Крыло. Книга 5 - Вадим Александрович Оришин Страница 8

Остальные тут же бросились врассыпную, бросая раненых. Логичное решение, учитывая, что я уже устроил, и что я ещё устрою в бою с их предводителем. Рядом ругается Рёска. Ругается, но не требует меня всех остановить. Ну да она не в том положении, чтобы что-то там требовать. Свен просто без остановки материться, но тихо, почти неслышно.

Храмовник складывает руки и направляет ладони в мою сторону. Удар накрывает куда ощутимее, чем я ожидал, но всё равно на уровне среднего дискомфорта. Куда сильнее досталось Рёске и Свену, эти упали на землю, пытаясь сделать вдох. Я встряхнулся и двинулся к жрецу. Вот этого засранца я возьму живым. Судя по лицу мужчины, моя реакция на атаку жреца сильно удивила. Такое чувство, что он был уверен в эффективности и ультимативность своей атаки.

— Чем это ты приложил?

Мужчина быстро повторил атаку. Я вновь услышал шёпот, тот самый, что успел забыть. Ощущение присутствия. Сверлящий затылок взгляд. Но всё это так и оставалось на уровне терпимого дискомфорта.

— Я смотрел в глаза тому, кого ты называешь Богом, смертный, — улыбаюсь ему в лицо. — И не отвёл взгляд, когда мертвец обратил на меня частичку своего внимания. Я прошёл обряд. Я прошёл посвящение. Я слышу его голос, но у Мёртвого Бога нет надо мной власти.

Жрец испугался. Не дрогнул, не запаниковал, но осознал, что все те силы, на которые он привык опираться, против меня бесполезны. Он начинает колдовать, не знаю, что именно, это не важно. Перестроение заклинания серпа, чтобы оно стало ударным, а не разрезало. Воздушная дубина, почему бы и нет. Усилие воли, и дубина улетает в храмовника. Он силится поставить какую-то защиту, закрыться. С тем же успехом можно защищаться от лавины при помощи зонта. У нас несопоставимые резервы энергии, и сейчас я этим преимуществом беззастенчиво пользовался.

Удар отбрасывает жреца назад. Даже не оглушает, он тут же вскакивает, но получает добавку и снова падает. Я толкаю воздухом себя, двумя рывками сокращая дистанцию, и на вторую попытку встать бью его ногой. Вызываю водяной жгут и стягиваю руки и ноги, а заодно и шею, слегка придушив. Помнится, у Рёски были какие-то оковы. Не такие мощные, чтобы сдерживать одержимых, но вполне способные осложнить жизнь жрецу. Таскала, наверное, именно для такого случая.

Создаю второй жгут и хватаю девушку за талию, чтобы перенести к себе.

— Эй! Аккуратнее! — возмущается одарённая.

Игнорирую и роняю девушку на землю у своих ног, пропуская мимо ушей ругательства. Забираю артефакт и, для сговорчивости отоваривая жреца ещё одним ударом, закрываю на его руках оковы.

— Вот теперь поговорим. У меня к тебе есть очень важный вопрос. Ответишь — умрёшь только ты. Будешь сопротивляться — я найду всех, кто сегодня был здесь, — даже не стал расписывать, что именно я с ними сделаю, мужчина и так всё прекрасно понимал.

Рядом на земле ворочалась Рёска, пытаясь восстановить дыхание, встать на ноги и сказать мне несколько ласковых. Ничего, потерпит.

— Вопрос такой. Что ты знаешь о тварях с синей кожей, обитающих в Нижнем Городе?

Глаза жреца удивлённо расширились. И это удивление не было связано с полным непониманием бреда, содержащегося в моём вопросе. Это было удивление из группы: «откуда ты об этом знаешь?»

— Если расскажешь достаточно много и достаточно подробно, я, возможно, даже сохраню тебе жизнь. Мне на вас, по большому счёту, насрать...

— Ты что несёшь? — наконец смогла оправиться от двух атак девушка. — Допрос буду проводить...

Она сбилась, всё ещё не полностью восстановив дыхание.

Я выпрямился и развернулся, глядя на девушку. Наши глаза встретились. Она увидела коготь в моей руке. Заглянула в мои глаза. В последний раз.

— Ты знаешь, где держат Олимпию?

Мы оба понимали, всё понимали. И то, что я буду её пытать, а затем убью. И то, что она соврёт, не назвав мне правильного места. А даже если скажет, живой отсюда уже не уйдёт.

— Да. Знаю.

Одно быстрое, выверенное движение, и лезвие когтя касается её сердца.

— Не бойся, ты не будешь одинока. Скоро к тебе присоединятся все, кого ты знаешь и ценишь.

Резко дёрнуть с поворотом. Её сердце останавливается, но девушка проживёт ещё минуту, не больше. Я опускаю Рёску на землю и мимоходом запускаю серп в пытавшегося удрать Свена. Возвращаюсь к храмовнику.

— Больше нам никто не помешает. Ты как? Есть что рассказать?

Он кивает, и я ослабляю жгут, удерживающий его шею. Мужчина прокашливается, прежде чем сказать:

— Да. Я могу рассказать.

— Отлично!

Я поднялся и убрал магию, его удерживающую. Он не попытается сбежать и не попытается убить себя, потому что тогда я воплощу свою угрозу в жизнь. И он не попытается убить меня, ввиду бесперспективности этого мероприятия.

— Скажи... — просит жрец, но запинается, не зная, как ко мне обратиться. — Посвящение...

— Храм Эстера, — я и не думал скрывать.

Нет особого смысла скрывать что-либо от мертвеца.

— Более того, скажу, — добавляю через секунду. — Именно я стал поводом для вашего восстания. Как тесен мир, да?

Жрец несколько долгих секунд смотрел на меня, после чего неуверенно спросил:

— Като?

Хмыкаю.

— О! Так я знаменит? Хотя мне казалось, что почти все жрецы Эстера погибли. Там серьёзная облава была.

Храмовник отрицательно качнул головой:

— Не все. Некоторые ушли. Как... Откуда ты знаешь про Безмолвных?

Вопрос вызывает у меня улыбку.

— Да оттуда, что эта тварь сама меня нашла. И сама вышла на контакт. И теперь, похоже, не отстанет, пока я не убьюсь, пытаясь выполнить то, что ей нужно. Или пока не убью её. Предпочту второе.

Снова присел рядом с девушкой и быстро обыскал, в поисках некоторых вещей.

— Ох, лишь бы телегу не повредили.

Быстро нахожу и телегу, и наши пожитки. К счастью, не пострадали. Моя одежда мне не слишком нужна, изображать следователя я больше не буду. А вот вещи Рёски мне нужны. Но попозже.

— Всё. Идём. Предпочитаю вести разговоры в более подходящих для этого местах.

Глава 4

Я отволок храмовника в лес, с помощью Астарты найдя сухой овраг. Остановился, прислушиваясь.

Лес наполняла вязкая тишина. Не спокойное безмолвие лесной чащобы, а угрожающее молчание готовящегося к прыжку зверя. И ощущение присутствия. Пусть не такое яркое и отчётливое, как во время боя,