Фридрих Незнанский - Гейша

Фридрих Незнанский

Гейша

1

Под потолком вяло вращались лопасти большого вентилятора. То небольшое движение воздуха, которое производилось им, в результате только мешало: вялые горячие потоки шевелили бумажки на столах и не давали сосредоточиться. Я почувствовал, как по спине стекают струйки пота. Стояла ужасная жара.

Окна в зале суда были раскрыты настежь, и с улицы доносился гул проезжающих машин.

Судья, который, пожалуй, мучился больше всех в своей дурацкой черной мантии, вытер носовым платком пот со лба и проговорил:

– Итак, подсудимый, спрашиваю вас еще раз. Что вы делали в магазине, когда ваши друзья Каменюгин и Запашный совершали ограбление кассы?

Подсудимый, и он же мой подзащитный Вадим Тепцов, покачал головой. Голова его сидела на длинной жилистой шее, которая, казалось, могла изогнуться даже под прямым углом. Мне было жаль Тепцова. Он вместе с напарниками совершил налет на магазин «Стройматериалы». Что именно побудило их, троих работяг, простых слесарей с завода «Серп и молот», пойти «на дело», мне так и не удалось выяснить. Раньше за ними ничего подобного не водилось. Ну несколько драк с последующей отсидкой в ментовке, ну пара-тройка ночей, проведенных в вытрезвителе, – никаких особенных правонарушений, одним словом. А тут полный набор – и тебе разбойное нападение, и предварительный сговор, и группа лиц, и физическое давление на продавцов. Им грозило как минимум по «пескарю», по пять лет общего режима. Просто по пьяни приятели решили обогатиться. Полученная за четыре последних месяца зарплата плюс выпитые на троих две бутылки водки вскружили им голову, потянуло на подвиги… Каменюгин и Запашный давно сознались в содеянном. И только Тепцов упорно отнекивался, несмотря на груз улик и свидетельских показаний. Он все время твердил, что зашел в магазин случайно, купить гвоздей.

– Лоджию застекляю, – говорил он, – вот гвозди и кончились. Решил после смены зайти в магазин.

Из-за этого дурацкого и тупого упрямства ему могли припаять пару лишних годков. Я ему уж по-всякому объяснял, но он устало твердил свое:

– Лоджию застекляю.

Видно, простой работяга Тепцов надеялся на какое-то чудо, которое позволит ему выбраться из Бутырок, вернуться к жене и троим ребятишкам и, конечно, уткнувшись мордой в женин фартук и размазывая по щекам грязные слезы, дать торжественную и страшную клятву никогда, ни за что, ни капелюшечки в рот не брать…

– Показания Каменюгина и Запашного ясно свидетельствуют, что налет на магазин был совершен вами по предварительному сговору. Вы согласны с их утверждениями?

Судья строго смотрел на Тепцова. Тот съежился под этим взглядом. А я попытался послать ему телепатический приказ – «сознавайся, дурашка! Скидка выйдет».

Но нет. Тепцов покачал головой и промямлил свое:

– Зашел в магазин за гвоздями…

Я, конечно, подготовил большую и очень убедительную речь. Без ложной скромности замечу, что произнести такую речь не погнушался бы сам Плевако. Я работал над ней весь вечер. Она действительно получилась на славу. Но после того как мой подзащитный сам, собственными руками выкопал себе яму, произносить речь было совершенно бессмысленной тратой времени. Поэтому я ограничился несколькими фразами о хороших отзывах с работы Тепцова, о его больной жене и маленьких детях, о том, что он не рецидивист и не совсем потерян для общества… Судья выслушал меня вполуха и вместе с народными заседателями отправился в комнату совещаний.

Через полчаса все было кончено. Присутствующие с облегчением вздохнули, когда судья огласил приговор. Все произошло именно так, как я и предполагал. Мой подзащитный получил на два года больше, чем его подельники.

Ну вот – темное пятно в моей трудовой биографии. Согласитесь, если человек не хочет сам себе помочь, что я, простой адвокат юридической консультации № 10 Юрий Гордеев, могу сделать? Ничего. Ровным счетом.

Я вышел из здания суда. Солнце палило нещадно. Асфальт под ногами напоминал поролон – был таким же мягким. В небе ни облачка. Одуревшие от жары прохожие тщетно пытались найти хоть какую-то тень. Безуспешно… Время едва перевалило за полдень.

Мой «жигуленок» уныло приткнулся во дворе суда. Когда я подходил к своему боевому другу, казалось, он укоризненно смотрит на меня своими стеклянными глазами. «Что ж ты так? Оставил меня прямо на жаре… И не стыдно?..» Я действительно не подумал о том, чтобы поставить машину в тень. Торопился очень.

Впрочем, моя непредусмотрительность отразилась на мне же. Когда я открыл дверь и сел за руль, мне показалось, что я попал в микроволновую печь. И сейчас поджарюсь. Салон прогрелся настолько, что на приборной панели, казалось, можно жарить яичницу.

Кстати, неплохо было бы закусить. Я завел мотор, открыл все окна и повел машину к ближайшей закусочной.

Вообще-то, летом нужно отдыхать. Все порядочные люди так и делают. Вместо того чтобы торчать в пыльной, жаркой Москве, купаются, в зависимости от состояния собственных финансов, в Карибском, Средиземном или Черном море. Ну, на худой конец, конечно, сойдет и великая русская река Волга. А я… Скажу честно: у меня началась полоса неудач, и сегодняшнее состояние моего кошелька позволяло мне только пару раз окунуться в воды Химкинского водохранилища. И то если постоянно капризничающий последнее время папин «жигуль» не подведет и не встанет где-нибудь по дороге. Все дело в том, что моя машина уже месяц находилась в ремонте по причине отсутствия запчастей. Пришлось одолжить старый раздолбанный «жигуленок» у папы. В самом деле, не могу же я остаться совсем без колес.

Тем не менее я лелеял мысль выехать куда-нибудь. Дело Тепцова было последним долгом перед родной юрконсультацией. Больше вроде бы мой начальник Генрих Розанов не собирался вешать мне на шею других «бесплатных» дел, то есть дел по назначению суда. Хотя я и сам старался как можно реже попадаться ему на глаза.

«Жигуль», кажется, прочитал мои мысли. А может, оказался настолько злопамятен, что решил отомстить. Позвенел внутренностями, постучал чем-то, громыхнул и встал. Ни туда ни сюда.

Я повертел ключ зажигания – ноль реакции, со вздохом вылез из машины и, сняв тормоз, повел изделие славных тольяттинских автостроителей к обочине. Поковырялся в моторе, заглянул под днище. Оправдались самые мои худшие ожидания. Карбюратор, и так дышащий на ладан, полетел окончательно. Его нужно было давно менять на что-нибудь другое.

Легко сказать, когда в кармане практически ни гроша. Думаете, адвокатам зарплату платят вовремя? Ничуть не бывало! За те несколько гонорарных, по соглашению, дел, в которых я принимал участие в прошедшем месяце, вознаграждение, как назло, задерживали. Лето, все в отпусках. И главное, все мои знакомые, у кого я мог перехватить денег, тоже разъехались. Даже сестра Вава и та укатила на Селигер ловить рыбу и дышать чистым воздухом Валдайской возвышенности.

Что делать? Извечный русский вопрос встал передо мной самым явным образом. Я находился вдали от дома, сотовый телефон отключили за неуплату, никаких автоматов вокруг не было. Но даже если бы и были, у меня все равно не нашлось бы денег, чтобы оплатить эвакуатор. С ближайшего перекрестка на меня уже очень нехорошо поглядывал постовой милиционер.

Я отвел машину в какой-то двор неподалеку и пристроил под деревом. А сам поехал на метро. Куда бы вы думали? Ну конечно. На работу. На поклон к начальнику.

Наша юрконсультация в разгар летних отпусков производит унылое впечатление. То есть унылое впечатление она производит и во все остальные сезоны, но летом – особенно. Почти пустые коридоры, выкрашенные экономичной серо-коричневой масляной краской, ободранные двери с табличками, давно не мытые стекла окон. Когда здесь полно посетителей, как-то веселее. А тут – ни посетителей, ни работников. И только несгибаемый Генрих Афанасьевич Розанов на месте…

Секретарши не было. Видно, шеф отпустил ее по причине практически полного отсутствия дел.

Я постучал в дверь.

– Войдите, – донеслось из кабинета.

– Можно? – спросил я, приоткрыв дверь.

Разумеется, в отличие от всех остальных Генрих Афанасьевич был весь в делах. Удивительно – он всегда умудрялся найти себе занятие, даже в самый что ни на есть мертвый сезон. Вот и сейчас он был весь обложен бумагами и читал сразу несколько документов, делая заметки в большом блокноте.

Я вошел в кабинет. Здесь работал кондиционер! Внезапно я почувствовал, что больше всего на свете хочу остаться тут, в этой райской прохладе.

Он поднял голову и знаком предложил мне сесть. Я выбрал стул и сел. Пусть вас не удивляет, что я не бухнулся на первый попавшийся. Для того чтобы это объяснить, нужно знать психологию нашего шефа. Последнее время он увлекся разными умными книжками по психологии. И теперь считал, что по одним только жестам и мимике может сказать о человеке буквально все. Ну, скажем, если посетитель кладет ладони на колени, значит, он о чем-то умалчивает, если складывает руки на груди, значит, пытается защититься… Я бы добавил: если у него уверенное выражение лица, дорогой перстень на пальце, а приехал он на «мерседесе», значит, у него много денег и упускать такого никак нельзя… Короче говоря, теперь Генрих Афанасьевич все время следил не только за посетителями, но и за сотрудниками вверенного ему учреждения. Все это давно заметили, прочитали книжку «Азбука телодвижений» и вовсю пытались произвести своими жестами самое благоприятное впечатление на Розанова. А тот, бедный, никак нарадоваться не мог, какие у него служат трудолюбивые, энергичные и исполнительные коллеги-адвокаты.