из детства. Нехватка родительской ласки чревата в будущем садистскими наклонностями, обиды на сверстников рано или поздно оборачиваются подростковой замкнутостью, излишняя опека ребенка – пожизненными иждивенчеством, эгоизмом и инфантильностью…

Если бы кто-нибудь из теперешних приятелей Алекса Матюкова увидел его родную квартиру на Лиговском проспекте, что в Санкт-Петербурге, то, наверное, никогда бы не поверил, что он родился и рос тут аж до третьего класса.

Лиговка издавна считалась одним из самых неблагополучных районов Северной столицы. Обшарпанные фасады наводили уныние, а пьяное буйство, то и дело выплескивавшееся из-за фасадов на улицы, – ужас. Здесь никто не задавался вопросами: «почему?» и «зачем?» На Лиговке жили исключительно на рефлексах. Поножовщина во дворе была самым обычным делом. Половина одноклассников Матюкова по достижении совершеннолетия уже отмотала сроки. Человеку, который родился и вырос на Лиговке, не стоило надеяться на что-то лучшее – казалось, что его жизнь всегда будет заправлена кислым, тоскливым запахом безысходности.

Мать Матюкова работала скромной продавщицей в зоомагазине, отец был нищим пограничным офицером в Пулковском аэропорту и уже подумывал, чтобы уволиться со службы и податься в таксисты. Сам Алекс особыми талантами не отличался, постоять за себя не умел и к тому же слыл неисправимым чмошником. А потому бывал нередко бит – не только сверстниками, но и даже младшими по возрасту. Над ним издевались как только могли: на уроках подкладывали на сиденье кнопки, в школьном туалете обливали мокрым и противным, а в столовой плевали в компот. Как и положено, он мечтал вырасти большим, сильным и богатым, чтобы надавать всем сдачи и доказать, что он – «самый-самый крутой».

И кто бы мог подумать, что именно так оно и случится?

В конце девяностых годов кривая карьерного роста его отца резко поползла вверх: батю неожиданно перевели из Пулкова в Большой Дом, где он за два года сделал головокружительную карьеру, пройдя путь от майора до полковника, начальника отдела. Как это обычно и случалось с питерскими силовиками, следующей ступенькой карьерного роста стала Москва. В то время представители клана питерских «фейсов» с ошеломляющей скоростью занимали руководящие кресла в госаппарате, МВД, Министерстве обороны, Наркоконтроле, входили в советы директоров крупнейших банков, нефтяных компаний и корпораций. В массовое сознание кривым ржавым гвоздем забивалась бесхитростная, а потому магически действовавшая на многих людей мысль: мол, только спецслужбы могут спасти страну от хаоса, беззакония и коррупции. Словосочетание «чекист из Санкт-Петербурга» превратилось в признак элитной касты, эдакий геральдический знак. За неполный десяток лет некогда скромный офицер-пограничник стал генерал-лейтенантом ФСБ, заняв место в десятке наиболее влиятельных людей на Лубянке, а значит, и во всей Российской Федерации.

Карьерный взлет Матюкова-старшего мгновенно отразился на статусе всей семьи. Мать Алекса, Валерия Никодимовна Матюкова, сперва поменяла прилавок зоомагазина на кабинет владелицы модного бутика на Невском, затем стала хозяйкой огромного магазина стройматериалов в Подмосковье, следом получила солидную долю в одном из аппетитных строительных холдингов, который в скором времени не без помощи связей мужа, естественно, полностью прибрала к рукам.

Самого же Алекса все эти жизненные метаморфозы словно бы тюкнули топором по нежному темечку. Его мечта стать «самым-самым крутым» сбылась безо всякого приложения каких-либо сил с его стороны – будто бы по мановению волшебной палочки. Неожиданные резкие изменения в судьбе словно бы распахнули в его душе запертую доселе дверь, и оттуда дохнуло свежим воздухом – счастьем всемогущества.

Бывший троечник из обычной питерской школы без особого труда поступил в МГИМО, где, впрочем, появлялся лишь на сессиях. Секьюрити ночных клубов почтительно ставили у входных дверей его роскошные лимузины и спортивные кабриолеты, которые он менял раз в полгода. В этих машинах, со слов самого Алекса, перебывали едва ли не самые красивые девушки Москвы. Однако застарелый детский комплекс «доказать всем и каждому, что он не какой-то там выскочка и что ему можно абсолютно все», нередко толкал ошалевшего от вседозволенности парня на совершенно неадекватные поступки. Кокаин, на котором он давно и плотно сидел, лишь усиливал это желание.

Теперь Матюков-младший жил в постоянном сладостно-нервном кайфе, в непрерывном опьянении собственным всемогуществом и безнаказанностью. Стремление запрессовать всех противников, врагов, да и просто окружающих заставляло бурлить кровь и пьянило разум. И нередко стремление это подавляло не только здравый смысл, но и обычное чувство самосохранения.

Полгода назад Матюков-младший, нанюхавшись кокаина, решил погонять по ночной Москве на своем новом «Мазерати» и спустя полчаса сбил старика, ветерана войны, – к счастью, не насмерть. Правда, до суда дело не дошло: потерпевшему дали денег, «Мазерати» быстренько разобрали на запчасти, а сотрудников ГИБДД нейтрализовали – кого при помощи подарков и посулов, а кого – и угроз. Самого Алекса отправили на лечение в элитную наркоклинику под Лондоном, где с немалым трудом отучили от наркотиков. В Москву он вернулся тихим, просветленным и задумчивым, пообещав, что «никогда больше к наркотикам не притронусь, ни-ни!». Однако не прошло и полгода, как все началось по новой: ночные клубы, кокаин, безумные гонки под кайфом и чувство абсолютной вседозволенности.

Матюков-старший, человек прагматичный, неглупый и достаточно жесткий, прекрасно понимал: время для воспитания сына упущено навсегда. Алекса было невозможно заставить задуматься о будущем, изменить образ жизни. С тем же успехом доски могли просить плотника, чтобы тот их не строгал, не пилил, не рубил, не вбивал в них гвоздей и не швырял оземь. Было очевидно: рано или поздно единственный сын вновь вляпается в какую-нибудь нехорошую историю. Именно поэтому генерал-лейтенант ФСБ на всякий случай организовал сыну и «блатной» номер «ЕКХ», и лубянский спецталон на лобовое стекло.

Мать же, как это обычно и бывает с любящими матерями, души не чаяла в единственном сыне и на все попытки генерала утихомирить Алекса обычно реагировала так: «У него такое тяжелое детство было, неужели нельзя хоть немного подурачиться? Молодой, перебесится… Неужели ты не поможешь родному сыну в случае чего?..»

…В ту ненастную ночь Матюкову-старшему почти удалось разрулить ситуацию. Инспектор ГИБДД смотрел на генерала ФСБ словно кролик на удава. «Наружных видеокамер на этой улице нет, – ласково втолковывал гаишнику Виктор Андреевич, – и никто не сможет утверждать, что женщина переходила улицу именно на зеленый сигнал светофора! А это обстоятельство значительно меняет дело… Я думаю, можно и свидетелей отыскать, если постараться». Несколько телефонных звонков, сделанных прямо из служебной «Ауди», утвердили скромного инспектора в мысли: лучше уж согласиться с версией товарища генерала, чем получить полный комплект неприятностей на всю оставшуюся жизнь. «Кстати, вы меня не видели, я сюда не приезжал, – как бы невзначай пояснил инспектору Виктор Андреевич. – Да чего я вам объясняю, вы же профессионал! А раз так, и укажите в своем протоколе, что…»

Попади Алекс в рядовую дорожную аварию, его отцу не стоило бы труда замять подобное происшествие. Один телефонный звонок. А скорее всего, дорожные инспектора и сами бы догадались, что не стоит наезжать на обладателя столь серьезного номерного знака. Пострадавшая сторона мгновенно превратилась бы в потерпевшую. Так уже не раз случалось. Но теперешняя ситуация усугублялась тем, что в автоаварии погиб годовалый ребенок, а его мать, скромная учительница начальных классов, получила тяжелейшие травмы.

Газеты, неподконтрольные властям, взвыли. Ситуация грозила обернуться жесточайшим скандалом. Причем на карту была поставлена не столько генеральская карьера, сколько репутация руководства всей Лубянки. Вскоре появился пресс-релиз столичного ГИБДД: мол, по факту наезда ведется следствие, которое займет немало времени, справедливость восторжествует, закон один для всех, просьба не паниковать. Однако это лишь подогрело скандал. История о «дьявольском «мерсе», который гоняет по ночной Москве и безнаказанно давит пешеходов, обросла жуткими подробностями и пошла гулять по блогам, твиттерам и форумам в самых невероятных интерпретациях…