Андрей Дышев - Семь желаний Страница 9

– А вы, значит, никак не можете вырваться на улицу? Вот вляпались, да? На минутку зашли, а мышеловка – шлеп!

Я даже не заметил, как мы с Виолеттой остались наедине.

– Да вы не торопитесь, – гостеприимно посоветовала женщина. – У нас тут хорошо. Правда, иногда можно по ушам ни за что схлопотать…

И она громко рассмеялась низким хриплым голосом.

– Неужели ни за что? – уточнил я, кидая взгляды на входную дверь. Если разыскать пожарный инвентарь, то при помощи ломика я легко сниму эту дверь с петель и даже не испорчу замок.

– Ну-у, – протянула Виолетта. – Я, конечно, имела в виду не себя. Я-то знаю, за что пострадала… – И она кинула на меня внимательный взгляд, чтобы определить, знаю ли я, за что ей дали по уху. – Неужели Кика вас не просветила на этот счет? Странно, странно. Она у нас главный информатор. Всегда знает про всех все…

Виолетта была на удивление весела и болтлива. Должно быть, она соскучилась по свежему собеседнику, разговаривать с которым можно было, как с попутчиком в поезде, без дурных последствий.

– Когда Марко, так сказать, распрощался с жизнью, – намного тише произнесла Виолетта, вкусно затягиваясь сигаретой, – и мы все поднялись на мансарду, я первым делом посмотрела на его руки… Понимаете, о чем я говорю?

– Не совсем, – признался я, так как в этот момент думал о пожарном щите.

Виолетта недоверчиво прищурила глаза и сразу стала похожа на черепаху.

– В его руке была только Леркина записка, – пояснила она. – Но не запиской же он себе голову прострелил, правда?

– Запиской это сделать очень трудно, – согласился я.

– Стали искать пистолет, – продолжала Виолетта, приблизившись ко мне так, словно мы ехали в метро в час пик. – А пистолета нет. На полу только наши записки валяются. А я Тортила мудрая. Я же знаю, что эти записки с милыми пожеланиями в лучшем случае будут немедленно съедены авторами. И доказывай потом, что я не верблюд, что я не желала Марко зла.

Виолетта оглянулась. Пепел с ее сигареты упал мне на ботинки.

– Я, не будь дурой, сгребла все записки с ковра и заявила, что отдам их только милиции. Все, конечно, издали одобрительное мычание. Но это они только там мычали и блеяли. На самом деле каждый мечтает выкрасть у меня свою записку, сжечь ее, пепел растворить в водке, все это выпить и помочиться в глухом лесу.

– Зачем? – спросил я.

Виолетта, попыхивая сигаретой, усмехнулась.

– Ну что вы прикидываетесь телеграфным столбом? Когда они сочиняли свои паскудные пасквили, то думали, что Марко прочитает пожелания в лучшем случае через год, причем в гордом одиночестве. А как судьба пошутила над ними, а? Хотели показать Марко кукиш в кармане, а штаны-то у всех оказались дырявыми. Испугались, овечки бритые!

– А чего бояться-то? Марко ведь уже мертв.

– Да, – кивнула Виолетта, глянув на меня, как на дурачка. – Марко уже мертв, его бояться не надо. Теперь надо бояться следователя. Это нас Олюшка просветила. Она у нас Уголовный кодекс наравне с Библией читает. Статья сто десятая. Доведение до самоубийства. Лишение свободы до пяти лет… Посмотрите, у меня ухо еще держится?

– Держится, – успокоил я женщину. – Чем это вас? Кулаком?

– Нет! – покачала головой Виолетта. – Он меня вообще-то не ударил. Он ко мне в комнату ломился. А я же девушка не из робкого десятка. Как закричу. Грудь вперед. Ногти в лицо. Он меня оттолкнул, и я об косяк…

– Вы говорите, это был он?

– Он – в смысле злодей, – поправила Виолетта и коснулась большого деревянного кулона на груди. – Может быть, это была представительница прекрасного пола. Может быть. Но запаха духов я не почувствовала. А по духам я с завязанными глазами определю, кто есть кто. Вашу Леру я исключаю, хотя она как раз не пользуется духами. Лера единственная, кто забрал свою записку. Ей от меня уже ничего не надо.

– Вы уверены, что она взяла свою записку? – Я сделал ударение на слове «свою».

– Ой, ой, ой! – замахала руками Виолетта и едва не задела мое лицо. Она уже почти касалась меня своей грудью и слегка вытягивала в мою сторону шею, будто хотела меня поцеловать. – Не задавайте мне компрометирующих вопросов. Я ни в чем не уверена. Это не мое дело. Приедет милиция и во всем разберется. А я постараюсь сохранить улики.

– Вы смелая женщина.

– Спасибо, золотой мой! – ответила Виолетта, втягивая воздух широко раскрытыми ноздрями. – Спасибо…

Она вдруг изменилась в лице и резко отшатнулась от меня. Я услышал, как она сопит. Ее глаза сузились и буквально утонули в морщинах, отчего стали напоминать чернослив.

– Что-нибудь не то? – спросил я и машинально посмотрел на подошвы своих ботинок.

– Не то, – подтвердила Виолетта. Она перестала принюхиваться и медленно попятилась от меня.

Мне стало неловко, и я на всякий случай обнюхал рукава своей куртки.

– Вам, наверное, что-то показалось, – предположил я, желая возродить наш доверительный разговор.

– Ага, – кивнула Виолетта, – показалось… Не вздумайте ко мне приближаться. Я выцарапаю вам глаза.

– Вы меня с кем-то путаете.

– Милиция разберется, с кем я вас путаю… И как это вы сразу нашли щиток, где свет включается? – развивала свои подозрения Виолетта.

Она поравнялась с дверью своей комнаты. Не сводя с меня глаз, сняла с шеи шнурок с ключом, открыла дверь и быстро скрылась в комнате. Щелкнул замок.

Я еще раз обнюхал себя, пожал плечами и решительно направился по коридору в поисках выхода из этого дурдома. У торцевого зарешеченного окна коридор уходил вправо и оканчивался ступенями, ведущими в полуподвал. Я спустился вниз и открыл деревянную дверь с ажурной резьбой и цветными витражными стеклами.

Это была кухня, обставленная дорогой мебелью со встроенной техникой. Прикрыв дверь и не зажигая света, я подошел к окну. Прекрасно! Верхняя половина окна едва возвышалась над сугробами. Из него можно было выбраться незаметно и не привлечь внимания дворника, если вдруг тот случайно окажется неподалеку.

Я взобрался на разделочный стол, сдвинул ногой кастрюли и банки с крупами и стал открывать шпингалет. От фонарей, освещающих двор, в кухню проникало достаточно света, но у шпингалета была какая-то замысловатая конструкция, и мне никак не удавалось сдвинуть медную задвижку вниз. Когда у меня уже лопнуло терпение и я решил сбить шпингалет топориком для разделки мяса, за моей спиной раздался протяжный вздох.

Я обернулся. На пороге стояла Лера. Я с трудом ее узнал. Что значит одежда для женщины! Сняла свою громоздкую шубу и изменилась неузнаваемо. Сейчас она была в длинном голубом платье с глубоким разрезом на бедре. Я знал толк в женской красоте и вынужден был признать, что фигура у Лерки оказалась превосходной.

– А что вы здесь делаете? – спросила она.

Я вернулся к своему занятию.

– Дверь закрой, – не оборачиваясь, попросил я.

Она закрыла дверь и беззвучно приблизилась ко мне. Девушки в таком ошеломляющем прикиде беззвучно не ходят. Они должны цокать каблуками с такой силой, чтобы вбить в голову мужчине абсолютное убеждение в своем совершенстве. Я посмотрел на ноги Леры и невольно скривился. К таким ногам, к такому платью – и домашние тапочки в виде усатых тигрят?

Она меня разочаровала.

– Что это ты на себя напялила? – не сдержался я от упрека. – А где туфли?

Лера опустила глаза, пошевелила пальцами ног и с умилением произнесла:

– Такие мяконькие! А от туфель у меня уже ноги болят. И спотыкаюсь на каждом шагу. Там, во дворе, я все-таки разбила колено. Смотрите!

Хорошо, что в сумеречной кухне Лера не видела, как вытянулось мое лицо. Зато я видел, с какой непосредственностью она приподняла платье, оголив замечательные ноги, и показала колено. Я не стал пользоваться доверчивостью не совсем стандартной девушки, рассматривать и ощупывать ее ссадину и снова повернулся к окну. Но шпингалет не поддавался моим усилиям. Я отряхнул руки и спрыгнул со стола.

– Как вы думаете, – спросила Лера, поворачивая голову из стороны в сторону, чтобы я лучше рассмотрел ее прическу, – мне лучше с хвостиком или без хвостика?

Я подбоченился и стиснул зубы.

– А ну, распусти волосы!

Лера тотчас стянула резинку и тряхнула головой, чтобы волосы рассыпались по плечам.

– Нет, с хвостиком лучше, – заверил я и крепко взял девушку за локоть. – Что ты за мной ходишь? Что тебе от меня надо?

Виолетта была права – Лера духами не пользовалась. Я уловил лишь легкий запах мыла.

– Мы же договорились, – пожав плечами, ответила Лера. Бледный свет фонаря падал на ее лицо, и я улавливал малейшие движения ее губ и глаз. – Вы же обещали…

– Да, я обещал, – перебил я ее. – Я обещал, что буду рядом с тобой и не позволю Марко разговаривать с тобой грубо. Но ведь ты обманула меня! Ты не сказала, что Марко мертв!

– Если бы я сказала об этом, вы бы не поехали сюда, – стала оправдываться Лера. – Я думала: вот сейчас я наберусь смелости и скажу, что Марко убит и Ольга подозревает меня в убийстве. И представила, какими страшными глазами вы на меня посмотрите. Как на убийцу! А разве приятно, когда на тебя смотрят, как на убийцу!