Сергей Дышев - Вы хотели войны? Вы ее получите! Страница 9

Наконец наш бродяга увидел точку, движущуюся со стороны гор. По мере приближения становилось ясно, что это грузовой автомобиль. Убедившись, что это – «ГАЗ-66», парень уже не высовывался, съежился до предела, как сапог всмятку, предательски вдруг задрожавшими руками достал из второго кармана черную пластмассовую коробочку с двумя кнопками. «Для телевизора и то – посложнее», – подумал он.

«ГАЗ-66» по-военному исправно наматывал километры проселочной дороги, справлялся с выбоинами, камнями, ухабами, резкими поворотами, на то и был вездеходом. А если он в хороших руках, то на бездорожье и с хвалеными джипами посоревноваться можно.

Они проезжали все те же одинаковые, как придорожные камни, кишлаки. Завидев солдат в проезжавшем грузовике, женщины отворачивались, старики останавливались, опираясь на истертые посохи, а все та же детвора махала коричневыми ладошками, кто-то вслед бежал в пыльном облаке, надеясь получить нежданный гостинчик.

– Странная страна, – вдруг заговорил Родин. – Гордость соседствует с жутким нищенством, чувство достоинства – с раболепием, высокая духовность – с готовностью пойти на любое преступление. Уж точно, страна контрастов, да и сама разделена пополам: на горную часть и равнинную. И вот горцы, когда покровительство «Большого брата» ослабло, посчитали себя обделенными во власти и богатстве и пошли войной в долину. Меч разрубил страну... Одни вдруг стали ваххабитами, другие – фанатиками. Прозвали смешно так друг друга: «вовчики» и «юрчики». Можно было б посмеяться, если б тут же кровь рекой не полилась. А «Большой брат» уже не вмешивался, потому что и в своем «доме» блядей вдруг стало больше, чем обычных людей. Да и сам дом чуть по бревнам не растащили... – Родин замолк, потом продолжил: – Прибавь-ка, Саня, газу! Что-то не нравится мне этот цветущий пейзаж. Не чувствую себя, понимаешь, воином-интернационалистом.

Бессчетнов выжал педаль газа почти до упора, автомобиль помчался, взлетая с грохотом на ухабах, кочках и рытвинах, пересекал и снова сваливался в пробитую в сухой глине колею, ревел движком, скрежетал всеми железными частями и органами, скрипел кузовом, бойцы взлетали до потолка, брякались на лавки, матерились, роняли дымящиеся сигареты, отплевывались от пыли.

И только Гриню Шевченко, лежавшего в вечном сне у ног своих боевых товарищей, уже ничто не могло тревожить, беспокоить и ждать впереди. И хорошо, что так пригодился спальный мешок, укрывавший его с головой, потому нет больше мучений, чем видеть закрытые глаза друга, которые уже никогда не увидят свет.

– Догоним? – спросил со значением Бессчетнов. – И устроим две автокатастрофы...

– Раньше надо было это делать...

Когда оставалось еще метров сто, бродяга, скрывающийся в овраге, вдруг с ужасом подумал: «А не взорвется ли и он сам вместе с этой коробочкой и разлетится на части? Зачем на ней две кнопки? Хозяин сказал, что вторая контрольная, на случай, если не сработает первая.» Но медлить уже было нельзя. И, когда «ГАЗ-66» поравнялся с обозначенным местом – сухой веткой, торчащей между камнями, парень сжался, как ежик при ударе, вдавил кнопку пульта. Он чуть-чуть запоздал, и фугас, заложенный в полотно дороги, рванул под задними колесами, отчего основная сила взрыва ушла в небо. Грузовик еще несколько метров проковылял на разорванных в клочья покрышках и остановился. Оглушенные, но целые бойцы, посыпали из кузова на дорогу.

Все происходило будто не с ним, как в замедленной съемке нереального фильма. Спецназовцы тут же залегли, кто за автомобилем, кто на дороге, и открыли шкальный огонь. Случилось то, о чем сурово предостерегал хозяин: не промахнись. Тут же над головой взрывника сбрило весь кустарник. Он попытался ящерицей уползти по дну оврага, чтоб потом добраться до кишлака, где его ждал старичок-»жигуль». А там, ищи – свищи. Согнувшись, как раненая кобра, он пробежал еще несколько метров, а, подняв голову, увидел перед собой на краю дороги огромного и, как показалось ему, железного спецназовца. Он что-то страшно и громко спросил, видно слегка оглох, в гортанном голосе прозвучало странное слово:

– Ты – зруал?

– Нет-нет, я не зруал! – замахал он руками, готовый отрицать все, что угодно, не зная, что это: чье-то имя или экстремистская секта. И тут с ужасом увидел, что в руке у него по-прежнему судорожно зажат дистанционный пульт.

– А ну, дай-ка сюда! – громыхнул из-под титановой каски «легионер».

Он вырвал из рук съежившегося подрывника дьявольскую коробочку. И парень еще не успел проклясть судьбу, что свела его с хозяином, как над его головой вырос еще более огромный и страшный спецназовец, у него была рассечена бровь, и кровь залила его глаз.

– Ну, что там, Саня? – спросил он.

– ДВУ – дистанционное взрывное устройство, товарищ командир, – ответил Саня Бессчетнов и, ухватив мужичка за грудки, приподнял над землей, и укоризненным тоном, не оставлявшем никаких шансов, произнес:

– А говоришь, не взрывал!

– Допроси его! Спроси, кто послал? – приказал Родин, а сам, платком вытирая бровь, торопливо пошел к бойцам.

В машине только чудом не рванули бензобаки. Почти все были контужены. Кто-то отделался ушибами и ссадинами. Самое тяжелое ранение получил Лагода: в кузове он сидел с краю, держался рукой за борт и взрывом у него оторвало левую кисть. Приходько сделал Борису уже все необходимое: перетянул жгутом руку, воткнул в плечо шприц с промедолом. Лагода лег на лавку в кузове, и так как от задних колес остались одни дымящиеся обода, его голова находилась на небольшом возвышении: единственный комфорт, который можно было позволить в изуродованной машине.

Родин включил радиостанцию, стал вызывать Полковника. Короткая автоматная очередь заставила его чертыхнуться.

– Кто там еще не настрелялся!

Бессчетнов, закинув автомат за спину, шел к нему докладывать результат блиц-допроса. Родин как-то и позабыл о пленнике.

– Не раскололся, – буднично сообщил Бессчетнов. – Сказал, если он назовет хозяина, его повесят на кишках, а всех родных зарежут.

Лицо у Родина окаменело, как это бывало, когда он принимал самые жесткие решения.

– Ну, что ж, решили войну нам объявить?

– На войне – как на войне, – отозвался Бессчетнов, пряча коробочку с кнопками в один из карманов.

– Выкинь ее на хрен!

– И то верно.

Бессчетнов закинул пульт в овраг, и он упал рядом с расстрелянным подрывником.

Родин, наконец, связался с Полковником, сразу начал с главного:

– У нас «300-й»!

– «200-й»? – прогудел в ответ Полковник.

– И «300-й» – тоже! Мы подорвались на фугасе!

– Когда еще, черт бы вас побрал? – заорал Полковник, сразу почуяв вину Родина, но, не зная, как ее прицепить, да чтоб уже не отбрыкался.

– Минут десять назад! Нужны вертушки! Машина в хламе!

– Опять ты в открытую сведения! – рявкнул Полковник и умолк.

Прошло минут пять, Родин уже хотел вновь выйти в эфир, но тут радиостанция ожила, Полковник спросил самое важное:

– Вы где сейчас находитесь?

– На дороге в районе кишлака Новруз!

Еще примерно через минуту Полковник сообщил:

– Меняем курс, летим к вам. Будьте готовы к быстрой посадке!

Вертушки опустились прямо на дорогу. Сурцов за стеклом кабины сочувственно кивнул: словами тут не поможешь, только делом. Он бы и сам был бы рад добросить ребят до самого аэродрома. Но руководство, исходя из высших, только ему ведомых соображений, решило по-своему.

Загрузились быстро: сначала – тело Шевченко, потом – Лагоду, оружие, трофеи... Родин покинул землю последним. А на борту, какая встреча, нос к носу столкнулся с Полковником, мрачным, как зимняя лужа.

Родин не скрыл злости:

– Вот, получайте! Сэкономили на керосине!

– Я тут не при чем! – тоже озлобленно отреагировал Полковник.

– Ты, вообще, не при чем! Только чудом не разнесло всех на куски. Хорошо, дух промахнулся...

Полковник на этот раз промолчал. Да и особо не поговоришь, когда вертушка с грохотом и ревом набирает высоту. «Подождем до поры, до времени, – успокоил себя он. – Поговорим в другом месте, а пока побережем нервы. В этой проклятой стране нервишки стали совсем ни к черту, опускаешься до дискуссий с младшими офицерами, разгильдяями...»

Родин повернулся к Приходько, прокричал ему в ухо:

– Горячие проводы нам Мирза устроил!

– Хоть за фугас поквитались, – кивнул Приходько.

– Одноразовый боец, все равно не жилец был. Лучше б в гастарбайтеры пошел!

– Пусть его научат, – почти по Маяковскому завершил Приходько. И невесело добавил: – Ничего мы, Иван, здесь не докажем!

– Доложу рапортом по команде, – ответил Родин. – А там – поглядим... Чему нас Родина забесплатно учила? Бить врага на земле, в воде и в воздухе.

Сказал Иван и подумал, что бравада, конечно, целебно воздействует на подчиненных, но у самого в душе было пасмурно и туманно: он, командир, не выполнил правила №1 на войне: любой ценой уничтожить напавшего врага. Тем более напавшего коварно и подло. Можно было сымитировать «придорожный бой с бандформированием», в котором геройски погибли Мирза и его подчиненные, еще варианты – устроить автокатастрофу, организовать «похищение», в конце концов, скинуть «святую» троицу с вертолета в глухое ущелье на скалы. А отсечь или заставить молчать полковника – тоже десяток способов нашлось бы. Но все эти досужие помыслы о молниеносной мести лишь растравили душу Родина. Нет ему оправдания, что допустил саму возможность для врага неожиданно и подло ударить в спину и скрыться. Время упустили на долгих и ненужных поисках, и враг тут же нанес второй удар. Страшный и горький результат был перед глазами: Шевченко в спальном «коконе» и Лагода, прикрывший глаза от боли и безнадежных мыслей о своем будущем...