Леонид Влодавец - Змеиный клубок Страница 93

Ольга вдруг озорно улыбнулась и спросила:

— А хочешь, я тебе отдам этот самый «стоп-сигнал»?

— Зачем? Я же его сразу Пантюхову передам. А кроме того, нас тут вполне подслушивать могут.

— Я могу его вслух не произносить, напишу тебе все, что надо, где-нибудь на бумажке.

— Все-таки не пойму я тебя… Возьми да скажи братцу, уж пожалей его. Все равно ведь скажешь. Чего время тянуть?

— А вот такая я загадочная! — вызывающе хмыкнула Ольга. Она выдернула листок из записной книжки, вытащила тоненькую блестящую авторучку с брелочком на цепочке и начала что-то чирикать. Леха, конечно, глядеть не стал — он чайку попить предпочитал.

— Все! — сказала Ольга, складывая листок вчетверо. — Вот тут, на этой бумажечке, — все, что хочет узнать Егорка. И он это узнает. Но не сразу. Сперва он у меня в дерьме покопается!

И она еще несколько раз сложила листочек, а затем вытащила у себя изо рта разжеванную жвачку, облепила ею бумажку и скатала ладонями в небольшой шарик.

— Проглотишь? — испытующе спросила Пантюхова. — Вот уж Егорке приятно будет узнать, что за сигналом в унитаз лезть придется…

— Психованная ты, что ли? — поинтересовался Леха, ощущая какую-то здоровую брезгливость от соприкосновения с замыслами этой белобрысой. Ведь без своего высокосидящего братца она будет просто красивой шлюхой и никем больше. А туда же, издевается… Ну, народ!

Зазвонил телефон. Коровин снял трубку и сказал:

— Алло!

В трубке кто-то подышал маленько, а потом сказал незнакомым голосом:

— Будьте добры, Олю позовите.

— Тебя, — сказал Леха, передавая трубку.

Ольга не торопясь поднесла ее к уху и сказала:

— Слушаю! Говорите! Да, Пантюхова Ольга Петровна, совершенно точно… А кто со мной говорит?

Лехе показалось, что он услышал какой-то странный, глуховатый щелчок, а затем Ольга тихонько вскрикнула:

— Ой!

Сперва Коровин подумал, что это она узнала того, кто ей звонил. На лице у нее появится счастливая улыбка, и она обрадованно, восторженно произнесет что-нибудь типа: «Васенька (или Петенька), это ты, родной?! А я тебя не узнала, богатым будешь!» После чего пойдет долгий или недолгий разговор с каким-нибудь бывшим, настоящим или будущим хахалем.

Но получилось совсем не так. Никакой счастливой улыбки у нее на лице не возникло. Напротив, она резко побледнела, глаза ее широко открылись, на лице отразился испуг и ужас.

Еще пару секунд Леха думал, будто ей по телефону передали что-то страшное. Например, сообщили, что у нее положительный тест на СПИД или беременность на девятом месяце. Или, допустим, уведомили о том, что цены на косметику повышаются ровно в сто раз.

Однако и тут Леха не угадал. Шутливое настроение с него слетело в один миг, когда Ольга пошатнулась, судорожно схватилась за край телефонной тумбочки, открыла рот, словно бы пытаясь что-то сказать, но не смогла даже сделать вдох. Ноги ее подогнулись, и она, крутнувшись на месте, плашмя, по-мертвому рухнула на пол головой к Лехе. Телефонная трубка выпала из руки и глухо стукнулась о ковер.

Коровин оторопел. На минуту, не меньше. Он уже понял, что это не обморок, а что-то более страшное. У него даже горло перехватило.

— Оля! — крикнул он перепуганно. — Оля-а!

Она не шелохнулась, хотя крикнул Леха так громко, что в комнату вбежал охранник, стоявший за дверью.

— Врача! — рявкнул Леха так, будто был по меньшей мере Пантюховым.

И мужик, который, должно быть, хорошо знал, что Леха никакой не начальник, резко побежал выполнять. Коровин тем временем подскочил к Ольге и стал ее тормошить. Ноль эмоций. Не дышит. Приподнял веки — глаза стеклянные, с огромными широченными зрачками. Отпустил веки, хлопнул по щекам — ничего. Взял за запястье, неумело пощупал пульс, приложил ухо к груди. Тихо. А рука холодная.

Делать искусственное дыхание Леха не умел. Да и не знал, можно ли. Нет, пусть уж лучше врач разбирается. Коровин отошел в сторону, растерянно поглядел по сторонам. Что с ней могло стрястись? Сердце схватило? Ведь только что была бодрая, здоровая, озорная… Да и вообще она не из тех, кого можно словами до инфаркта довести. Даже если б ей по телефону сказали, что у нее помер кто-то близкий, — а кто у нее ближе брата родного, которого она вообще-то на дух не переносит, раз хотела заставить его «стоп-сигнал» из унитаза доставать.

Шарик из жвачки, в который Ольга десять минут назад закатала скомканный листок из записной книжки, лежал на столе. Леха схватил его и сунул в носок войлочной туфли, сняв ее с левой ноги.

Вовремя он это сделал. Уже через минуту в комнату прямо-таки ворвались несколько человек. Пантюхов прибежал лично, в пижаме. Женщина-врач, должно быть, наскоро разбуженная, медсестра с аптечкой, охранники… Последние, хотя им никто не отдавал приказа, тут же перекрыли дверь, двое из них явно контролировали поведение Лехи, еще двое присматривали за тем, чем занимаются врачиха и медсестра. А те занимались примерно тем же, чем пытался заниматься Леха. Тоже тормошили Ольгу, хлопали по щекам, щупали пульс, слушали сердце (только не ухом, как Коровин, а через фонендоскоп). Подняли веки, поднесли зеркало, проверяя, запотеет или нет. Нашатырь к носу поднесли, потом взялись делать искусственное дыхание… Сделали какой-то укол.

Минут через десять бледная врачиха сказала трясущимся от волнения голосом:

— Я больше ничего не могу… Нет признаков жизни.

— Идите! — мрачно, но довольно спокойно сказал Георгий Петрович. — Подождите в коридоре.

После этого он повернулся к Лехе. Тяжеловат был взгляд, ничего не скажешь.

— Что тут произошло? — спросил Пантюхов. — Можешь рассказать связно, пока милиция не прибыла? Как она умерла?

Умерла… Только тут до Лехи дошло в полном объеме, что это означает.

Теперь он стал хранителем тайны «стоп-сигнала», и она, эта тайна, лежала у него в левом шлепанце.

МОСКОВСКИЕ ВСТРЕЧИ

К этому моменту Галина Митрохина в сопровождении Парамыги уже поднялась на пятый этаж одного из больших, не очень старых домов в недальних окрестностях ВВЦ (бывшей ВДНХ).

Вообще-то в доме имелся лифт, но Парамыга предпочел топать по темноватой, не везде освещенной лестнице. Двигались не вместе. Хотя те, кто его похоронил заживо, вряд ли догадывались о том, что он уже выбрался из могилы, несостоявшийся покойник не хотел рисковать. Разделились еще во дворе. Галина, держа руку с «марго» в кармане джинсов, пошла вперед, а Парамыга, стараясь держаться в тени, — следом за ней метрах в двадцати. Перед этим они уговорились, что, заметив каких-то подозрительных лиц, Галина повернет обратно. Но никаких подозрительных не встретили, хотя, прежде чем войти в дом, еще несколько минут приглядывались: не наблюдает ли за ними какой-нибудь злоумышленник. Поэтому и в нужный подъезд тоже сначала вошла Митрохина, огляделась и подала знак Парамыге. Дальше они двигались так: Галина проходила лестничный марш от нижней площадки до верхней, а Парамыга оставался внизу. После того как Галина проходила следующий марш, Парамыга поднимался по предыдущему. В случае чего она должна была громко завизжать или выстрелить — в зависимости от обстановки. Добравшись до пятого этажа, Парамыга послал Митрохину проверить, нет ли кого на шестом.

Но, к счастью, все эти ухищрения оказались напрасными. Никто за ними не охотился. Подъезд мирно спал, даже подростков на лестнице не было. Тем не менее звонить в квартиру Парамыга тоже предоставил Галине.

— Спросят: «Кто?», ответишь: «От Кирилла». Если скажет: «Не знаю такого», постучи в двери три раза, но не торопясь, а размеренно: стук! стук! стук! После этого должна открыть бабка, маленькая, толстенькая, в сером льняном переднике с красной вышивкой. Если бабка откроет просто так или на ней передника не будет — бегом вниз. Ну а если откроет

вообще не бабка — шмаляй в упор и опять же убегай побыстрее.

Тут тоже все прошло без проблем. Бабка сказала все как нужно, открыла только после стука и была действительно в грязно-сером переднике с красными вышитыми цветочками. Она уставилась на Галину недобрым взглядом, поскольку, должно быть, не любила незнакомых людей. Но едва из-за спины Галины появился Парамыга, как на ее лице засияла улыбка.

— Заходите, заходите, детишки! — И это несмотря на то, что часы показывали уже второй час ночи.

— Здравствуй, тетя Даша! — сказал Парамыга. — Извини, что без бутылки, но это не от скупости. Закрутились, понимаешь…

Зашли. Квартирку нельзя было назвать ухоженной, но и хлевом тоже. Какой-то порядок здесь наводился, тухлятиной не пахло, и Митрохиной показалось, что выспаться она здесь сумеет. Тепло, уютно и, кажется, относительно безопасно.

Бабка пригласила их на кухню, выставила на стол бутылку водки, грибочки, сало, колбасу. Галина пить не отказалась и не пожалела. Нервы разом унялись, наступило ощущение безопасности и уюта.