Илья Деревянко - В режиме «Б» Страница 8

– А как твой отравитель? Удалось вытянуть хоть что-нибудь?! – спросил я.

– Нет. Смерть наступила мгновенно, – выпал из прострации Петр Васильевич. – Тесак проткнул ему сердце и, в прямом смысле, пригвоздил к полу. Тогда я заинтересовался личностью метателя, расспросил о нем поваров и, поняв, КТО он, пустился вдогонку за тобой, по ходу названивая по мобильному. В ответ длинные гудки. Я, признаться, тебя уже похоронил, но внезапно наткнулся на этот зальчик и… глазам своим не поверил!

– Твой выкормыш, Петя? – послышался сиплый голос очнувшегося Барсукова.

– Мой, – подтвердил Логачев, – но не "выкормыш", а ученик.[19]

– Не цепляйся к словам! – Барсуков поелозил брюхом по полу и посетовал: – Хорошо ты его подготовил… Вырубить Русского Льва до сих пор никому не удавалось, хотя выставляли против меня самых-пресамых! В девяносто шестом, например…

– Вечер воспоминаний отложим на потом, – грубо перебил Логачев, – если жив останешься после "сыворотки". Ты ведь не будешь добровольно сотрудничать? Или я ошибаюсь?!

С презрительной усмешкой Барсуков промолчал.

– Так я и думал! – вздохнул Петр Васильевич, взвалил тушу бывшего коллеги на плечо и знаком предложил мне следовать за ним…

ГЛАВА 5

У дверей бывшей гостиной, где обосновались мы с Логачевым, нас поджидали четверо в гражданских костюмах, подтянутых, с непроницаемыми лицами.

– Полковник Субботин, – продемонстрировав удостоверение, сухо представился старший из них, лет сорока, с правильными чертами лица. – У нас приказ генерала Нелюбина, заменить вас и забрать пленного.

Мы с Логачевым коротко переглянулись. Ни я, ни он о происшествии на кухне доложить начальству не успели. Или Борис Иванович тайком прицепил нам жучки и таким образом отслеживал наши действия? Гм!!! Не похоже на него! И ко мне, и к Логачеву Нелюбин относился с полным доверием и, если б счел нужным использовать жучки, поставил бы нас в известность…

– Тяжел, зараза, – проворчал Петр Васильевич, снимая с плеча Барсукова и усаживая его на пол, спиной к стене. – Так как, говорите, ваша фамилия?

– Субботин.

– А приказ, надеюсь, письменный?

– Обязательно! – тонкие губы "старшего" изобразили подобие улыбки. – Вот, пожалуйста, извольте ознакомиться.

Он протянул Логачеву сложенный вчетверо лист.

Развернув бумагу, Петр Васильевич углубился в чтение.

– Ага. Так, значит, вот, – спустя некоторое время пробормотал он.

Я весь подобрался. На нашем кодовом языке эта бессмысленная фраза означала сигнал тревоги.

– Там всего несколько строк! Долго вы будете в них разбираться?! – не выдержал самый молодой из четверых – тонконосый блондин с модельной стрижкой. Стоящий рядом с ним скуластый, широкоплечий тип глупо хихикнул. Старший группы и четвертый сменщик, бритоголовый детина лет тридцати, сохранили казенно-вежливый вид.

– Доку#мент серьезный. Нельзя с бухты-барахты решать, – делая вид, будто ничего не заметил, проворчал Петр Васильевич и обратился к старшему с вопросом, который я пропустил мимо ушей, начав ломать комедию. Кисло сморщился, потрогал низ живота и, нетерпеливо перебирая ногами, уставился на Логачева.

– В сортир приспичило? – прервав беседу с Субботиным, отечески улыбнулся он.

– Ужасно!!!

– Ну, давай, облегчись. Только не рассиживайся там…

С виноватым видом я устремился за угол в туалет, одновременно нащупывая за пазухой прибор экстренной связи с Нелюбиным, надежно прикрепленный к нагрудному карману, а потому не потерянный, как мобильник, во время погони за "поваром". Дело в том, что неправильно поставленное ударение (это Логачевым-то! Блестяще образованным человеком! – Д.К.) означало «Срочно свяжись с генералом! Дело тут не чисто!!!»

– Давайте быстрее. Я на совещании, – не слишком дружелюбно среагировал на вызов Борис Иванович.

Я вкратце обрисовал ситуацию, и неожиданно мне почудилось, будто из мембраны повеяло полярным холодом.

– Я никого не посылал. Приказ – подделка, – перед кем-то извинившись и, видимо, отойдя в сторону, прошептал Нелюбин. – Немедленно нейтрализовать их! Хотя бы одного взять живым! Высылаю к вам Ерохина с группой. Удачи! – Генерал дал отбой.

Спрятав прибор, я изготовился к стрельбе по-македонски[20]. С криком «Унитаз засорился!» (в переводе с кодового языка – «Это враги!» – Д. К.) выскочил из-за угла и с ходу всадил две пули в плечи бритоголового. Логачев среагировал молниеносно. Взяв левой рукой на болевой захват «полковника Субботина» и используя его в качестве живого щита, он открыл с правой беглый огонь по двум оставшимся оборотням. Но и те оказались не лыком шиты! Прежде чем умереть, «блондин» успел выпустить три пули из «макарова» с глушителем, а скуластый, уже падая, полоснуть короткой очередью из «стечкина»[21]. Ни тот, ни другой не попали в «молоко», и хоть нас, считай, не зацепили, натворили бед. Выстрелы «блондина» разворотили грудную клетку и вдребезги разнесли череп логачевского «живого щита». А очередь «скуластого», задев по касательной широкую штанину Васильича и выдрав из нее изрядный клок материи, прошила сидящего у стены Барсукова. Тот содрогнулся, забулькал кровью и еле слышно прохрипел:

– Подойди… Петя!.. Наклонись!..

– Займись раненым, – бросил мне Логачев, спокойно стряхнул с лица ошметки мозгов "полковника Субботина" (когда надо, наш "кот-чистюля" умел подавлять в себе брезгливость. – Д. К.) и приник ухом к губам умирающего.

"Бритоголовый" между тем очухался от первоначального шока и громко, болезненно стонал, время от времени скрежеща зубами.

– Не заткнешься – язык подрежу, – "ласково" пообещал я, ощупал воротники рубашки и пиджака, зашитых ампул с ядом не обнаружил, достал два ИПП, тщательно перевязал раны и в заключение вколол промедол – не скупясь, по шприц-тюбику в каждую руку. Затем, на всякий случай, проверил пульс у "блондина" и "скуластого". Как следовало ожидать, оба были "двухсотыми". Все выстрелы Логачева оказались смертельными, и почему оборотни умудрились нагадить напоследок, ума не приложу! Вероятно, проказница-судьба сыграла с нами очередную злую шутку.

– …сам убедишься! – вдруг отчетливо произнес Барсуков, выронил изо рта сгусток крови и забился в недолгой агонии.

Петр Васильевич медленно распрямился. Перепачканное лицо его застыло в мрачном раздумье.

– Тебе бы умыться, – осторожно посоветовал я.

– Успеется, – глухо ответил полковник. – Тут такое выясни… – Взглянув на пленного, он осекся на полуслове, прокатал на скулах желваки и буркнул: – После поговорим…

Спустя секунд двадцать в кармане у него заиграл мобильник.

– Четыре "двухсотых", один "трехсотый" в коридоре у наших дверей, один "двухсотый" на кухне и еще три "двухсотых" в спортзале, на втором этаже, – сквозь зубы процедил он в трубку. – Нет, у нас без потерь… Почему голос такой?.. Извини, Виталий, но это мое личное дело!.. Ладно, ладно, не обижайся!.. Понимаешь, старая рана разболелась… Нет, не надо врача, сам обойдусь, не впервой. – Логачев нажал "сброс".

– Ты не умеешь врать, – заметил я. – Сразу фальшь чувствуется. И как ты в нашей системе можешь работать?!

– Я не умею врать только друзьям, – отрезал Петр Васильевич. – И прошу тебя, Дмитрий, помолчи немного. Я же сказал – после поговорим. – Он недвусмысленно покосился на "бритоголового"…

Через три минуты в коридоре появился Ерохин с подручными, встревоженно посмотрел на Логачева, но спрашивать его больше ни о чем не стал. Виталий Федорович лишь раздал подчиненным соответствующие указания, молча пожал нам руки и покинул особняк.

– Давай в комнату, – прежним тоном предложил мне Петр Васильевич. – Потолкуем. Теперь можно.

– Может, в душ сначала наведаешься? – Я выразительно глянул на вымазанное в крови лицо напарника. – Видок у тебя, не приведи господи!

– Ах да, совсем забыл. Спасибо, что напомнил. – Логачев зашел в наше пристанище, взял пакет с умывальными принадлежностями, махровое полотенце, одеколон, чистый комплект одежды и, направляясь в душ, попросил: – Завари, пожалуйста, чай покрепче, а то у меня во рту словно банда "духов" переночевала!..

Поставив чайник на электроплитку, я подсел к монитору. Новицкий горбылем съежился на постели, кутался в одеяло и выслушивал бодрый доклад дворецкого о новых, удачно предотвращенных покушениях. Невзирая на хорошие новости, Вилен Тимурович выглядел прескверно. Пепельно-серая физиономия передергивалась в нервном тике, зубы по-собачьи лязгали, глаза затравленно бегали по сторонам, и даже через одеяло было видно, что его колотит лютый озноб…

– Отныне можете кушать спокойно, – завершил свою речь дворецкий.

– Кушать?! – истошно взвизгнул олигарх. – После всего случившегося?! В вашей проклятой кухне повсюду отрава! Ве-е-е-е… – Он выплеснул фонтан блевотины на живот дворецкому, издал громкий неприличный звук и зашелся в слезливой бабской истерике.