Алексей Макеев - Чисто сибирское убийство Страница 10

– А тебе не приходило в голову, что если у человека безупречное алиби, он, может статься, ни в чем не виноват? – едко осведомилась Екатерина.

– Вот именно, – засмеялся Вернер. – Каких только казусов не случается в криминалистике.

– И еще один нюанс, – повысил голос Максимов. – Убийца проник в комнату, когда горничная принимала душ. Откуда он мог знать, что в этот момент она будет в душе? Объясните, пинкертоны.

– Он мог и не знать, – пожал плечами Вернер, – прикончил бы обоих.

– Но не прикончил же. Дождался, пока горничная поднимет крик и умчится, после чего ускользнул, имея в запасе секунд двадцать.

– В воздухе растворился, – понятливо кивнула Екатерина. – С одной стороны бежит Коржак, с другой – Надежда Борисовна с Юлечкой…

– Хорошо, не двадцать секунд, – допустил Максимов, – десять. Есть подсобка, есть комната второй горничной…

– Есть отличный повод заподозрить в убийстве горничную, – оскалился Вернер. – Послушай, Константин Андреевич, а тебе не приходило в голову, что продажный мент Косаренко в отношении ангелочка Юли не совсем уж не прав?

– Приходило, и не раз, – согласился Максимов. – Предлагаю интересную тему, коллеги. Допустим, у убийцы обширные планы. Он знает, что Ухватов никого не выпустит с территории и потому может спокойно планировать работу. Кого убьют в дальнейшем?

– А мы откуда знаем? – вразнобой воскликнули коллеги.

– Хотелось бы, не нас, – добавила Екатерина.

– Безусловно. Хорошо, зайдем иначе. Город прибирают к рукам чужаки – злые и беспринципные люди. Китайцы, другая группировка, не суть. Кто из оставшихся усидит на престоле?

– Ухватов точно не усидит, – сообразил Вернер. – Ты прав, Константин Андреевич. Ухватов – первый кандидат на вылет. Оттого и хочет все знать.

– Но если он чувствует опасность для своей жизни, какого черта выделывается? – возмутилась Екатерина. – Прыгай в лимузин, и под охраной – до дому. Какое-то время проживешь.

– Вот именно – какое-то время. Им не нужно время. Им нужно всегда. Или пропади оно пропадом. Сложная философия, Катя. Ставки больше, чем жизнь, понимаешь?

– Косаренко тоже не усидит, – продолжал размышлять Вернер. – Быстренько слепят из него «оборотня» – причем вполне заслуженно – и отправят с половиной управления за решетку. А вот бандит и вор… – Сыщик изобразил неопределенный жест. – Не знаю, что с ними произойдет и насколько они заинтересованы в сохранении статус-кво… Бандит Шалевич, возможно, удержит позиции – не думаю, что новые хозяева начнут правление с кровопролитной войны. Но разрешат ли ему сидеть до наступления естественной смерти? Казино, наркота, махинации с топливом – кто упустит эти лакомые кусочки? То же касается и вора. Пузырь курирует местные зоны, а многие кормятся у этого корыта. Цех по производству контрафакта на зоне номер восемь, накрытый в прошлом месяце, – как вам нравится? Зэки организовали? Да ни в жизнь. А значит, бери все руководство зоны за шиворот и уверенно веди в тюрьму… Постой, Константин Андреевич, – спохватился Вернер, – полагаешь, кто-то из участников совещания ведет двойную игру?

– Я этого не исключаю, – задумчиво произнес Максимов, – сволочи знатные. Но не станет он убивать собственными руками. Не тот уровень. Работать надо, коллеги.

– Спать надо, Костик, – мягко поправила Екатерина. – Ты на часы когда в последний раз смотрел?

4

Он проснулся в три часа ночи. Повертелся с боку на бок, потянул за ниточку бра и постиг, что это стены давят. Слишком близко одна от другой. Не дают уснуть. Сполз с кровати, босиком прошлепал на кухоньку. В холодильнике отыскал творожную массу от «Даниссимо» – потребил. Заорать на пике вдохновения и с ревом выбежать на улицу желания как-то не почувствовал. Сделал кофе по-гречески (с холодной водой) – отправил вслед за творогом. Прошлепал в комнату, сел на кровать.

По крыше барабанил дождь – монотонная, заунывная дробь. Маринка в тридцати верстах от этой глухомани тоже, поди, ворочается, от крана к унитазу курсирует, от кровати к кухне. Страшновато одной в трехкомнатной квартире – как бы ни храбрилась. Маша – в бессрочной командировке в столице нашей родины – постигает азы цивилизованного рекламного бизнеса и, вероятно, неплохо себя чувствует. Ни одного звонка за четыре дня.

За стеной коллеги посапывают – этих точно с городом ничто не связывает: детей не держат, цепями брака не обзавелись. Дети – это сложно, убеждена Екатерина. А Вернер любит говорить, что, если жизнь лишить счастья, радости, удачи, останется лишь горький смысл, а это скучно. И вообще, в Сомали когда-то существовал справедливый закон: жениться дозволялось лишь тому, кто убил человека. «А я еще не вырос, – удрученно разводил руками Вернер. – По сусалам бил, челюсти ломал, а убивать не доводилось»…

Накинув куртку, натянув ботинки, Максимов вышел из дома. Дождь пошел на спад – молотило реже и слабее. Постояв на крыльце, хлопнул по лбу, чертыхаясь, вернулся, окатил себя «Москитолом», стоящим на тумбочке (оттого и не кусают), и, забыв глянуть в зеркало, поволокся обратно.

Пока курил, стоя на крыльце, дождь закончился. Свежесть царила какая-то негородская, давно забытая. Громада дома довлела над поляной. Окна не горят, лишь портал и колоннада подрагивают в желтоватом свете. Россыпь фонариков, стриженый бульденеж у подъездной дорожки. От колонны отделился охранник, постоял на ступенях, прикуривая, медленно сошел на аллейку, отправился в обход дома. Долго же ему ходить… Максимов гнал прочь мысли об убийстве. Волнует ли его теневая власть в городе и ее нелегкая судьба? Интриги, разводки, сведение счетов? Нужно о себе подумать. Слова Ухватова нисколько не убеждают – судьба агентства «Профиль» по завершении дознания (а итог дознания неважен) покрыта мраком неизвестности. Неплохо бы продумать вариант отхода.

Он мысленно прикинул размеры усадьбы. Поляна метров полтораста в обхвате (хороши объятия!). Ограда подступает плотно к лесу, – значит, метров на шестьсот это удовольствие тянется. Ворот как минимум двое. Не будут слесарей и прочих монтеров пускать парадным входом.

За флигелем никто не наблюдал (он почуял бы). Максимов выбросил окурок и скользнул с крыльца.

Стараясь избегать освещенных зон, он неспешно обошел главные ворота (две башенки с фривольными наличниками, витые створки, зевающие лбы), оставил справа парковку и погрузился в заросли акации и кленов, успешно маскирующие двухметровую ограду…

Быть пойманным Максимов не боялся – объяснение вертелось на языке. Но затея явно попахивала гнильцой. Минут за десять он промочил ботинки и проклял все на свете. Двигался медленно, держась за стальную ограду, а другой рукой отводил прилипчивые ветки. Ни одной приличной дырки, интервал между прутьями сантиметров десять, а концы заостренные. На такой частокол даже под хмельком не сядешь. Понимая, что сегодня ночью он немного перемудрил, Максимов все же добрался до стыка оград, поднял воротник и потащился по восточной стороне поляны.

Здесь ему удалось продвинуться метров на тридцать (кусты росли до неприличия густо), а затем нога провалилась в ложбинку, и он куда-то съехал на пятой точке. Овражек подныривал под забор и убегал к хвойнику. Но в месте встречи ограды и оврага, где по-хорошему должна красоваться дырка, красовался строительный бетонный блок, втиснутый практически без просвета! Нет прохода. Даже тут позаботились, черти… Максимов подобрался поближе и нагнулся. В принципе ничто не мешает расширить стенки оврага и по-тихому пролезть. Была бы малая саперная лопатка…

Он услышал шорох за спиной и проявил похвальную реакцию. Кто-то бросился ему на спину! В прыжке Максимов расставил ноги, сжался. Чужое предплечье уже сдавило горло. Он врезал локтем под дых – пока стальные объятия не лишили воздуха. Противник с хрипом отлетел в сторону. Но тоже пружина в заднице – подбросила, нацелила… Разворот, масса в пятки, и любимый прием Екатерины – каблуком в переносицу! Короткий крик предварил падение. Пока копался, решая буриданову проблему, затрещали кусты, и новый претендент спикировал на дно лощинки. С десантной прытью Максимов бросился ему под ноги, размазавшись по сочной прелости. Земля не круглая – она грязная и на зубах скрипит!.. Человек совершил цирковой кульбит и, сдержанно воскликнув, шмякнулся на спину.

Отплевываясь, Максимов вскочил на ноги – пора чесать, пока не замели. Однако поздно – целая толпа свалилась на голову, кто-то врезал по селезенке, двое схватили за локти, вывернули руки – до хруста! Лучи от фонарей скрестились на «злоумышленнике» – рослый здоровяк влепил ему в живот, – впрочем, щадяще, желание подергаться не пропало. Двое продолжали держать. Упавший на спину, сочно матерясь, поднимался. Второй, с квадратной челюстью, держась за разбитую переносицу, занес кулак, намереваясь раздробить сыщику челюсть. Максимов зажмурился, задергался между двух опор – еще академик Челомей доказал, что вибрирующая система наиболее устойчива…