Гарольд Койл - Крещение огнем Страница 86

Однако Длинный Эл был любителем маневра и предпочитал одерживать победу, используя гусеницы танков, а не их орудия. Ему хотелось атаковать к югу от Сьерра-Пикачос, где открытая местность давала моторизованным частям больший простор для маневрирования. Мексиканцы, у которых моторизованные войс­ка всегда были слабым местом, а современного бронебойного оружия нет и в помине, будут быстро смяты танковой атакой.

Пристрастия Длинного Эла совпадали с приказом Министер­ства сухопутных сил, призывавшим, по мере возможности, избе­гать крупных столкновений, влекущих за собой большие потери и затяжные бои. Этот приказ и ограничения, наложенные на авиацию, согласно которым, дальность ее действия не должна превышать пятидесяти километров от передовой, несказанно возмущали Скотта: можно подумать, что они должны бить врага, но не слишком усердствовать із этом. Длинный Эл тоже считал, что смешно вводить такие ограничения, когда дело доходит до настоящих боевых действий, нр у него не было выбора — толь­ко подчиняться приказу.

Теперь, когда время дискуссий истекло, и успех или неудача завтрашнего боя зависели от капитанов и лейтенантов, Длинный Эл и Диксон невольно сравнивіали свою операцию с кампанией 1846 года. Больше всего их донимало огромное количество ру­ководителей, которые, находясь вне театра боевых действий, ак­тивно вмешивались в ход операций. Если бы Тэйлор, возглав­лявший кампанию 1846 года, был вынужден подчиняться всем приказам нынешнего президента и его окружения, 16-я броне­танковая дивизия готовилась бьГ сейчас захватить Канзас-Сити, а не Монтеррей.

Когда после неожиданного марша объявили, что через десять минут начнется наступление, второй лейтенант Нэнси Козак не ощутила особого волнения. Отчасти это объяснялось тяжелым переходом, когда 2-й батальон 13-го пехотного полка за одну ночь должен был переместиться из Вальесипьо, где стоял диви­зионный резерв, на свое нынешнее место, позади Третьей брига­ды. Сюда батальон прибыл, когда солнце только-только подня­лось над горизонтом. Вопреки ожиданиям командира, его часть не бросили в битву, разворачивающуюся вокруг Нуэво-Репуэб- ло, а снова оставили в резерве. Пока батальон находился в пути, ситуация резко изменилась. Командир Третьей бригады, кото­рый к моменту прибытия в его расположение 2-го батальона 13- го пехотного полка рассчитывал завершить стремительный про­рыв, неожиданно встретил ожесточенное сопротивление мекси­канцев, и это спутало все карты.

На летучке, созванной капитаном Уиттвортом после возвра­щения с КП батальона, Нэнси Козак узнала, что мексиканцы не собираются сдаваться без боя. Просто их войска, противостоя­щие броску Третьей бригады на юг, под покровом ночи перешли на новые позиции. Когда утром головные части американской армии не обнаружили мексиканцев, они сделали вывод, что про­тивник отступил. Получив приказ перейти от атаки к стреми­тельному преследованию, два головных батальона Третьей бри­гады стали перестраиваться на ходу, и в это время наткнулись на настоящие позиции мексиканцев. Возникшее в результате заме­шательство, усугубленное упорным сопротивлением противника и неразберихой, привело к тому, что продвижение Третьей бри­гады сначала замедлилось, а потом и вовсе остановилось. Решив, что не стоит рыскать в темноте вслепую, подвергая своих людей смертельной опасности, комаццир отдал приказ выйти из сопри­косновения с противником и перейти к обороне. Наступление возобновится, когда рассветет, причем силами только тех под­разделений, которые уже вступили в бой. А до тех пор, пока ситуция не прояснится окончательно, 2-й батальон 13-го пехот­ного полка будет оставаться в резерве, как и прежде, с первого дня вторжения американской армии в Мексику.

Лейтенант Козак решила, что это не так уж плохо. Она чув­ствовала: дела у нее во взводе обстоят не лучшим образом. И хотя она Затруднялась точно сказать, что тут не так, ей не нра­вилось, как ведут себя ее люди в последние дни. Сама она мо­рально была готова к бою, но не могла бы поручиться за готов­ность своих подчиненных, и особенно — взводного сержанта Риверы. С тех пор, как они вошли в Мексику, ее подчинённых будто подменили.

Коща накануне она поделилась своими наблюдениями со штаб- сержантом, он, проявив в разговоре с ней редкую откровенность, сказал, что людям не терпится заняться чем-нибудь стоящим, они застоялись и рвутся в бой. Перспектива получить ранение или даже погибнуть никого не пугала. Конечно, хотелось бы вернуться домой, в Штаты, живыми и здоровыми, но пройти всю кампанию, терпеть лишения и невзгоды, не говоря уже о разлуке с семьей, и не иметь возможности кого-нибудь прикончить — это же просто ни в какие ворота не лезет.

Для Нэнси его слова явились полным откровением. И уж со­всем потрясло ее открытие, что она сама испытывает те же чув­ства. Она убеждала себя, что это — не компьютерная игра, что когда она в следующий раз наведет прицел "Брэдли" на цель, это будет реальная цель — машина, в которой сидят живые люди. И все равно мысль о будущем сражении, в котором она, нако­нец, докажет себе и всему миру, на что способна, притягивала ее, как магнит. То, что ради удовлетворения ее амбиций кому-то придется погибнуть, казалось мелочью, не имеющей отношения к делу.

Еще труднее было понять странное поведение Риверы. Капи­тан Уиттворт предупреждал ее о том, что с некоторыми солдата­ми латиноамериканского происхождения могут возникнуть про­блемы. Но Козак и подумать не могла, что взводный сержант, ее главная опора, может раскиснуть. С каждым днем это станови­лось все более явным. Куда девался расторопный, требователь­ный служака, которого она знала по Форт-Худу? Со времени пограничного инцидента 7 сентября Ривера замкнулся в себе. Продолжая выполнять свои обязанности, он делал это равно­душно, почти машинально. Постепенно солдаты, привыкшие, что Ривера распекает их за малейшую провинность, стали судачить, что с сержантом творится что-то неладное, притом делали это довольно громко, так, что слышала даже Козак.

Нэнси понимала, что необходимо что-то предпринять, при­чем незамедлительно, но не знала, с какой стороны подступить­ся. Когда однажды она попробовала сказать Ривере, что он пе­ременился, сержант накинулся на нее и потребовал перечислить по пальцам, что именно он делает не так. Растерявшись, она не смогла назвать ничего конкретного, и тогда Ривера заявил: если он ее не устраивает, пусть уволит и найдет себе более подходя­щего взводного сержанта. Отчаявшись добиться чего-нибудь от

Риверы, Козак рассказала об этом разговоре старшине роты и поделилась с ним своими опасениями, но ощутимой помощи не получила. Пожав плечами, старшина посоветовал ей не беспо­коиться. На войне и не такое бывает. Как только начнутся на­стоящие бои, старина Ривера мигом воспрянет, и все встанет на свои места. Хотя слова старшины ее не очень-то успокоили, лейтенант Козак оставила эту тему. Может, он и прав. В конце концов, он, старшина, — ветеран. Кому, как не ему, знать, как оно бывает на войне.

Взглянув сначала на часы, потом на ближние машины, Нэнси решила, что больше пока делать нечего. Насколько она могла судить, все было готово. Нэнси осторожно ощупала нос, и сразу же ее пронзила острая боль. Что за черт! И когда только этот проклятый нос перестанет болеть?

Пока второй лейтенант Козак изо всех сил старалась разре­шить проблемы в своем взводе, перед ее коллегами из двух го­ловных батальонов Третьей бригады стояли куда более сложные задачи. Проработав всю доступную информацию о расположе­нии мексиканских позиций, в том числе и данные поспешно проведенной воздушной разведки, командир бригады отдал при­каз головным батальонам в 6.00 двинуться на сближение с про­тивником, чтобы обнаружить врага и расправиться с ним. Как только он сам и командиры батальонов будут точно информиро­ваны о местонахождении главных позиций неприятеля, они об­рушат на них всю огневую мощь. Сам того не подозревая, ко­мандир отказался от операции, основанной на маневре, и вы­брал боевые действия, использующие лобовую атаку и подавле­ние огнем. Подобная тактика более привычна для американских солдат и напоминает ту, которую с самого начала предлагал под­полковник Диксон.

Все эти соображения, какими бы важными они ни казались командирам батальонов и бригады, не будут стоить и выеденно­го яйца, если молодым капитанам и лейтенантам, возглавляю­щим моторизованные взводы, не удастся воодушевить своих лю­дей и повести их за собой. Даже профессиональные солдаты, в конце концов, устают. Никакая муштра, никакая физическая подготовка, никакие посулы не могут повлиять на незыблемый факт: человеческий организм не может обходиться без сна сверх определенного предела. И для солдат Третьей бригады этот пре­дел скоро наступит.