Альберт Байкалов - Операция «Цхинвал» Страница 9

Антон обернулся. Направив удлиненный глушителем ствол «Винтореза» вверх, Дрон удивленно смотрел на Антона.

Антон встал на ноги, перебежал назад и, снова развернувшись в сторону противника, опустился на одно колено.

— Уходи!

Дрон отбежал дальше. Чуть правее упал на живот Лавр.

— Прикрываю! — прохрипел прапорщик.

Антон с Дроном устремились через кустарник.

Лавр сделал несколько коротеньких очередей. Антон перемахнул через трухлявый пень, намереваясь сразу остановиться, чтобы обеспечить отход Лаврененко. Все, что произошло после того, как он должен был коснуться подошвой ботинка земли, было необъяснимо. Он услышал хруст и ощутил состояние полета. Рефлекторно зажмурился и сгруппировался. В тот же момент вскрикнул от резкой боли в руках, которые вдруг словно рванула неведомая сила к небу, а сознание черными брызгами разлетелось на ослепительно белом фоне.

Глава 3

Колька Кашаев по прозвищу Каблук проснулся в скверном настроении. Скорее этот процесс больше походил на выныривание из наполненной помоями ямы. С пробуждением он ощутил прилив ноющей в груди боли, вкуса съеденной кошки и тяжесть в затылке. Каблук пошевелил распухшим и клейким языком, с шумом втянул в себя воздух и с трудом разлепил глаза. Потолок с висевшей по центру люстрой несколько раз дернулся и поплыл. Колька застонал и медленно перевернулся на бок. Протянул руку к лежавшей на тумбочке пачке «LD», заглянул внутрь — пусто. Отбросил ее на пол, приподнялся на локтях и сунул руку в переполненную окурками пепельницу. Вынул оттуда недокуренную сигарету, вставил в рот.

— Вчера я пила с Каблуком, — простонала за спиной Лидка. — Лучше бы умерла позавчера.

В тот же момент ее рука обвила его за талию. Он поморщился, пошарил вокруг взглядом, но, не найдя зажигалки, выбросил окурок прямо на пол и медленно сел. Рука Лидки безвольно свалилась на сбившуюся в ком простыню.

— Коля! — позвала она высоким, грудным голосом.

Он развернулся.

Из-под прикрытых век на него смотрели два болотного цвета глаза. Бледное, слегка вытянутое лицо, немного крупный нос, губы с остатками губной помады.

— Ты как себя чувствуешь? — Она зевнула, запоздало прикрыв тыльной стороной ладони ротик.

— А ты? — задал он встречный вопрос.

— Уже сказала, — ответила она вяло и натянула одеяло до подбородка.

— У нас что-нибудь осталось?

— А как же? — она словно ждала этого вопроса и оживилась. — Иди в холодильнике возьми. Там водка и пиво.

Похмельная ломка отошла на второй план. Воспрянув духом, он вскочил с кровати и, как был голышом, прошлепал на кухню. Быстро нашел две бутылки пива и только начатую «Абсолюта».

— Живем! — ни к кому не обращаясь, облегченно выдохнул Каблук и подошел к столу. Не разбираясь, наполнил первый попавшийся стакан, торопливо выпил. Схватил кусок зачерствелого хлеба, втянул вместе с крошками носом воздух и зажмурился.

Накануне пили много и долго. Поводом послужил расчет за очередной удачно угнанный «Субару». Правда, на этот раз Каблук получил значительно меньше, чем рассчитывал, ввиду небольшой аварии, из-за которой пострадала дверца машины. Однако и того, что заплатил Хома, было достаточно, чтобы рассчитаться с долгами, отправить денег матери в Тамбов, покутить в кабаках и оплатить Лидкины услуги. Хозяйке однокомнатной квартиры в центре Москвы скоро тридцать. Она почти на восемь лет старше Каблука. Теперь он уже и не мог толком разобрать, как к ней относится. Любви между ними не было, это точно. Однако, когда он долго не видел эту разбитную, но всегда и во всем старающуюся угодить бабенку, начинал скучать. Она тоже испытывала к нему симпатию. Стирала одежду, готовила, звонила, когда задерживался. У нее он проводил несколько дней после каждого угона. Иногда брал с собой на дело. Она хорошо знала город и неплохо водила машину.

Раздались шаги. Он обернулся. Кутаясь в простыню, Лидка стояла в дверях кухни.

— Один пьешь? — то ли спросила, то ли констатировала она, прошла к столу и села на табурет. — Открой пиво.

Он шагнул было к холодильнику, как в дверь позвонили.

— Кто это может быть? — Лидка с трудом встала и нехотя направилась в коридор. — Может, твоего Хому с утра пораньше черти принесли?

Каблук достал бутылку, поискал взглядом открывалку, но потом просто приставил горлышко к кромке стола и ударил ладонью по крышке. Одновременно из коридора раздался звук, словно лопнула струна.

Теряясь в догадках, он поставил пиво на стол, слизнул с руки вылетевшую из бутылки пену и шагнул в направлении выхода, намереваясь посмотреть, кого в такую рань принесло. Но вовремя спохватился, что отправился к холодильнику голышом.

Между тем до слуха донесся приглушенный разговор. Гость был уже в коридоре. Каблук не мог разобрать слов, но голос принадлежал мужчине. Он вспомнил, что Лидка отправилась закутанная в простыню, и удивился, кого она могла в таком виде впустить.

«Вдруг ее братец явился!» — неожиданно подумал он. От такой мысли по телу пробежали мурашки, а под ложечкой заныло.

Двухметрового роста громила давно обещал свернуть Каблуку шею, если еще раз увидит с сестрой.

Каблук посмотрел на себя и ужаснулся:

— Теперь точно убьет!

Он схватил с мойки кухонное полотенце и попытался приладить его на бедра. Но оно было маленьким, и даже с его худобой его нельзя было завязать. Взгляд упал на фартук. Розовый, отороченный кружевными рюшками и с веселенькой картинкой в виде пляшущего мышонка на кармане, он висел на гвозде у холодильника. Не теряя времени даром, Каблук схватил его и быстро надел. Вид глупее и не придумаешь. От досады он скрипнул зубами и подкрался к выходу.

— Вы что творите?! — раздался испуганный голос Лиды.

— Э-э, красавица, зачем двери открыла, а потом спрашиваешь? Где твой друг?

— Какой? — почти шепотом спросила она.

В это время скрипнул паркет, и прямо перед Каблуком возник невысокого роста чеченец со шрамом над верхней губой. Если сказать, что от страха Каблук едва не лишился рассудка, значит не сказать ничего. Свет в буквальном смысле померк в его глазах. Все сделалось уныло-серым и безликим. Он как бы увидел себя со стороны, голого, в глупом фартуке. Худые плечи, тонкая как у мальчишки шея, такие же худые, покрытые черной порослью ноги и непропорционально большие ступни.

— О! — лицо чеченца вытянулось от удивления, а нижняя челюсть отвисла. — Педик!

— Нуха, — раздался радостный вопль из коридора, — ты нашел его?

— Здесь, — подтвердил гость, делая шаг навстречу.

Можно было представить, как выглядел со стороны Каблук. Он зарычал от досады и отпрянул, машинально прикидывая в голове, насколько серьезными будут переломы и порезы от стекла, если сигануть с четвертого этажа. Окно кухни выходило во двор. Внизу росли акации. Если он упадет, то, пока этот чеченец спустится и выйдет из подъезда, его уже обступят люди. Возможно, тогда его не станут убивать. Да и почему из-за машины должны лишать жизни? Они пришли, чтобы забрать ее назад и потребовать компенсацию морального вреда. Наверняка будут бить. Но не убивать. Однако жизнь в инвалидной коляске была для одного из лучших угонщиков Москвы хуже смерти. А на другой исход намечающейся беседы, судя по решительному виду кавказца, рассчитывать не приходится. Образ жизни Каблука обязывал разбираться в психологии людей. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы понять: эта встреча не сулит ничего хорошего.

Издав протяжный крик, он развернулся и бросился к окну. Шагнул на стоявший у батареи табурет, поставил вторую ногу на подоконник и двинул вперед плечом. То, что произошло дальше, походило на издевательство. Усилий, чтобы разбить новый стеклопакет, оказалось явно недостаточно, и он попросту отпружинил назад. Раздался звук глухого удара, табуретка перевернулась ножками вверх, и Каблук со всего размаха рухнул на них.

Рев влетевшего в квартиру реактивного самолета ударил по барабанным перепонкам. Но через мгновение до него дошло, что крик вырывается из его собственной глотки. На глаза навернулись слезы. Ножки были тонкими и вонзились под ребра, в спину и в пах, сразу в трех местах.

Он втянул в себя воздух сквозь стиснутые от невыносимой боли зубы и посмотрел вверх. Чеченец со шрамом, которого второй бандит назвал Нуха, уже стоял над ним.

— Встань! — он брезгливо поморщился и ткнул носком туфли в предплечье.

Каблук медленно перевернулся на четвереньки, отодвинул в сторону табурет, на одной из ножек которой болтался лоскут окровавленной кожи со спины. Руки и ноги предательски тряслись.

С трудом он встал, но побоялся до конца разогнуться, прикрывая руками лицо.

— Ты знаешь, кто я? — спросил, щурясь, кавказец.

— Нет, — в последний момент Каблук, как и любой нашкодивший человек, вдруг решил, что сможет убедить визитеров в своей непричастности к их проблемам, и покачал головой. — Вы меня точно с кем-то перепутали.