Иван Сербин - Сделка Страница 82

— Запиши: Алексей Николаевич Семенов, летчик. Место дислокации — Ключи. Проверь, что с ним, где он сейчас. Все сведения.

— Как-как, говоришь, фамилия?

— Семенов, — быстро повторил Проскурин. — И последнее.

— Ну слава Богу, — вздохнул Ипатов.

— Подожди, Иван, не перебивай. У меня на хвосте сидят, так что времени в обрез.

— Давай, давай.

— Проверь: авиационные крушения в войсках, несчастные случаи, ну и так далее. Интересуют только «МиГ-29» и только последний месяц.

— Теперь-то все? — спросил Ипатов.

— Теперь все, Иван.

— Ладно. — Видимо, собеседник просмотрел записи, а затем сказал: — Через пару дней смогу что-нибудь сказать.

— Иван, через пару дней будет поздно, — взмолился Проскурин. — Максимум сегодня к вечеру.

— Ты что, офонарел, что ли? — зло рявкнул Ипатов. — А звезду с неба тебе не достать? Или, может быть, яичко горной орлицы захотелось? Яишенкой побаловаться. Соображаешь, о чем говоришь? Ты мне тут работы подкинул — за неделю не разгребешь, а у меня еще, между прочим, свои дела есть.

— Иван, я тебя не прошу ни о чем особенном.

— Да одни твои авиакатастрофы…

— По поводу авиакатастроф меня интересуют только официальные сводки.

— Ладно, я посмотрю, что можно сделать. — Ипатов упорно избегал называть его по имени. — Позвони часиков в семь.

— Хорошо, а как насчет машины? — быстро спросил Проскурин.

— Тогда же и поговорим.

Майор повесил трубку, вытащил из автомата жетончик, усмехнулся и сунул нехитрое приспособление в карман.

Ну что же, в данный момент машина ему не очень и нужна — позже, возможно, понадобится, — а сейчас пешком спокойнее. Убийца-капитан наверняка сообразит, что он бросил битую «пятерку». Но попробуй найди в городе одного-единственного человека. Другое дело, что широкоплечие хлопчики, конечно же, прокатятся по больницам и постараются узнать, в какой находится Алексей. Но если «Чехов» сдержит свое слово, то тут Сулимо придется утереться. Не пойдет же он палаты шмонать.

Проскурин завернул в ближайший гастроном, купил полкило колбасы, батон и пакет молока. Выйдя из магазина, он неторопливо подошел к стоящему рядом ларьку «Союзпечати», постоял, посмотрел и приобрел несколько газет, пару журналов и карту Ростовской области, аккуратно свернул ее, спрятал в карман и спокойно зашагал вдоль улицы. Несколько раз майор резко менял направление движения, сталкивался с прохожими, извинялся, чертыхался, перебегал улицу, рискуя угодить под колеса бешено несущегося автотранспорта, пару раз его обматерили, разок обматерил он, и все это время Проскурин успевал крутить головой на триста шестьдесят градусов и цепко поглядывать по сторонам. Дважды у него возникло подозрение, что за ним следят, но оно быстро рассеялось. Убедившись наконец, что на хвосте никто не висит, майор забрел в какой-то пустынный подъезд, поднялся на третий этаж и расположился на широком подоконнике.

Улица была как на ладони. Обзор отменный. Если бы кто-нибудь вошел в подъезд, Проскурин сразу засек бы его. Вытащив из кармана нож, он нарезал колбасу, хлеб, оторвал уголок у пакета с молоком и принялся жевать, одновременно разворачивая купленную только что карту области и устраивая рядом полетную Алексея. Вынув из кармана пиджака дешевенькую авторучку, майор поставил на карте первый крестик и подписал мелко: «Место посадки «МиГ-29». Семенов, Поручик».

Так… Как они летели, он понял. Опустились километрах в пятнадцати от Новошахтинска, можно сказать, совсем рядом. Речка, по которой плыл Алексей, называется Кундрючья. Как раз через посадки к ней и выходишь. Вот и Старошахтинск.

Доев хлеб с колбасой, он шумно запил импровизированную трапезу молоком, смахнул остатки с подоконника на газету, скомкал и отправил в мусоропровод.

— Значит, еще раз прикинем по времени, — пробормотал Проскурин, с удовольствием закуривая.

«Так, у широкоплечих двадцать минут. Даже учитывая, что вертолет стоит уже заправленным, пока они добежали, пока поднялись, пока долетели. Сели на окраине и попали в Старошахтинск, в милицию. Минут пять ходьбы за все про все. Значит, летели они минут десять, а то и меньше. Пожалуй, чуть меньше. Точно. Со старичком бы справился и один боевик. Значит, минут пять-семь чистого полета. Так, так, так. — Проскурин взъерошил волосы на затылке, затем огладил лысину. — С какой скоростью идет «Ми-24», он точно не знал, никогда с ними дел не имел, но прикинул, что не больше трехсот километров. Да и то триста — это крейсерская, максимальная. Убийцы же наверняка шли помедленнее, осторожничали. Во-первых, засечь могли, во-вторых, вряд ли этим ребятам доводилось летать в задрипанный Старошахтинск раньше. Значит, еще надо было определить направление. Итого, километров двести — двести двадцать. Для пущей уверенности — двести пятьдесят. Минут шесть-семь. Стало быть, посадочная площадка находится в радиусе семнадцати километров».

Проскурин начертил на карте круг и заштриховал его горизонтальными линиями, не очень часто.

«Дальше чудная дорога, ведущая к коттеджному городку, примерно в пяти километрах от Красного Сулина и в километре от развилки шоссе Новошахтинск — Гуково. Здесь одно шоссе. Если допустить, что их предположения правильны и самолеты действительно везли на платформах, то по всему выходит… — Проскурин задумался. — Алексей сказал, что приземлились они около двух. Сколько времени нужно, чтобы снять с самолетов крылья, даже учитывая, что работали двумя командами? Техники говорили о двух часах, но это опять же со слов Алексея. Снять крылья, погрузить, замаскировать чем-нибудь. Наверняка не меньше двух — двух с половиной часов. Получается примерно половина пятого утра. Ну, для верности сбросим полчаса. Четыре.

Активное движение на шоссе начинается примерно с половины седьмого. Сулимо скорее всего перестраховался. К шести на шоссе должно быть чисто. Стало быть, на все про все — полтора-два часа. С какой скоростью возможна транспортировка этакой чудо-техники? — Проскурину никогда не приходилось иметь дела с перевозкой самолетов, но он все же полагал, что не больше пятнадцати километров в час. — А то, может, и десять. Ну, допустим, пятнадцать. Значит, к шести тягачи успели проделать километров примерно тридцать. Если они двигались в сторону Новошахтинска, то за это время ребята вполне успели бы уехать на Украину. А там ищи их свищи. Если же в противоположную сторону, к Гукову, то могли оказаться где-нибудь в районе Лиховской.

Та-ак. — Проскурин начертил еще один круг и заштриховал его вертикальными линиями, два круга наложились один на другой легкой сеточкой. Получился участок примерно семнадцати километров в длину и пятнадцати в ширину. — Что же, в сущности, не так уж и плохо. Скорее всего, эта база находится где-то в стороне от основного шоссе. Километрах в трех. Ну, может быть, чуть меньше или чуть больше. И к ней должен быть неплохой подъезд. Не повезут же самолеты по колдобинам. Техника тонкая, вполне можно и повредить. А этого похитители не допустят. Если уж крадут самолеты, то скорее всего на продажу. Стало быть, нужно раздобыть машину и прокатиться по шоссе, посмотреть все более-менее приемлемые дороги и куда они ведут.

Значит, — подвел Проскурин итог, глядя на карту, — что мы ищем? Мы ищем некий завод, склад или что-то похожее, к которому есть хорошие подьездные пути и в котором можно без труда спрятать по меньшей мере два самолета, а если учитывать то, что сказал Поручику Сулимо, то и не два, а три или четыре. Задача сама по себе достаточно сложная. Должна быть определенная техника, чтобы содержать и обслуживать эти самолеты, должно быть какое-то жилье для специалистов. Скорее всего специалисты эти — обычные армейские технари.

Конечно, хорошо было бы попросить Ивана выяснить и насчет техников: откуда и куда в последнее время переводились люди, — но тут вряд ли что-нибудь всплывет. Армейские коридоры темные и извилистые, пока выяснишь то, что нужно, может сто лет пройти. Придется очень долго копаться, запросы рассылать. И ладно еще, если эти техники изначально из нашей области, а если нет? Если где-то просто отобрали нужных людей, отправили запросы на временный перевод, тут, в Ростовской области, «саккумулировали» и отвезли куда нужно? Без своего человека в войсках ничего не узнать. Дальше, большинство технарей вряд ли знают, с чем они имеют дело. То есть наверняка думают, что попали в обычную часть.

Стало быть, для них нужно создать нормальные условия проживания и питания. Учитывая, что сейчас зима, это или какие-нибудь бараки, или отапливаемые помещения производственного типа, переделанные под казармы. Причем последний вариант наиболее вероятен. Наверняка есть какая-то охрана, чтобы в самоволки не ходили и языком не мололи. Скорее всего строгий пропускной режим и посты по периметру. — Проскурин усмехнулся. — Что-то уж больно на концлагерь похоже получается. Хотя, если подумать, то так оно и есть. Именно концентрационный лагерь, в котором сконцентрированы техники.