Джек Ритчи - План №19

Джек Ритчи

План №19

— Надеюсь, ты понимаешь, — начальник тюрьмы Бринкер поморщился, — что только одиночкой дело не обойдется. На полгода ты лишаешься права посещать кино.

— Угу, — промычал Эрцгерцог.

— Что делать, Герцог, — вздохнул начальник тюрьмы, — ты ведь сбежал и гулял на свободе целый год. Это вовсе не моя прихоть, просто порядок есть порядок.

— Конечно, конечно, — согласился Герцог. — Я и не обижаюсь.

— Ну и отлично, — обрадовался Бринкер. — Мне бы не хотелось, чтобы ты затаил на меня злобу. Пойми, лично против тебя я абсолютно ничего не имею.

Эрцгерцог поднял глаза к потолку.

— Фред, — начальник тюрьмы круто повернулся ко мне, — передайте-ка мне папку Герцога.

— Сейчас, сэр, — ответил я.

Около года назад Эрцгерцогу с четырьмя дружками удалось вырваться из тюрьмы на волю. Эрцгерцог был единственным, кого пока удалось поймать. Он совершил ошибку — в Сан-Франциско ввязался в какую-то драку и был арестован. Когда в полиции у него, как и полагается, взяли отпечатки пальцев, правда быстро обнаружилась, и его вернули назад, в тюрьму.

На столе зажужжал зуммер переговорного устройства, и начальник тюрьмы щелкнул выключателем.

— Слушаю.

— Доктор хочет обсудить с вами заявку на медикаменты, — раздался голос из динамика.

— Я занят, — отрезал Бринкер. Но тут же передумал. — Впрочем ладно, сейчас подойду.

Он вышел, оставив в кабинете Эрцгерцога, охранника и меня.

Эрцгерцог окинул меня внимательным взглядом.

— Готов спорить, что твоя тюремная роба сшита на заказ.

Я сложил в стопку бумаги на своем столе.

— В портняжном цеху у меня есть друзья, и иногда они мне оказывают кое-какие услуги.

— А как тебе удается получить ее обратно после прачечной? По-моему, такая аккуратненькая роба запросто может потеряться.

Я смахнул на пол крошки от ластика.

— В прачечной у меня тоже есть друзья.

— Прямо настоящий магнат, — засмеялся Эрцгерцог. — Вам, старичкам, конечно, проще. Сколько ты уже здесь?

— Двадцать два года, — ответил я.

— А сколько осталось?

— Еще хватит. Приговор был на сто девяносто девять лет.

— А о побеге когда-нибудь думал?

Я мельком взглянул на охранника.

— Кто же о нем не думает?

В это время вернулся начальник тюрьмы Бринкер.

— Итак, Герцог, сейчас нам с тобой надо кое-что выяснить и занести в протокол. К примеру, как тебе удалось сбежать.

Эрцгерцог пожал плечами.

— Пожалуйста.

— Все, наверное, было очень просто? К одному концу веревки вы привязали самодельный железный крюк, швырнули его через стену, потом все пятеро вскарабкались наверх и спрыгнули наружу?

— Точно так все и было, — кивнул головой Эрцгерцог.

Бринкер нахмурился.

— Когда мы нашли крюк, мы, естественно, воспроизвели весь эпизод. Этот участок территории действительно является, так сказать, мертвой зоной, и охранникам с двух ближайших башен основание стены не видно. Но зато верхняя часть стены отлично просматривается с обеих башен, и охранники клянутся, что пятеро ни за что не смогли бы проскочить незамеченными.

— Вы забываете, что лил дождь, как из ведра, — сказал Герцог. Он хлопнул себя по карману рубашки, думая, наверное, найти там сигарету, но карман был пуст. — К тому же, ваши охранники — они ведь тоже люди, верно?

— Ну... разумеется.

— Так неужели вы думаете, что они там на башнях только и делают, что крутят головами на сто восемьдесят градусов — справа налево и слева направо? Ясно, что нет. Они смотрят некоторое время в одном направлении и, скорее всего, начинают мечтать. Вот мы и подождали, пока они размечтаются, а потом перебросили нашу веревку и махнули через стену.

Начальник тюрьмы потер шею.

— Это конечно, не исключено, собственно говоря, это случилось, но, все равно, я считаю, что вам страшно повезло.

— Такова жизнь, — осклабился Герцог. — Выигрывает тот, кому везет.

Когда Герцога увели, начальник тюрьмы огорченно вздохнул.

— Возможно, я чересчур сентиментален, но когда кто-то из моих ребят убегает, я всегда принимаю это близко к сердцу. — Он протянул руку к коробке с сигарами. — Неужели, Фред, я мало делаю для того, чтобы все пассажиры на моем корабле были счастливы?

— Много, сэр, — вежливо ответил я. — Не зря же у вас столько наград и благодарностей от коллег и начальства. Только на прошлой неделе «Фермеры и горняки Западного Колорадо» присвоили вам почетную степень доктора юридических наук.

— Это верно. Но я думаю, что настоящим показателем успеха должно быть отношение ко мне моих подопечных.

— Мы все вас очень уважаем, сэр, — заверил его я. — Мы знаем, что наши интересы — это ваши интересы.

Он кивнул.

— В любой уголок нашей тюрьмы я могу пойти без оружия. Мне не нужен даже охранник. Во дворе, в цехах, даже в темноте нашего кинотеатра я чувствую себя в полной безопасности.

— Вы правы, сэр, — подтвердил я. — Вы нам почти всегда показываете фильмы первого экрана — люди это понимают и очень вам благодарны. Что у нас сегодня, сэр?

— "Мэри Поппинс", — задумчиво произнес Бринкер. — Вот только если бы не горошина...

Я убрал папку Герцога в шкаф с документацией.

— Горошина? Какая горошина, сэр?

— Когда в тюремном кинотеатре гаснет свет, — грустно сказал он, — кто-то неизменно запускает в меня горошиной. Я знаю, что это горошина, потому что однажды она пролетела мимо моей головы, ударилась в спинку переднего сиденья и отскочила прямо мне на колени. Кто-то меня здесь не любит, Фред.

— Паршивая овца, сэр, в любом стаде найдется.

— Мы должны признать, — согласился Бринкер, — что мир еще далек от совершенства.

В этот вечер ужин в нашей столовой состоял из куска мяса, тушеных помидоров, консервированных персиков, кофе и хлеба. Когда я попал сюда впервые, тушеные помидоры были мне совершенно безразличны, а сейчас я ем их с большим удовольствием.

На ночь нас заперли по камерам, и мой сосед Морис повесил на крючок свой колпак. — Еще один день, еще один доллар. — Набрав воды в пластмассовый стаканчик, он полил горшок с петуниями.

Я сбросил ботинки и сунул ноги в тапочки.

— Сегодня вернулся Эрцгерцог. Он говорит, что они действительно перелезли через стену лишь с помощью крюка.

— Очень не научно, — покачал головой Морис.

— Да, — согласился я. — Когда придет наш день, мы такого примитива не допустим.

Наша камера была крайней в ряду, и Морис посмотрел в окно на угасающий день.

— Снова снег повалил...

— Весна в этом году что-то задерживается, — подтвердил я.

Морис покосился на стаю гусей, клином вонзившуюся в небо.

— У меня прямо сердце заходится, когда весной я вижу в небе гусей. Дикие, свободные, машут себе крылышками — полетели на юг.

— Морис, — возразил я, — по-моему, весной гуси летят на север.

— Куда бы ни летели, — отмахнулся Морис. — Но когда я вижу, как они летят, дикие и свободные, как машут крылышками, сразу такая тоска берет. Сидим здесь в клетке...

— Гони от себя эти мысли, Морис — прервал его я. — Скоро мы отсюда выберемся, попомни мои слова.

Он опустил оконную шторку.

— Ты прав, Фред. И я думаю, «план № 18» — вот наш ключ к выходу отсюда.

— Согласен, — произнес я. — Слабость семнадцати предыдущих планов в том, что они осуществимы только в определенных условиях. Слишком много в них должно быть совпадений, и с этим нам пока не везло.

— Точно, — подтвердил Морис. — Но с «планом № 18» мы наконец-то попали в точку — я в этом убежден. В нем все четко и просто. И не нужно ничего подгадывать.

В конце мая Эрцгерцог вышел из одиночки, и начальник тюрьмы Бринкер снова вызвал его к себе.

В одиночках Бринкер отменил темноту и кормежку водой и хлебом. Сейчас там есть свет, и кормят вполне прилично — только что без десерта. Старики говорят, что теперешняя одиночка — это и не одиночка вовсе, и что мир мельчает.

Эрцгерцог выглядел посвежевшим и отдохнувшим.

— Ну, как себя чувствуешь, Герцог? — спросил Бринкер.

— Как огурчик. Когда меня вернут на старую работу в столярный цех?

— Не все сразу, Герцог, — протянул Бринкер. — Боюсь, это не так просто. Ты же знаешь, у нас здесь свои правила и порядки. Прежде всего, на полгода тебе придется пойти работать в прачечную. Через это проходят все новички, а поскольку ты сбежал и был пойман, ты попадаешь в категорию новичков.

— Хорошо, хорошо, — не стал спорить Герцог. — Полгода в прачечной. А после этого я вернусь в столярный цех?

Бринкер виновато улыбнулся.

— Имеются еще очередность и старшинство, Герцог. После того, как отработаешь свое в прачечной, тебя заносят в «открытый список». Тотализатор рабочей силы, другими словами. Это значит, что мы посылаем тебя туда, где в данный момент требуются твои услуги, и ты все время работаешь на новом месте. И только после двух лет в «открытом списке» ты получаешь право выбора.