Сергей Е. ДИНОВ - Выползина. Портал 55. Дневники 90-х. Роман Страница 10

Всегда ему казалось, что официальная государственная мафия – милиция, особенно в провинции, груба, бескультурна и невоспитана, но оказалось, что и эти усталые люди в неказистых, форменных кителях и шинелях могут оставаться внимательными, почти заботливыми людьми.

Федору принесли теплый, прогорклый чай в эмалированной кружке. Хотя такое неординарное поведение станционных милиционеров разъяснилось совсем скоро. Как оказалось, столичный подполковник ехал тем же поездом в Петербург. Он и услышал сообщение перепуганной проводницы по всему составу, явился следом за бригадиром и упрекнул проводницу за служебную безалаберность: вместо того, чтобы вызвать милицию по служебной связи, проводница устроила панику по всему поезду. Проснулись если не все пассажиры в вагонах, то многие. Буквальным текстом перепуганная проводница Светик сообщила в эфир: «Петрович! Срочно – наряд милиции в „третий“, у нас в шестом купе… того… два трупа!.. Всех отравили газом!»

В начале нервного рассказа Федора подполковник выставил на стол пластмассовый микрофон, производства семидесятых годов из комплекта отечественных ленточных магнитофонов типа «Комета» или «Весна».

Федор с грустью усмехнулся технической допотопности и оснащенности провинциальных сыскарей, но удивился оперативности организованной записи. С первым же вопросом – уточнением Федор сел в лужу.

– Шуба, товарищ Ипатьев, принадлежит вам или?.. – спросил подполковник.

– Мне… то есть, – или. Чужая, – промямлил Федор, понимая, что говорить надо правду, одну только правду и ничего, кроме правды. Но некий внутренний идиот его второго «я», несмотря на серьезность момента, продолжал валять дурака.

– Мы это… поменялись с ней… с попутчицей… Вернее, она взяла мою куртку и удрала…

– Вот и в показаниях, гражданки Власковой мы читаем, – терпеливо разъяснял Федору всю меру ответственности за вранье пожилой подполковник. – «Гражданка Фролова Надежда Александровна…» так – так – так.. Зарубежный паспорт… серия… номер… указаны на проездном документе… приобщенном к делу номер… Вот… «вошла во вверенный мне и моей сменщице Степановой Г. П. вагон»… номер… поезда номер… Так – так – так… Вот, нашел!.. «в песцовой шубе, возможно, чернобурке и повела себя вызывающе грубо еще у тамбуре на входе…» «У тамбуре», – иронично повторил через «у» подполковник. – Вы же не будете отрицать, товарищ Ипатьев, что шуба принадлежит гражданке Фроловой Н. А.?

– Буду… То есть, нет, конечно. Шуба ее. Но, получается, она оставила шубу и забрала мою джинсовую куртку… Извините, вы сказали, Надежда Александровна, товарищ подполковник? Надежде? Странно… Она назвалась Вероникой… Извините, так сильно спать хочется, что мозги заплетаются… Эта стерва, – не сдержался Федор, – забрала так же мою сумку, куртку джинсовую… три, – повторился он серьезно, ни к месту вспомнил реплику зубного врача Шпака – персонажа актера Этуша из гайдаевского фильма «Иван Васильевич меняет профессию». – И… и еще плащ, сложенный в сумке, а там в карманах были документы и деньги в количестве четырехсот… – он поперхнулся. – …условных единиц… и-и рублей, несколько тысяч… Не помню точно сколько… После командировки… Родителям вёз.

– Вот мы и подошли к одному из важных пунктов… – устало пробормотал подполковник.

Федора поражало терпение пожилого, седовласого подполковника. Местные милиционеры вставали из-за стола, продолжали нести нелегкую службу, обвыклись и без разрешения старшего по званию разговаривали по телефону, выходили в соседнее помещение, уходили на перрон, возвращались обратно. Трещали многоголосые рации. Хрипел пульт дежурного. Трезвонили старые коробки телефонов на столах. Грохотали проходящие составы. Пожилой подполковник же терпеливо беседовал с Федором, выказывая полную заинтересованность к его показаниям.

– Почему вы представлялись, та сазать, капитаном уголовного розыска и предъявляли в качестве служебного удостоверения сотрудника милиции читательский билет библиотеки имени товарища Ленина? – спросил подполковник.

– Почему товарища Ленина? Уже переименовали? Когда уезжал, было еще просто имени Владимира Ильича, а не его товарища, – саркастично отвечал утомленный Федор, скорее по дурной привычке всё высмеивать. Он немного пришел в себя, освоился, пообвыкся, успокоился, что его не будут пока бить и не запрут в зарешеченном «обезьяннике».

Если бы подполковник оказался обычным кабинетным служакой из провинции, скорее всего, он дал бы волю страстям, приказал местным мордастым волкодавам – перекошенным со сна сотрудникам попинать Федора кирзовыми сапогами где-нибудь в вонючей камере. И он бы признался в чем угодно. Но подполковник упорно настраивал Федора на добровольное сотрудничество. За окном растуманилось мерзкое белёсое утро. Пожилому, уставшему человеку тоже сильно хотелось спать, о чем говорили его покрасневшие глаза и нездоровый, зеленоватый цвет лица.

– Почему же, товарищ Ипатьев, вы так пошутили, с присвоением, та сазать, себе незаконного милицейского звания?

– Пошутил, – сознался Федор. – Женщин развлекал. Но почему незаконного? На самом деле я – капитан запаса. Звание лейтенанта присвоили с окончанием института. Была военная кафедра. Сборы. Потом еще дважды… нет, трижды призывался на военные сборы и учения. Где и присвоили звание капитана РВиА. Ракетных войск и артиллерии. Можете проверить.

– Верю. Дальше. Сумка, что была обнаружена при вас, – ваша? – неожиданно и намеренно строго спросил подполковник.

– М-моя, – уперся Федор.

– Точно?! – настаивал подполковник и хитро прищурился, испытывал.

– Абсолютно, – не сдавался Федор.

Если эта зараза брюнетка утащила чужой баул с курткой, плащом и подарками для родителей, прихватила чужую дорожную сумку (что уж никак не было ошибкой!), то ее багаж Федор решил без боя не отдавать. Из принципа компенсации. Хотя бы до тех пор, пока не найдутся его вещи.

– Всё содержимое сумки тоже ваше? – занудствовал подполковник.

– Тоже мое, – упорствовал Федор. – Подарки. Куплены для мамы, для маминой мамы, для бывшей жены, для тещи и… и для девушки. Для девушек. Знакомых. Косметика, парфюм, сувениры всякие там – разные. Да!.. Нижнее женское белье… тоже для девушки.

– Слишком много необычных подарков… чтоб их купил мужчина, – вздохнул подполковник, несколько разочарованно. – Что ж, пройдемте в соседнее помещение для опознания.

– От вида неживых людей упаду в обморок… – поспешил признаться Федор.

– …для опознания вещей, – снисходительно закончил подполковник. – Снимите же вы, наконец, эту дурацкую шубу! Что вы, в самом деле?! Вроде серьезный молодой человек. Лично мне вы, та сазать, симпатичны. Хочется вам, та сазать, верить…

– Холодно было. Знобко… Вот и напялил… Спасибо, товарищ пооодполковник. Оправдаю доверие. Но и тут холодно, знаете ли… Промозгло.

– Снимайте! – приказал подполковник.

– Есть! – ответил Федор.

Пришлось расстаться с теплой песцовой шубкой, хранящей одурманивающий аромат женского тела и сладковатый запах духов.

Милицейские служащие сделали глупость и не спросили Федора прежде, не показывая содержимого, что находится в сумке. Он бы ответил, но с большими ошибками. При беглом осмотре содержимого «челночной» сумки попутчицы еще в купе при молодом лейтенанте, многое из вещей попутчицы Федор попросту не запомнил. А то, что было в коробочках в заклеенном пакете, не разглядывал вовсе.

На облезлом дерматине конторского стола в соседней комнате Федора ждали аккуратно разложенные вещи сбежавшей попутчицы. Не надо было родиться сыскарем, чтобы понять, что сумка принадлежит женщине. Тут были всевозможные тюбики, баночки, бутылочки с мазями, кремами, лосьонами, лаками и дезодорантами. Упакованное в целлофановые пакетики нижнее белье различных расцветок, комбинашки, маечки, пачки трусиков «неделька». Кучками были разложены деревянные сувениры: шкатулочки, матрешечки, ложки с росписями под Хохлому. Отдельно красовались сувениры, каменные или пластиковые: малахитовые зверьки, шарики и коробочки. Среди сувениров выделялось инкрустированное золочеными проволочками пасхальное яйцо молочного цвета, при первом рассмотрении – из пластмассы, размером – со страусиное.

– Итак? – строго спросил подполковник, предоставляя Федору последний шанс на чистосердечное признание. – Ваше?

– Моё! – уперся Федор. И принялся с тупой убежденностью рассказывать, как эта сумка была куплена в московском ГУМе, специально для подарков, которые он вез, в основном, женщинам, в том числе, маме и сотрудницам фирмы по продаже компьютеров, и многочисленным своим подругам, которых, по его самым скромным подсчетам, оказалось никак не меньше десяти. Сообразительный Федор врал самозабвенно и уверенно, описал в подробностях, где и что покупал, с точностью до рубля.