Ольга Баскова - Самое справедливое убийство Страница 10

— Хорошо, у тебя будет ребенок. И что дальше? — Тон Михаила не предвещал ничего хорошего.

— Я думала… — Девушка не ожидала такой реакции, и из ее глаз покатились крупные слезы.

— Ты думала, я предложу тебе руку и сердце, — ехидно заметил любовник. — Да, я честный парень и, в конце концов, бы это сделал, но сейчас… Как ты представляешь нашу семейную жизнь? В такой же клетушке?

— Ты будешь жить у нас, — неуверенно произнесла Элла.

— С твоей мамашей? Да она меня терпеть не может, — махнул рукой Михаил. — Будь это не так, мы с тобой сейчас не сидели бы здесь.

— Мама смирится, узнав про ребенка, — всхлипывая, проговорила девушка.

— Мне не нужно ничье одолжение, — парень был непреклонен.

— Чего же ты хочешь?

Он подсел к ней на кровать и обнял за плечи:

— Сейчас у нас с тобой единственный выход. Мне очень жаль, но ты должна сделать аборт.

Элла вздрогнула:

— А если после этого у меня никогда не будет детей?

— А если ты согласна воспитывать его одна, — в тон ей ответил Михаил, — без денег, без квартиры, без мужа — что ж, желаю удачи. Только меня в это дело не впутывай. Разумеется, начни твоя мамаша нажимать на меня при помощи анализов ДНК — я признаю дитя. Но не более того. Подумай над этим, дорогая, — он стал быстро одеваться, — когда надумаешь что-нибудь дельное, сообщишь мне, но не раньше… — Михаил хлопнул дверью.

Девушка осталась одна и дала волю рыданиям. У нее возникло ощущение, что она барахтается в ледяной воде и вот-вот пойдет ко дну: вокруг не было ни единой живой души, готовой оказать ей помощь. Делать аборт, как советовал Михаил? Возможно, она так бы и поступила, если бы была уверена в нем. Но теперь, после этого разговора. Задача казалась неразрешимой: остаться одной с ребенком или обречь себя на бездетность. Элечка решила во всем признаться матери.

Выслушав дочь, Анна Петровна пришла в состояние шока. Она уже занесла руку, чтобы ударить свою непутевую дочь, однако вовремя спохватилась: девочке нельзя нервничать, что бы там ни было, никаких абортов. Нужно прижать негодяя…

Белозерова обняла девушку:

— Ну, не реви. Аборт отменяется, поэтому теперь думай не только о себе.

Приглашенный в гости Михаил вел себя очень корректно. Он уплетал за обе щеки испеченный Анной Петровной торт и многословно объяснял, почему сейчас не может жениться на ее дочери:

— Мы просто погрязнем в нищете. Мало того что мы не работаем и не сможем это делать еще три года, так еще и платим за учебу. Мои предки, высылая мне деньги, перебиваются с хлеба на воду. Вы, — он обвел взглядом выцветшие, местами висевшие обои, — думаю, тоже. А теперь вам придется кормить еще и внука. По-моему, это просто невозможно.

Гинеколог слушала наглого юнца и ничего не говорила. Будь другое время, она бы вышвырнула его пинками под зад и посоветовала забыть сюда дорогу. Однако сейчас надо было думать о дочери, и женщина сознавала: в его словах есть доля правды. Как же помочь? Можно было разменять квартиру с доплатой, но где гарантия, что, окончив институт, этот хлыст не бросит Элечку? Тогда они останутся втроем в маленькой квартирке где-нибудь на окраине Приреченска без возможности добыть деньги для малыша. Нет, такой вариант отпадает.

Распрощавшись с Михаилом, Анна Петровна, несмотря на сгущающиеся сумерки, вышла погулять в парк, расположенный возле дома, надеясь, что свежий воздух поможет ей думать. Она села на скамейку, посидела с минуту и вдруг вскочила как ужаленная. Толик! Решение вопроса лежало на поверхности.

Сначала доктор решила действовать сама и ни во что не посвящать племянника. На следующий день она отправилась на квартиру Клемма, уговаривать пожилую женщину написать завещание в пользу Элечки. Но старуха была непреклонна. Она не желала слушать разумные доводы врача, мало того, отыскала родственника за границей, окончательно перекрыв тем самым кислород Белозеровой. Был ли на самом деле у нее родственник в Париже или нет — черт его знает, однако рисковать не хотелось. И тогда, обливаясь потом, ругая себя последними словами, гинеколог позвонила Анатолию Корнийцу.

— Приходи в гости, Толя, — надтреснутым голосом сказала она. — Мне надо поговорить с тобой о деле.

Корниец сразу понял, какого рода дело хочет обсудить с ним тетя, и набрал мобильный Михаила:

— Спасибо, ты прекрасно справился с порученной тебе ролью, — констатировал он. — Завтра на большой перемене будь около киоска возле вашего института.

За разыгранный спектакль по поводу женитьбы на Эле, устроенный Михаилом по просьбе Корнийца, студент получил две тысячи долларов.

Анна Петровна не сразу решилась на убийство. Сначала она боролась с совестью, и последняя победила бы, если бы речь не шла о единственной дочери. Потом они с Анатолием продумывали наиболее безболезненные способы решения этого вопроса, пробуя исключить убийство, однако ни один из них не давал ожидаемых результатов. И все же, несмотря на это, Белозерова долго не давала себя уговорить. Только когда она окончательно поняла, что без этого невозможно счастье Элечки, они принялись обсуждать детали соглашения. За хорошо сделанную работу племянник давал тете десять тысяч долларов и помогал в мошенничестве с квартирой. Чтобы на врача ни в коем случае не упало подозрение, Анатолий за несколько дней до операции, проникнув в шахту с электрическими проводами, дававшими больнице свет, установил там прибор собственной конструкции: прикрепил к нужным проводам мобильник с реле. Звонок на этот мобильник с другого приводил к тому, что пробки вылетали, как пробка из бутылки с шампанским, и свет гас. Из-за неравномерного распределения электроэнергии по городу такие случаи не являлись редкими, поэтому главврач не давал распоряжения вызвать бригаду электриков и послать их в шахту. Дело ограничивалось ввинчиванием пробок, с которым, в конце концов, стал справляться охранник. Перед началом операции Белозерова позвонила Анатолию. Тот выждал определенное время и сделал свой роковой звонок. Пока растерявшиеся ассистенты метались в поисках фонариков, а Егор мчался к щитку, гинеколог быстро (этот шприц уже лежал у нее в кармане) вколола нужную дозу алкалоида через капельницу в вену Клемма и развила бурную деятельность по ее спасению. Однако не зря говорят: убийство расходится кругами. Медкарта академика с имеющимися там электрокардиограммами послужила бы обвинительным приговором для Белозеровой. Пришлось украсть ее из архива и угостить бабу Зину чаем со смертельной дозой того же алкалоида. Зато дальше все пошло как по маслу. Огромная квартира Клемма вместе с десятью тысячами долларов досталась любимой дочери. Михаил, на всякий случай напуганный Анатолием, не замедлил жениться на ней. Молодые, вступив в права наследования, сразу переехали туда, и Анна Петровна осталась одна в старой большой квартире, с нечистой совестью. Первое время она совсем не могла спать. Каждый шаг на лестничной клетке, каждый шорох заставлял ее вскакивать и нервно ожидать звонка: ей казалось, что ее преступления раскрыты и за ней пришли. Корнийцу, с которым она регулярно вела беседы, удалось успокоить тетю: даже если у кого-нибудь когда-нибудь возникнет подозрение, разве можно все это доказать? Умные следователи предъявят обвинение только в мошенничестве с квартирой и будут догадываться о необычной и своевременной смерти ученой, однако на этом и остановятся. Если тетю привлекут за мошенничество, племянник обещал до конца своих дней помогать Михаилу и Эле. Взяв с него слово, врач успокоилась. Для нее это было важнее всего.

Глава 15

Киселев и Скворцов сидели в кабинете Павла и обсуждали план дальнейших действий. Собственно говоря, они не знали, что делать дальше. Белозеровой предъявили обвинение в мошенничестве (большего никто не мог доказать), а на убийстве Корнийца приходилось — временно или навсегда — поставить точку. Были опрошены все его знакомые, оперативники побывали в тех ресторанах и барах, завсегдатаем которых являлся потерпевший, и это не давало им никакой зацепки. Правда, одно обстоятельство казалось странным. Сыщикам удалось вычислить бизнес Анатолия Ивановича. Он имел долю в отеле «Золотое руно», не самом большом и дорогом в городе. При изучении недвижимости, принадлежавшей потерпевшему, и реальных доходов с доли получалась неувязка. Совладельцев отеля насчитывалось аж десять человек. Прибыль никак не давала потерпевшему возможности иметь три огромных загородных дома, две шикарные квартиры, не считая родительской, конечно, и почти миллионный счет в банке. Где погибший удесятерял состояние, оставалось пока неизвестным.