Татьяна Коган - Отпусти своего демона Страница 10

Москва отодвинулась куда-то далеко со всем ее беспокойством, утомительным рабочим графиком, сожалениями и потерями. Даже о гибели Макса и Глеба Кравцов больше не вспоминал. В его нынешней реальности не было места смерти.

Джек приходил домой под утро и спал до обеда. Мать лукаво поглядывала на него, но вслух свои мысли не озвучивала. Иван и так догадывался, о чем она думает. Наконец-то нашлась фрейлейн, привлекшая внимание сына. В голове у мамы уже наверняка крутились воодушевляющие картины скорой свадьбы и выводка внучат. Она бы сильно расстроилась, если б узнала, что будущее волновало сына меньше всего. Джек отдавал себе отчет, что страсть и семья так же далеки друг от друга, как ретроградная и антероградная амнезии. Он здорово увлекся немецкой медсестрой – но это увлечение вряд ли когда-либо выйдет за рамки обыкновенного вожделения. К чертям собачьим рефлексию! Всю свою жизнь он только тем и занимался, что рефлексировал. Надоело. На-до-е-ло.

Иван надел домашние штаны и спустился на первый этаж. Мать возилась на кухне. Увидев сына, она выключила духовку и улыбнулась.

– Пирог со шпинатом как раз поспел, соня.

Джек зевнул и растянулся на диване перед телевизором:

– Чем больше ты спишь, тем меньше от тебя вреда.

Мать обошла диван и присела на широкий подлокотник. На ее лице застыло выражение умиления, смешанного с нерешительностью. Она разгладила ладонью и без того безупречно выглаженный подол платья и после некоторой заминки спросила:

– Ванюша… Ты не хочешь пригласить свою девушку к нам на ужин?

Джек оторвал взгляд от телевизора:

– Мам…

– Нет, ну я не настаиваю, просто предложила…

– Мам, всему свое время. Не торопи события.

– Хорошо-хорошо. – Она поспешно встала, смущенная. – Тебе пирога отрезать?

– Спасибо большое. – Джек одарил мать самой ласковой из своих улыбок. Ведь не скажешь ей, что девушка, с которой он встречается, состоит в законном браке и бессовестно прелюбодействует. Отцу еще можно рассказать, – он мужик современный и сам не без греха. А мама – натура утонченная и глубоко порядочная. В ее жизни был и скорее всего и дальше будет лишь один мужчина. Незачем травмировать ее психику циничными откровениями.

Самого Джека замужество Гретхен волновало только с точки зрения некоторых ограничений и вынужденных предосторожностей. После того, как медсестра призналась, что обманула его насчет ребенка, Джек заподозрил, что и мужа у нее тоже никакого нет. Однако она не приглашала любовника домой, просила звонить только на мобильный и лишь в определенное время. И с ночевкой в отеле оставалась тогда, когда якобы предупреждала Стефана о ночном дежурстве в клинике. Все это походило на правду. Можно было узнать наверняка, но Джек не чувствовал такой необходимости. Его все устраивало и так.

Когда Гретхен заканчивала смену, Джек подхватывал ее у клиники. Они ехали куда-нибудь перекусить, и девушка рассказывала новости, в красках описывая врачей и пациентов. Джек слушал с интересом – два года назад он сам лежал в этой клинике, раздавленный свалившимся на него несчастьем. Сейчас тот драматический период в жизни воспринимался с легкостью, но тогда Иван еле держался, чтобы не впасть в отчаяние. Операция за операцией, и ноль результатов. Ситуация казалась безысходной, и надежда таяла с каждым днем. Если бы не общение с разговорчивой ироничной медсестрой, Иван впал бы в беспросветное уныние. Гретхен отвлекала его, заставляла чувствовать жизнь. Рядом с ней слепота пугала Ивана меньше.

Зрение вернулось, и страхи остались далеко позади. Джеку было любопытно узнать, что происходит в клинике, как поживает доктор Вангенхайм и над каким новым пациентом издевается Гретхен.

– Ни над кем я не издеваюсь, – жаловалась она. – После того, как ты выписался, мне совсем не везет на пациентов. Все мрачные, обделенные чувством юмора.

– Ничего странного, – улыбался Джек. – Потерять зрение не очень-то весело. Я вроде бы тоже комиком не был.

– Комиком – нет. Но оценить мои шутки мог. Кроме того, у тебя было преимущество.

– Какое же?

– Привлекательная внешность.

Мобильный известил об sms. Гретхен сообщала, что закончит пораньше. Джек довольно улыбнулся.

Они сидели в кафе и пили горячий глинтвейн. Гретхен о чем-то рассказывала, а Иван завороженно следил, как двигается мягкий треугольник ее подбородка. Хотелось аккуратно поднять его вверх двумя пальцами и близко-близко посмотреть в большие песочного цвета глаза.

– Ты меня слушаешь, герр Иван? – внезапно спросила она.

– Не очень, – не стал он лукавить. – Но ведь это тебя не смущает? Тебе в принципе нравится говорить, а слушает кто-то или нет – не так уж важно.

– Я бы плеснула глинтвейн тебе в лицо, не будь он таким вкусным, – призналась Гретхен.

– Не отказывай себе. – Иван усмехнулся. – Я закажу еще.

Повисла короткая пауза. Гретхен больно пнула его ногу мыском сапога. Джек взял ее руку и поднес к губам. Пальцы были мягкие, гладкие и пахли миндалем.

Гретхен повернула голову в сторону телевизора над потолком. Показывали известную звездную пару.

– Они женаты давно и удачно, – неожиданно произнесла она. – Пора им уже развестись. Он слишком красив для брака.

Джек проследил за ее взглядом:

– Какая тебе разница? Ты вряд ли сможешь им воспользоваться.

– Понимаю. Но мне важно, чтобы он был одинок и несчастен.

Джек засмеялся. Гретхен как никому другому удавалось его развеселить.

– У тебя предменструальный синдром?

– О нет, что ты. Я сейчас вполне адекватна, – оскалилась Гретхен. – А при ПМС у меня бывает два состояния. Первое – чудовищное, яростное желание убивать. Желательно автоматными очередями. С фонтанами крови и воплями жертв. Второе – мрачная замороженность. Тебе лень шевелить даже пальцем, лень думать и чувствовать. Ты не испытываешь ненависти – ведь ненависть энергозатратна. Ты всего-навсего хочешь, чтобы все вокруг умерли. Впрочем, нет, не умерли. Ведь умереть – это какое-то действие, а действия тебя утомляют. Лучше, чтобы все вокруг уже были мертвы. Просто мертвы.

Джек прикрыл рот ладонью, чтобы не захохотать в голос.

– Предупреди меня заранее. Буду держаться подальше от тебя в этот период.

– Не получится предупредить. Тьма накрывает мою душу неожиданно и мгновенно.

Они рассмеялись.

Гретхен допила последний глоток глинтвейна и с сожалением заглянула на дно бокала.

– Еще? – спросил Джек.

– Да. Нет. – Она задумалась. – Поехали лучше ко мне.

– К тебе? – не поверил он.

– Надоели гостиничные кровати.

Вероятно, Гретхен знала, что делает. Ведь не станет же она приглашать любовника домой, зная, что муж может в любую минуту вернуться. Значит, он куда-то уехал.

Квартира была небольшая, но удачной планировки. Уютная гостиная, объединенная с кухней. Две отдельных спальни. Из окон открывался умиротворяющий вид на тихую улочку и маленький сквер. Пока Гретхен принимала душ, Джек бегло осмотрел помещение. Мужские ботинки в прихожей. Пара пустых бутылок пива у раковины. Фотография в рамочке на журнальном столике. На снимке молодой привлекательный мужчина в голубом поло обнимал счастливую Гретхен. Что ж, значит, муж действительно имеется в наличии.

Джек не успел прикинуть, радует или печалит его этот факт, как в прихожей хлопнула дверь, и несколькими секундами позже незнакомый мужчина вошел в комнату.

– Привет. – Он остановился в проеме двери, внимательно изучая Кравцова.

– Привет, – машинально отозвался Джек. Вытянутый овал лица, широко распахнутые глаза, ровный нос. Это был человек с фотографии. Сюрприз!

Не то чтобы Джек разволновался, но пульс заметно участился. Ситуация получилась некрасивая, мелодраматическая. Разборки подобного рода Кравцову никогда не нравились. Он с тоской подумал, что, наверное, придется драться. Какая пошлость.

– Ты, наверное, Иван? – лучезарно улыбнулся мужчина и шагнул навстречу, протягивая для рукопожатия руку. – Гретхен о тебе много рассказывала. Приятно наконец познакомиться. Меня зовут Стефан.

Вот уж подобного Джек ожидал меньше всего. Вероятно, на его лице застыло столь неприкрытое изумление, что Стефан ободряюще подмигнул.

– Это ничего, что я так по-простому? У нас в семье нет привычки усложнять.

– Стефан! – Гретхен стояла на пороге комнаты, обмотанная полотенцем. Длинные русые волосы мокрыми прядями прилипли к плечам и груди.

– Афродита! – поприветствовал ее муж.

– Ты же уехал к друзьям! – Она выглядела не растерянной, а скорее расстроенной.

Стефан виновато развел руками:

– Так получилось. Прошу прощения за свое неожиданное вторжение.

– Грош цена твоим извинениям, – сердито фыркнула она. – Ты это нарочно сделал.

Стефан обратился к Джеку, задорно улыбаясь:

– Она меня хорошо знает. Я и правда хотел увидеть, кто завладел ее вниманием последнюю неделю.