Роман Добрый - Гений русского сыска И.Д. Путилин Страница 10

Я следил за часовой стрелкой.

Минута… вторая… Я быстро направился в «кабинет преступной музейности».

Он был пуст.

Я встал у дверей.

Где-то послышался звонок. Почти в ту же секунду дверь музея распахнулась, и в сопровождении идущего впереди помощника Путилина появилась фигура итальянского ученого-профессора.

Это был настоящий тип ученого: высокий, сутуловатый, с длинными седыми волосами, с огромными темными очками на носу.

– О, какая прелесть у вас тут! – шамкал на ломаном французском языке Етторе Люизано. – Какая блестящая коллекция! В Лондоне… А… скажите, пожалуйста, это что же? – И он указал на гроб, мрачно вырисовывающийся на фоне этой преступно страшной обстановки.

– Это – последнее орудие преступления, профессор! – любезно объяснил помощник Путилина.

– Гроб?!

– Да.

– О, какие у вас случаются необычайные преступления! – удивленно всплеснул руками итальянский ученый.

Начался подробный осмотр.

Профессор, живо всем интересуясь, поражал своим блестящим знанием многих орудий преступления.

– Боже мой! – шамкал он. – У нас в Италии точь-в-точь такая же карманная гильотина!

– Простите, профессор, я вас покину на одну секунду. Мне надо сделать важное распоряжение относительно допроса только что доставленного преступника… – обратился помощник Путилина к профессору.

– О, пожалуйста, пожалуйста! – любезно ответил тот.

Я направился следом за помощником.

– Так что, ваше высокородие… – проговорил я, скрываясь за дверью соседней комнаты.

Прошло секунд пять, а может быть и минута. Теперь это изгладилось из моей памяти.

Вдруг страшный, нечеловеческий крик, полный животного, смертельного ужаса, прокатился из кабинета-музея.

Я похолодел.

– Скорее! – шепнул мне помощник Путилина.

Мы оба бросились туда и, распахнув дверь, остановились пораженные.

Гроб стоял приподнявшись!

Из него в полроста высовывалась фигура Путилина с револьвером в правой руке.

Около гроба, отшатнувшись в смертельном страхе, стоял – с поднятыми дыбом волосами – ученый-профессор.

Его руки были протянуты вперед, словно он защищался от страшного привидения.

– Ну, господин Домбровский, мой гениальный друг, здравствуйте! Сегодня мы квиты с вами? Не правда ли? Если в этом гробу я проводил вас, зато вы встретили меня в нем же самом.

– Дьявол! – прохрипел Домбровский. – Ты победил меня!…

На Домбровского одели железные браслеты. Он перед этим просил, как милости, пожать руку Путилину.

– Знаете, друг, если бы вы не были таким гениальным сыщиком, какой бы гениальный мошенник мог получиться из вас!

– Спасибо! – расхохотался Путилин. – Но я предпочитаю первое.

– Как ты все это сделал? – спрашивал я вечером Путилина. Триумф его был полный.

– Как?… видишь ли. И объявление, и статья были делом моих рук. Это я их написал и напечатал. Гроб, который ты видел, был второй гроб, в дно которого я и спрятался. Я был убежден, что Домб-ровский, случайно оставивший изумруд в гробу, явится – при такой щедрой посуле – за ним. Когда мне подали карточку «профессора», я знал уже, что это Домбровский. Когда вы вышли из кабинета-музея, негодяй быстро подошел к потайной части гроба. Он лез за драгоценным кабошоном. В эту секунду я, приподняв фальшивое дно, предстал перед ним. Остальное тебе известно.

ТАЙНА СУХАРЕВОЙ БАШНИ

Глава I. Сухарева башня. Страшный призрак

Кто не знает о существовании в Москве Белокаменной знаменитой Сухаревой башни? Башня эта – историческая, имя ее хорошо известно всей необъятной России, поэтому нет надобности рассказывать историю ее происхождения. Москва любит свою серую старушку Сухаревку. Есть что-то бесконечно трогательное в привязанности к памятникам седой старины. К камню, железу относятся точно к одушевленным предметам. Да и в самом деле, разве в этих памятниках старины не сокрыта душа народа?

К любимым московским именам: «Колокольня Ивана Великого», «царь-колокол», «царь-пушка», «Василий Блаженный» и массе иных относится и имя Сухаревой башни. Стоит она в бойком месте торговой Москвы.

Прямо в нее упирается узкая Сретенка, вся наполненная лавками и магазинами; дальше – через ворота – проход, и попадаете на Мещанскую, направо – площадь, названная именем башни – Сухаревой, налево идет под гору Садовая улица, в этой своей части величаемая тоже Сухаревой-Садовой. С давних пор и поднесь на Сухаревой площади происходит по воскресным дням, а равно и перед большими праздниками знаменитый торг, популярная «сухаревка». Торг происходит в палатках, а то и без них, прямо под открытым небом.

Море черных голов, цилиндров и разных картузов, шляп и всевозможных платков запруживает Сухареву площадь. Бывает так тесно, что нельзя шагу ступить. Торгуют тут всем, буквально всем: начиная от ржавых гвоздей и кончая бриллиантами. Со всех концов съезжаются москвичи на свой любимый торг-развал. Бок о бок с чуйкой [7] вы встретите здесь и важного барина, богача, любителя-коллекционера, выискивающего среди разного хлама «антики» и «уникумы». Море нестройных звуков висит над Сухаревкой. Резкие зазывания торговцев:

– К нам пожалуйте, к нам!

– А вот самый лучший товар!

– Купец хороший… ваше степенство!

– Разрази Господи, не могу дешевле!…

К ним примешиваются звуки пробуемых музыкальных инструментов: гармоний, гитар и даже удивительного гобоя. Так шумно, что барабанные перепонки готовы лопнуть… Шумно, людно, но и весело. У всех довольные, смеющиеся лица. Остроты, шутки, прибаутки наполняют воздух.

– Эй, тетка, смотри, смотри: потеряла! «Тетка» испуганно схватывается.

– Што, што потеряла?

– Смотри, без юбки идешь, юбку обронила!

– Тьфу! Тьфу, охальники! – вспыхивает «тетка»-молодуха. Своеобразным укладом московской жизни веет от этого торжища. И над всей этой толпой возвышается серая громада высокой Сухаревой башни. Она ревниво охраняет свое царство. По поверью, весьма расхожему в Москве, Сухарева башня ведает какой-то таинственной силой. Это поверье весьма схоже с венецианским.

Жители великолепной Венеции, царицы морей, твердо верили, что до тех пор, пока не рухнет башня св. Марка, нации не грозит никакая беда. Жители Москвы так же глядели на Сухареву башню.

– Цела голубушка?

– Цела. Стоит.

– Ну, значит, все хорошо.

И вдруг случилось нечто странное, непостижимое. Одновременно в разных местах Москвы родились и стали расти необыкновенные слухи.

– Слышали? – Что?

– Да о Сухаревой башне?

Голоса вопрошавших понижались, делались испуганно-таинственными.

Что же именно о башне я мог слышать? Историю таинственную… страшную… зловещую. Любопытство, острое, мучительное, брало верх перед страхом.

– Да не томите, объясните толком!

– В башне Сухаревой видели привидение! Чувствуете, привидение…

– Кто видел?

– Какое привидение?

– Когда видели?

Вопросы так и сыпались на тех, кто приносил страшную новость.

– Кто видел? Многие-с. Какое привидение? Чудно-диковинное.

– А именно?

– Вроде как бы императора Петра Великого.

– Да что вы? Да неужели?

– А ей-Богу!

– Где же, где видели-то?

– На крыше Сухаревой, у ее маленькой башенки. Стоит это… высокий человек в петровском капитанском камзоле-мундире. Волосы – длинные; на голове – тогдашняя треуголка; через плечо – портупея; сбоку на ней висит шпага; чулки; туфли.

– Ну?!

– Постоял, постоял страшный призрак, постоял, поглядел на Москву, а потом скрылся.

Эффект рассказа бывал не одинаков. Одни бледнели и начинали трястись.

– Не к добру это видение!

– Истинно так: быть беде какой…

Другие – их было меньшинство – скептики, не признающие никаких «дьявольщин», «чертовщины», ухмылялись:

– Басни!

– Да помилуйте…

– Подите вы с этими сказками! Ха-ха-ха, Петр Великий на крыше Сухаревой башни!

– Но ведь видели…

– Кто? Выжившая из ума старуха или какие обыватели? Так ведь! Как вам известно, они договорятся и не до таких еще видений, а до зеленого или белого слона.

– Не верите – как хотите. А только правда это истинная… Как бы то ни было, слухи все усиливались и усиливались, захватывая все больший и больший район Первопрестольной столицы. Эти слухи достигли и ушей власть имущих.

– Что за история? – удивленно развели они руками.

– Да пустяки все. Наша богоспасаемая Москва ведь суеверна и сумасбродна до поразительности. Ей все кометы да многие иные чудеса снятся. Старина-матушка.

…Однако червь сомнения сосал их душу.

– А что, если да и на самом деле? И решили проверить.

Была дивная лунная августовская ночь. Серп месяца заливал ярко-белым светом Первопрестольную красавицу Москву. Она спала. Если и теперь еще, в наше чудодейственное сверхвремя, уличная жизнь ее замирает довольно рано, то тогда Москва ложилась спать едва ли не с курами наравне. Тихи, безлюдны улицы… Белые, серебристые. К Сухаревой башне подходит группа людей.