Инна Бачинская - Свой ключ от чужой двери Страница 10

И вот в разгар моих теоретических раздумий о возможности раскрутить «дело», судьба, ухмыляясь, послала мне Стаса.

– Старик! – закричал однажды кто-то у меня над ухом, вслед за чем последовал дружеский тычок между лопаток, от которого у меня перехватило дыхание. – Ты?

Был он шумен, вальяжен, самоуверен, прекрасно одет и откровенно толст.

– Пошли! – распорядился он и, не ожидая ответа, двинулся, как крейсер, вперед, а я – за ним, спрашивая себя, зачем. Не сообразил соврать вовремя, что спешу. Таково обезоруживающее обаяние настоящего лидера.

– Ты где? – задал он традиционный мужской вопрос после утряски меню. Женщины обычно спрашивают: «Ты с кем?» – На инязе? В этой богадельне? С твоими мозгами?

Он вылупил на меня круглые бледно-лиловые, в белесых ресничках глаза альбиноса. Я был польщен, и меня можно было брать голыми руками. Лесть – тоже разновидность взятки. Чувствуешь себя обязанным соответствовать.

– Ну-ка, давай по порядку, – заинтересовался он, услышав про неправительственную организацию, о которой я, поддерживая реноме мужика с мозгами, небрежно упомянул – есть тут, мол, один нехилый проект, да все упирается в ряд труднорешаемых вопросов, а короче – в деньги на раскрутку… Да и дело слабоизученное у нас, так что…

– Труднорешаемые вопросы тоже решаются, запомни это, – сказал он веско. – Главное – человеческий фактор!

Это было начало. Мы нашли спонсоров, и Стас взял их за горло. Историческая встреча напоминала встречу Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова со старгородскими предпринимателями. Я, разумеется, был Кисой.

В результате мы сняли помещение, заказали красивую зеленую с золотом вывеску и открыли собственный сайт в Интернете. Придумали логотип – сплюснутый голубой земной шар, прорастающий зелеными побегами – и заявили о рождении новой неправительственной организации фонд «Экология». Заявили на весь мир на трех языках – русском, английском и французском, с приложением устава, истории создания, портретами основателей и другой информацией, включающей номер банковского счета и адреса. Плюс бизнес-карточки, фирменные папки, бумага, сувениры вроде книжных закладок, открыток и шариковых ручек – все выдержано в благородных золотисто-зеленых тонах. В самом начале обязанности распределились четко: я отвечаю за идеи, планы и связи с заграницей, а также за лекции, семинары и слеты – словом, за лирику. За физику – деньги – взял на себя ответственность Стас.

И пошла писать губерния. Связи с профильными зарубежными неправительственными организациями, энергичный обмен корреспонденцией, приглашения приехать, поделиться опытом и подкинуть на бедность. Зарубежные коллеги при правильной постановке дела много чего могут. Они там нас не понимают и никогда не поймут, наша бизнес-культура для них – тайна за семью печатями, а душа – загадочна и непостижима. Но деньгами делятся, как с братьями по оружию. Подсказывают, к кому обратиться, чтобы дали еще. Просят в ответ отчеты о проделанной работе.

Я с гордостью могу сказать, что сделали мы много. Оборудовали диагностический кабинет в онкоцентре, каждый год детишек из семей с низким доходом вывозим к морю, устраиваем новогодние праздники. Совместно с мэрией разбили парк – там, где стояли старые заводские бараки. Стариков стали подкармливать бесплатными обедами. Потом взялись за болото – из-за чего, собственно, весь сыр-бор разгорелся. Там, по нашему замыслу, будет кольцевая зеленая зона – легкие города. Часть земли пойдет под частные дачи.

– Какой дурак купит там дачу? – спросил я скептически.

– Ты недооцениваешь силу рекламы, старик, – сказал Стас. – Сейчас главное – перетянуть на свою сторону городские власти, усек?

Если хотите правду, то усекал я далеко не все, но Стасу верил и восхищался его деловой хваткой. Не усекал не по глупости, а скорее по лени. Потом к нам от скуки присоединилась Лия. Довольно успешно, нужно заметить. В нашем союзе было божественное триединство – интеллект, мускулы и красота, и он был обречен на успех.

Я рассказал женщине на скамейке все, вплоть до последнего разговора со Стасом, когда он сказал: «Мы не какой-нибудь бизнес, старик, мы неправительственная организация, что налагает на нас определенные моральные обязательства. Так получилось… и тебе лучше уйти, поверь мне».

Как в старой песне про третьего, который должен уйти. Рассказал все, как исповеднику. В деталях. Вы, возможно, уже заметили, что я люблю поговорить?

Она слушала внимательно и молча. Без всяких дамских: «Ах, что вы говорите!» и «Да не может быть! Какой ужас!». Поставив точку, я почувствовал себя выжатым как лимон. Она все еще молчала, не рвалась утешать. Я был разочарован. Подсознательно я рассчитывал именно на это. Потом она сказала:

– Почему же вы все-таки ушли из фонда?

– Неужели непонятно? – ответил я с досадой. – Мне стало противно, я хотел оказаться от этих людей как можно дальше. Тем более если все правление против… – Я не закончил фразу. Даже для моих ушей она звучала чистоплюйски и неубедительно.

– Это неизвестно, – ответила она задумчиво. – Вам следовало встретиться с этими людьми и объясниться.

– Вывернуться наизнанку? – сыронизировал я.

– Вы местный?

– Отец тридцать лет был областным травматологом, мама работала кардиологом в городской больнице.

– Я уверена, что ваших родителей прекрасно помнят. Ведь в фонде не только молодые люди, есть и старые, правда?

Я кивнул. По раздумии, после разговора со Стасом я почувствовал то же самое… Но теперь все равно поздно.

– Есть вещи, – сказала она мягко, не дождавшись моего ответа, – ради которых стоит унизиться.

Я не ответил. Да и что было отвечать? Я поступил как обиженный мальчишка и теперь жалел об этом. Мне было стыдно и горько…

– А вы? – пробормотал я. Это значило: – А вы как оказались в наших краях? Вы одна? Кто вы? Надолго?

– У меня в пять поезд, – ответила она на все мои вопросы сразу.

Я посмотрел на часы – четыре.

– Я отвезу вас на вокзал. – Ничего умнее я придумать не сумел.

Она кивнула. Уже в машине я догадался спросить, как ее зовут. Она рассмеялась. Анна. Я тоже рассмеялся. И решился:

– А вы не можете уехать завтра?

– Могу, – ответила она просто.

И я повез ее к себе домой.

Глава 8

Новости следствия, а также рассуждения об уличных знакомствах

– Это – невеста, это – жених, этот тощий в бабочке – бывший муж, Дубенецкий.

Кузнецов рассматривал фотографии, старлей Коля комментировал.

– Дамы справа и слева – бывшие коллеги Дубенецкого. По их словам, оказывали ему моральную поддержку, для чего, собственно, и явились в церковь. Вячеславу Михайловичу было тяжело, но держался он превосходно. Они его очень уважают. – В голосе Коли звучали саркастические нотки. – Это – мать невесты, это – ее новый муж, военный дирижер. Эта, похожая на хана Батыя, сестра невесты Нонна Нурбекова. Вот эта тонкая – Лара Бекк, свидетельница. Этот черномазый красавчик – Эдик Исоханов, свидетель. Вот священник – отец Константин. Вино из кубка жених и невеста пьют три раза. Я заскочил вчера на венчание, чтобы иметь представление. Сначала жених, потом невеста, и так три раза. Невеста пьет последняя и допивает до дна.

Отец Константин не заметил, пил жених или нет. Прикладывался во всяком случае. На фотографиях в основном одни и те же люди. В первом ряду работники фонда. Этот пацан – Алексей Дергунец, программист, бывший студент Дубенецкого. Это опять жених. Невеста с матерью. Нонна… сестра, смотрит в сторону, недовольна. Эдик хлопает патрона по плечу. Снова Лара Бекк и сестра Нонна.

А вот это – Разумов Андрей Иванович с женой Еленой Константиновной, бывший партнер Удовиченко по рыбному бизнесу. У них в Находке был свой завод по переработке рыбы. Шесть лет назад начались неприятности, кто-то на них там наехал, с кем-то они не поделились вовремя, третьего партнера убили, и Удовиченко вернулся домой. Разумов остался – он местный, и деваться ему было некуда. Сейчас прилетел с женой на свадьбу друга.

– Я разделил фотографии на три группы, – продолжал Коля. – До венчания, венчание и после. Венчание и после нас не интересует. Рабочая версия – яд в кубке. Значит, после предыдущего, десятичасового, венчания кто-то проник в алтарь и налил в кубок яд. Между прочим, мужчине это проделать было бы легче – женщинам в алтарь хода нет. Там такие бабульки, что только держись, сожрут живьем.

Вот фотографии до венчания – народ стоит кучками, невеста и жених, семья, бывший супруг Дубенецкий с букетом, свидетели. Разумов, который из Находки, его жена – совсем девчонка, вид отсутствующий, она никого здесь не знает. Удовиченко уехал из Находки до их женитьбы, и она его едва помнит. Скучает.

Все свои, одним словом. Чужих не было…

Кузнецов хмыкнул. Коля взглянул вопросительно.

– Понимаешь, Николай, в алтарь просто так не зайдешь…