Елена Михалкова - Улыбка пересмешника Страница 10

Как ни странно, в конце концов именно этот тонкий детский голосок, упрекавший меня, подсказал мне путь к спасению. Если это я сама виновата в том, что произошло, значит, нужно сделать так, чтобы от прежней меня ничего не осталось. Моя глупость, мое незнание людей были причиной исчезновения моего мира — значит, следует начать с себя, а затем уже менять мир. Я представила дом с множеством комнат, каждую из которых требовалось разрушить и перестроить заново, разломать стены и возвести на их месте другие, куда более прочные, и первый раз за все время искренне рассмеялась, примерив к себе выражение «прохудилась крыша». Предстояло ее залатать.

Знаете, мне до сих пор кажется, что за те полгода я поумнела больше, чем за всю предыдущую жизнь. Совершила, так сказать, качественный интеллектуальный скачок. Наверное, мне не хватало хорошей встряски или такого удара, какой я получила. От него я стала молчуньей, наблюдающей за людьми и пытающейся понять скрытые мотивы их поведения. Прежде я совершенно не задумывалась над этим и теперь чувствовала себя ученым, открывающим новые миры.

Именно в то время у меня начал вырисовываться план. Если раньше я существовала, будто погруженная в воду, не думая ни о чем, кроме того, что нужно плыть, то теперь я стала оглядываться вокруг и думать над тем, в какую сторону меня несет течение.

План мой заключался в том, чтобы уехать отсюда. Я имею в виду, из страны. Много лет я жила в коконе, возникшем благодаря деньгам мужа и моим собственным стараниям и куриной слепоте: я не видела очевидных вещей. Теперь эти вещи сами бросались в глаза.

Существа вокруг меня пили, курили, били жен и детей и беспрестанно ругались. Нищая беспросветная жизнь, полная унижений и заискиваний, поисков «своего» врача, «своего» сантехника, «своей» заведующей детским садом… Самые простые действия обставлялись массой преград, превращались в бег с препятствиями по пересеченной местности: взять одну бумажку, выпросить вторую, угрозами добыть третью — и все это лишь затем, чтобы на финальном этапе выяснить, что требуемую справку тебе все равно не дадут, неважно, по каким причинам. Я ненавидела существующую вокруг реальность, где меня растоптали, а купленный моим мужем судья лишил меня всего, на что я имела право, и отдавала себе отчет, что не смогу приспособиться к ней — слишком дорого бы мне это далось.

Самым логичным выходом была «заграница». Та самая, где я никогда не была, но о которой имела представление из фильмов: с низким уровнем преступности и с уважением к человеку, с чистыми улицами и одинаковыми домиками, слипшимися боковыми стенами.

Перебрав затратные по времени варианты вроде получения востребованного в Европе образования и переезда туда для работы, я остановилась на том, который предполагал минимум усилий: на замужестве. Мне казалось, что я иду путем, которым до меня шли немногие, и готовилась пробивать стены головой в поиске женихов. Однако выяснилось, что агентств, промышляющих сводничеством, в Москве пруд пруди, и мне невероятно повезло, когда, придя в одно из них, я попала к Тамаре Васильевне.

Сейчас мне очевидно, что тогда я представляла собой жалкое зрелище в своих поношенных, вышедших из моды вещах, которым я тщетно пыталась придать если не благородный, то хотя бы пристойный вид. Но в глазах у меня, как сказала позже Тамара Васильевна, горел фанатичный огонь, а она уважала фанатиков.

Ее фамилия была Плих. Низкая, широкая в кости, массивная и значительная, как языческий божок, Тамара Васильевна подбирала партии «своим девочкам» на протяжении пятнадцати лет. Она говорила низким красивым голосом, сидела неподвижно, совершенно не жестикулируя, и основную работу поручала своим помощницам, за исключением редких случаев. Таким редким случаем стала и я.

Придя первый раз в фирму госпожи Плих, я растерялась от атмосферы деловитой озабоченности, царившей там. Мне казалось, что меня ждет подобие борделя, и я настроила себя соответствующим образом, чтобы не быть шокированной и смущенной. Действительность не имела ничего общего с моими представлениями: хороший офис, просторные кабинеты, персонал, похожий на учительниц… Меня усадили в кресло, вкратце узнали, чего я хочу, и попросили принести удачные снимки — две штуки: лицо крупным планом и портрет во весь рост. Я пробормотала, что как раз снимков-то у меня и нет, и почувствовала себя очень глупо — действительно, можно было догадаться о том, что фотографии понадобятся сразу.

— Сделаете снимки, напишете резюме и приходите, — не терпящим возражений тоном сказала беловолосая девушка. — Тогда получите анкету.

— Нет. — Я сама услышала, что в моем голосе лязгнул металл. — Я сначала заполню анкету, раз уж пришла, а завтра принесу все остальное.

Мне почему-то показалось принципиальным закрепиться в этом месте, не дать беловолосой отправить меня прочь под предлогом отсутствия фотографий, и я всерьез собиралась доказывать, что имею право на свой кусок заграничного счастья. В комнате ощутимо повисло напряжение.

— Заполняйте. — Девушка бросила передо мной лист, спланировавший на стол, и я судорожно принялась записывать ответы, боясь, что анкету вот-вот отнимут.

Вот тогда-то в дверях и возникла Тамара Васильевна, совершавшая ежедневный обход, как хирург по палатам или военачальник, проверяющий свою армию. Она бегло осмотрела меня, сделала свои выводы и поманила смуглым пальцем, будто цыганка, собирающаяся выманить у встреченной тетки единственную золотую цепочку.

— Идите, идите за Тамарой Васильевной! — торопливым шепотом приказала девушка, забирая у меня анкету. — Господи, да идите же!

Оказавшись в новом кабинете, я села, настороженно глядя на женщину, заманившую меня. Не улыбнувшись, не представившись и не спросив мое имя, она глянула на анкету, неизвестно как успевшую попасть к ней на стол, и заявила:

— Учу жизни только один раз. Слушаешь и запоминаешь. Молча. На вопросы отвечаешь кратко. Ясно?

Полгода назад из меня горохом посыпались бы вопросы. Теперь же я лишь открыла рот, но тут же закрыла его и кивнула.

— Кем ты себя считаешь?

— Я… э-э-э… Женщиной, которая ищет…

— Достаточно. Забудь об этом. Ты — товар.

— Что?! — Я все-таки оскорбилась.

— То-вар, — по слогам произнесла Тамара Васильевна. — Ты здесь для того, чтобы продать себя и получить наиболее выгодную цену. Если тебя это не устраивает, наш разговор окончен. Возвращайся к Жанне и захвати анкету.

Она протянула мне лист бумаги, подержала и, увидев, что я не сделала ни одного движения, небрежно бросила на стол.

— Хорошо. Итак, ты должна себя продать. Перед твоими покупателями широкий выбор. Почему они должны выбрать именно тебя?

Она наклонилась, ожидая ответа, и я задумалась.

— Потому что у меня хороший характер… — Не успела я договорить, как в ее глазах промелькнуло разочарование, и я тут же исправилась: — Нет, потому что я симпатичная.

— Теплее. Только забудь слово «симпатичная». Ты — привлекательная. И можешь дать мужчинам то, что они хотят.

Видимо, я покраснела, потому что она едва заметно усмехнулась:

— Девочка, если ты думаешь, что мужчин интересует только юное крепкое тело, то ошибаешься. Иначе они ограничивались бы проститутками и не приходили бы к нам. Им нужно самоощущение. Им нужны эмоции. Им нужна Игра. И секс — лишь небольшая часть этой игры.

— Что я должна…

— Чем привлекает тебя незнакомый товар в витрине? — Она не дослушивала, обрывала на полуслове, выстреливая в меня вопросами.

— Упаковкой, — не задумываясь, ответила я.

— Верно. На первом этапе ты должна выделиться, чтобы тебя заметили из сотен девушек. Взгляни.

Она вынула из ящика и протянула мне большой тяжелый фотоальбом. Открыв первую страницу, я увидела снимки женщин — точно такие же, какие мне нужно было принести.

— Это не рабочий альбом, а для памяти, — сказала Тамара Васильевна, наблюдая за мной. — Разумеется, сейчас мы используем «цифру». Но тебе и это подойдет для наглядности.

Я перелистывала одну страницу за другой. Женщины, женщины, женщины… Молодые, пожилые, с естественными и натужными улыбками, часто нелепые, в вульгарных позах… Если бы я была мужчиной, то потерялась бы в этом море разновозрастных и разномастных теток, выставлявших напоказ вислые груди, дряблые плечи, кривые ноги с некрасивыми коленками, и, пожалуй, сбежала бы прочь.

— Ужасно, правда? — вполголоса спросила Плих, верно трактовавшая мое ошеломленное молчание. — А теперь представь, что и твой снимок будет среди этих. И как прикажешь мужчине обратить на тебя внимание?

Я подняла на нее глаза с немым вопросом.

— Фотография! — Она щелкнула пальцами. — Ты должна сделать долгосрочный вклад в саму себя и найти грамотного фотографа, который хорошо тебя снимет. Забудь о том, чтобы показать лицо. Для начала ты должна сняться в полный рост, в такой одежде, которая подчеркнет все твои достоинства. Не будь вульгарной! Идеально — маленькое черное платье. Туфли. Распущенные волосы и минимум украшений.