Александр Ольбик - Схватка Страница 9

— Иди на выход… — однако Воробьева перебил взрыв, прозвучавший наверху. Казалось, еще секунда и потолок рухнет им на голову.

Воробьев побежал наверх. Дверь держалась на одной петле, весь пол был усыпан штукатуркой, перемешанной ошметками человеческой плоти. Нижняя часть туловища Гашетки напоминала кровавое месиво. Судя по всему, взорвалось то, что было зажато у него в руке, когда он ввалился в комнату.

Трупы Полоза, его охранника и Бобона тоже были погребены под известью и обломками досок. Ни стола, ни кейса с деньгами Воробьев не обнаружил. Кругом царил хаос и, присмотревшись, он заметил в разрухе несколько потраченных осколками долларовых купюр. Одну из них он взял в руки и, как ни странно, от денег продолжали исходить запахи дорогих одеколонов и не менее дорогих сигарет.

Он подошел к Полозу и смахнул с его лица мусор, припорошенный известковой мукой. Верхняя губа бандита, поднятая к ноздрям, обнажила прокуренные крупные зубы, омытые предсмертной сукровицей.

Когда Воробьев спустился вниз, Буханец уже лежал на полу, как рыба на суше, хватал ртом воздух. Видимо, у него произошло самоподдувание раненого легкого…

— Кажется, мне финита, — с трудом выговорил он. — Но это лучше, чем подыхать на больничной койке. Верно, Вадик?

— Верно, но это не про тебя. Мы тебя отвезем к первоклассным эскулапам, поэтому потерпи.

— Только не в больницу. Куда угодно, лучше сразу в морг, но только не в больницу…

Дверь распахнулась и вошел водитель Семен. В руках у него была бутылка водки.

— Кому это добро? — он потряс бутылкой.

— Отдай Буханцу, пусть немного взбодрится, — велел Воробьев.

Буханец сделал несколько глотков и возвратил бутылку Семену. Вытерся.

Появился Голощеков с двумя санпакетами.

— Отсюда надо быстрее уходить, — сказал он Воробьеву. — Чугунов говорит, что ты тоже ранен…Давай перевяжу…

— Я обойдусь, перевяжи лучше Буханца, у него, кажется, проникающее, — и Воробьев переключил внимание на Семена и подошедшего Бориса. Он приказал им упаковать в целлофановый мешок труп Полоза и собрать наверху уцелевшие доллары.

Буханец все время стонал и временами терял сознание. В подогнанные к воротам машины начали укладывать Рюмку и Заполошного. Воробьев видел, как сверху спускали Полоза. По самый подбородок он был упакован в толстый целлофан, который на шее был стянут нейлоновым шнурком. Мешок оказался коротким для бандита…

— Что у него в карманах? — спросил Воробьев у Бориса.

— Мы еще не проверяли, взяли только его пистолет.

Подошел Семен и протянул две пачки стодолларовых ассигнаций.

— Не уверен, что собрал все деньги. Там настоящий завал. Чемоданчик я тоже прихватил, как вещественное доказательство, — водитель тряхнул иссеченным осколками кейсом.

— По машинам! — скомандовал Воробьев, вложив в команду последние силы. Он почувствовал огромную тяжесть, которая стальной плитой давила его к земле.

К нему подошел Семен.

— Нам всем не поместиться. Рюмку с Заполошным мы положим в джип, Буханца надо устроить в «девятке», на заднем сиденье, а куда остальные сядут? Во втором джипе поедите вы с Голощековым, Борис, Чугунов…Вахитов совсем расклеился, возможно, у него инфаркт…

— Тогда выгоняйте из гаража их тачку, не пропадать же добру…Вахиту сделайте поддерживающий укол, он нам еще понадобится в качестве главного свидетеля…

Воробьева донимала жгучая боль и потому в его словах сквозило раздражение. Он окинул взглядом мертвый дом и, ощущая дикую опустошенность, направился к воротам. Их уже открыли и кто-то начал выгонять из гаража серую «девятку» с темными стеклами. Из нее вылез Борис и Воробьев увидел у него в руках милицейскую фуражку.

— Там еще три таких… бронежилеты, — сказал он, — боюсь, это с того поста, который вчера расстреляли…На этой тачке опасно выезжать, она наверняка находится в розыске…

— Опасно дышать, а мы дышим, — вяло отреагировал Воробьев. — Запасные номера есть?

— Найдем…

Воробьев подошел к джипу и что-то спросил у Семена. Тот подал ему армейскую флягу. Пил пока не почувствовал внутреннее тепло.

— По дороге заедем в лес и избавимся от оружия. Наших погибших и Полоза полейте спиртом, в случае проверки нетрудно будет представить их пьяными…

— Эту проклятую хату надо спалить, — садясь в машину, сказал Чугунов. — Там полно наших следов…

— Так в чем же дело? — подзадорил его Голощеков. — Бери канистру и дело с концом.

— Ты это серьезно? — Чугунов, ища подтверждения, взглянул на Воробьева.

— Я согласен, чумное место другой участи не заслуживает. Сеня, далеко у тебя канистра с бензином?

— В багажнике нашей «девятки», только оставьте что-нибудь про запас.

Борис открыл багажник и, подхватив из него черную пластмассовую канистру, направился с ней в дом. Но вскоре, пятясь, вышел из дверей, поливая из канистры крыльцо и стены дома…Передав канистру Семену, он вжикнул газовой зажигалкой и, не раздумывая, бросил ее в парящее бензиновое озерцо. Пламя потекло по крыльцу, перекинулось через порог и стало ластиться к стенам, мебели, быстро взбираться по лестнице…

Они еще не проехали и пяти километров, как над садами взвился огромный стог огня, не оставляющего сомнений в том, что огненная стихия доведет дело до конца…

Глава шестая

Арефьев пребывал в трауре. Погибших телохранителей Рюмку и Заполошного похоронили на Химкинском кладбище. Буханца положили в частную, полуподпольную, клинику, где после сделанной операции он уже шел на поправку. Там же два дня лежал Чугунов. Ему повезло: пуля, задев по касательной брюшную полость, прошла сквозь карман, в котором лежала запасная обойма от пистолета.

Воробьев лечился, что называется, в амбулаторных условиях.

В дороге, когда они возвращались из Хлебниково, состояние Вахитова стало угрожающим. Пульс почти не прощупывался, и Голощеков велел Борису отвезти его в ближайшую больницу. Однако через пару километров стало ясно, что до больницы он не дотянет: Борис по мобильнику вызвал «скорую помощь» в район метро Таганская… Однако сердце Вахитова перестало биться за полторы минуты до прибытия неотложки…Борис вынес тело из машины и, положив его на скамейку, уехал…

Труп Полоза, который привезли в Опалиху, оставили на ночь в гараже — на дощатом настиле, положенном на сдвинутые капоты двух машин. В первую же ночь, Арефьев, взяв фонарик, спустился во двор. К нему подошел охранник Борис, но хозяин жестом дал понять, чтобы его оставили одного.

Он зашел в гараж и включил свет. Долгое, плоское тело Полоза казалось отчужденно беспомощным. Кто-то из охраны в его сложенные на груди руки вставил сигарету. Арефьев, сочтя это издевательством над мертвым, выдернул сигарету и бросил ее под машину.

Постояв несколько минут над трупом, и, не получив от свидания с ним успокоения, он отвел взгляд от заострившегося, объятого желтизной лица и пошел на выход. Злата ждала его на крыльце. Он обнял ее за плечи и увел в дом. В постели долго ворочался, отчего растревожил бок и ему пришлось встать и принять лекарство.

Прошедший день он считал позорным. Утром состоялся «разбор полетов». Воробьев, с рукой на перевязи, рассказал о том, что произошло в Хлебниково. Выслушав доклад, Арефьев, по очереди оглядев присутствовавших, неопределенно сказал:

— Смерть не есть зло…Дело в другом.

И он завел речь о деньгах. При этом Арефьев выразительно посмотрел на финансиста Коркина. Тот, не заглядывая в лежащий перед ним лист бумаги, назвал цифру — 700 тысяч долларов.

— Это все, что нам удастся наскрести, — сказал он. — Вы же знаете, наш груз задержан на таможне Украины, а это не много, не мало, три тысячи тонн спирта.

— Я знаю, — сухо перебил финансиста Арефьев. — А кредит, о котором мы с тобой говорили? Я имею в виду «Альфа-банк»…

— Там слишком высокие ставки…В банке «Столичный», где приемлемые проценты, мы уже взяли кредит, другие наши средства брошены в Тюмень, на разработку новых нефтяных полей…Кроме этого, до первого числа мы должны произвести выплату акционерам общества «Северное сияние»…Это последний срок, после чего к нам могут быть применены солидные штрафные санкции…

— Не много ли этих санкций? — Арефьев взглянул на часы. — С минуты на минуту должен звонить Расколов — что мы ему скажем?

— Может, пока не стоит ставить его в известность? — предположил Голощеков.

— Не будем наивничать, ему уже наверняка все известно.

— Но есть другой вариант, — Воробьев отпил из своего фужера минеральной воды. — Бортинженер умер и мы в конце концов можем все списать на него. Я понимаю, это не по правилам, но надо учитывать, что нас кинули именно по его наводке.

Арефьев взглядом остановил Воробьева.

— Кто кого кинул еще неизвестно, а за доставку валюты целиком отвечаем мы. Но это для нас не только вопрос чести, но и вопрос выживания. Я не хочу пугать вас, но не исключается крупная разборка. Возможно, даже с применением оружия и взрывчатки…Поэтому Воробьеву и Голощекову надо подумать о безопасности нашей фирмы. Как вы думаете заменить вышедших из строя людей? — обратился он к Воробьеву.