Маргарет Форд - Уик-энд Страница 10

Она вспомнила молодого Макса. Тогда он был восхитительно неловким и сильным. Даже тогда он казался странным, как бы отсутствующим, но в нем оставалось многое от мальчика с фермы. Он часто спускался с небес на землю, чтобы пристальнее разглядеть её. Сейчас Макс был тенью, привидением. Лощенным, печальным, неудовлетворенным, сердитым существом.

И все же она по-прежнему хотела его.

- О, Макс, - снова произнесла она, думая о том, как сильно любила его в дни их студенчества и как было бы замечательно, если бы он заметил её теперь. Две дюжины любовников и муж не смогли уничтожить её страсть. Слезы жалости к самой себе заполнили уголки глаз.

- О, Макс, - воскликнула она.

- Послушай, - прошептал Макс. - Семьдесят шесть фаготов! Тебе нравится эта музыка?

- Я её обожаю, Макс.

Чувственные губы Морин прикоснулись к краю бокала.

- Мне всегда нравилось, как ты дирижируешь.

- Спасибо, Морин.

Странная ласковая улыбка мелькнула на его лице, словно эхо какого-то неизвестного Макса.

- Ты - моя единственная истинная поклонница на свете.

- Для меня ничего не изменилось, - воскликнула она.

- Кантабиле! Кантабиле! - закричал он, обращаясь к воображаемым фаготистам. - Почему вы, идиоты, не можете делать все правильно?

Внезапно игра наскучила ему. Он отпустил музыкантов домой. Попросил Морин спеть.

- Ты не споешь какой-нибудь блюз? Помнишь, когда мы всерьез напивались, мы пели что-то вульгарное. Сексуальное.

Она встала и поставила бокал на пианино. Он сыграл несколько аккордов - ритмичное, напыщенное вступление к известной вещи. Изощренное. Громкое. Бокал опасно задрожал на краю инструмента, угрожая упасть на струны. Морин взяла его и осушила, затем встала за спиной у Макса, положила руку ему на плечо.

Она запела тихим жалобным голосом. Она смотрела на густые темные волосы; ей хотелось прижать к себе Макса. Когда у неё были темные волосы, она казалась матерью Макса. Она решила изгнать призрак любви, обесцветив свои волосы, брови и пушок на верхней губе. Макс быстро покинул её. Из-за перемены в облике? Возможно, он в любом случае собирался расстаться с нею.

Когда он уехал, оставив её в холодной комнате с голубыми стенами, она принялась искать психиатра. Рик Сильвестер только что открыл практику. Она рассчитывала расплатиться с ним деньгами родителей, но увидев его, решила, что ей, возможно, удастся соблазнить врача и обойтись без счета за лечение. Она беседовала с ним бесконечно долго. Так ей казалось. В результате она пришла к убеждению, что должна забыть о сцене и карьере певицы. Это занятие не подходило ей. Она не подходила для него. Она пела так долго только из-за Макса. Теперь Макс исчез из её жизни. Ей следовало забыть Макса. Она стала девушкой Рика Сильвестера. Макс навсегда ушел из её жизни. Но люди иногда неожиданным образом возвращаются в вашу жизнь. Особенно это касается старых любовников. Спустя восемь лет она оказалась в компании, в которую входили пианист Макс Конелли и его богатая, красивая жена. Морин снова встретила Макса. Снова отчаянно захотела его. Она вздрогнула.

Макс перестал играть и налил себе спиртное, в котором не нуждался.

- Позволь, я налью тебе, - сказал он, забирая её пустой бокал.

Их руки на мгновение соприкоснулись, Морин почувствовала разряд тока.

- Макс, - произнесла она. - О, Макс.

- Морин. Ты почти не изменилась. Не переживай из-за прошлого. Я не мог больше любить тебя. Я не способен любить. Я только беру. Единственное, что я отдаю, это музыка, и то весьма скупо. Спроси Лайлу. Она знает, как я беден в эмоциональном плане.

Он снова сел за пианино. Он мог расстаться с инструментом надолго лишь по достаточно существенной причине - например, ради телефонного разговора, встречи с агентом, сеанса звукозаписи. Слегка захмелев, она прижалась к нему. Он взял её руки и осмотрел серебристые коготки, словно ожидал найти на пальцах Морин какую-то заразную сыпь, потом перевернул её кисти и поцеловал по очереди каждую ладонь. Он потянул её руки так, что она едва не упала на него, уткнулся лицом в её большой, цветастый бюст.

- Я бы хотел любить тебя. Хотел бы любить кого-нибудь, - произнес он в вишнево-зеленый узор её пестрой блузки.

- Почему ты не можешь взять то, что тебе предлагают, Макс? Неужели ты не помнишь, как у нас было? Почему не хочешь меня?

- Я стар и полон горечи.

Она выпрямилась, немного отодвинулась от Макса, и его голова потеряла опору.

- Ты не стар. Сорок лет - это не старость.

- Это глубокая старость.

Она заплакала. Макс встревожился.

- Ради Бога, не плачь! Они где-то рядом. Что они подумают, если увидят тебя плачущей передо мной?

- Мне плевать, что они подумают.

- Нет, не плевать. Перестань.

Она бросилась к его коленям, взяла его за руки и окропила их своими слезами. Волоски на их тыльной стороне заблестели от влаги. Темные волоски. Она беспомощно всхлипывала. Морин несильно укусила его запястье, угрожая сжать зубы крепче. Он толкнул её, и она окончательно оказалась на полу возле пианино. Он сел и заиграл Liebestod.

- Некоторые люди не одобряют фортепьянную версию Liebestod, спокойно сказал Макс. - Но мне она нравится. Послушай...

Волны чувственности начали накатываться на Морин. Она перестала плакать и захотела Макса ещё сильнее, чем прежде. Внутри неё выкристаллизовалось твердое решение получить то, что она желала.

- Как превосходно понимал Вагнер природу оргазма, - заметил Макс.

Он уже не беспокоился из-за душевного состояния Морин. Если придут другие, они подумают, что Морин потрясена музыкой. Возможно, это действительно так.

* * *

Студия Харри находилась в заднем углу подковообразного дома. Три её стеклянные стены смотрели на густой лес. Четвертая стена с дверью, ведущей в дом, была обклеена фотомонтажом с обнаженными красотками. Харри сам изготовил и увеличил эти снимки. В комнате стояли большой рабочий стол и несколько глубоких кресел.

В одном из кресел сидела Лайла; её лицо было сдержанным, невозмутимым. Она не знала, нравится ей Харри или нет, и хочет ли она ввязываться в его проект. Она выжидала.

- Выпьешь? - спросил Харри.

- Нет, спасибо, - ответила она. - Я не мешаю спиртное с транквилизаторами.

Почему женщины всегда говорят о лекарствах, которые они принимают? подумал Харри. Даже такая деловая женщина, как Лайла, считает нужным сообщить о своих пилюлях и болезнях. Он сам ощутил боль в желудке. Свинина. Свинина, которую подали из-за Макса. Харри всегда чувствовал себя плохо, поев свинины; сейчас у него было явное несварение. Харри охватило раздражение, вызванное свининой, Максом и уязвимостью плоти. Но сейчас не время для раздражения. Он должен быть очаровательным и дипломатичным.

- Ты оставила Макса возле пианино? Я слышу, как он играет.

Приглушенные звуки доносились до них через коридоры большого дома и толстую дверь студии, которую Харри плотно закрыл.

- Он всегда играет?

- Он играет по настроению.

- Надеюсь, что у него есть там аудитория. Я оставил Поппи ухаживать за остальными.

- Максу не нужна аудитория, - сказала Лайла. - И потом Морин не оставит его. Она липнет к Максу, когда мы встречаемся, точно он намазан клеем. Она по-прежнему любит бедного Макса.

У Харри была особая коллекция фотографий; снимки разделялись между собой листочками вощеной бумаги. Это было попурри, собрание не связанных между собой, но оригинальных, прекрасных, отталкивающих или шокирующих фотографий. Мета Джонс с ножевой раной на щеке (подарок от любовника); ребенок в помойке; обнаженная Грейси Лундквист на спине сенбернара, которого она держала в своем летнем доме под Кеннебанкпортом; Поппи и Рафтон, занимающиеся любовью. Он натолкнулся на этот сюжет совершенно случайно; они явно полагали, что он будет отсутствовать дольше. Однако он вернулся и застал их вдвоем после купания. Их переплетенные руки, ноги, бедра, головы образовывали весьма забавную абстрактную картинку. Ему нравился этот снимок.

Некоторые фотографии появились на свет по счастливой случайности. Мета Джонс оказалась возле двери его студии, когда любовник порезал её ножом и загубил это прекрасное лицо. Харри позвонил врачу, затем сам перевязал её. Естественно, сначала он сфотографировал её. Больше уже не будет серьезных фотографий Меты. Некоторые снимки являлись результатом долгой подготовки, планирования, многолетней осторожной работы. Например, кого срочно вызвала принцесса Фрегона, обнаружив своего последнего любовника в объятиях повара, которому в это время следовало готовить лазанью? У него всегда были наготове камеры для разных видов съемки, цветной и черно-белой. "Сфотографируй их! - закричала она. - Я хочу запечатлеть этот момент. Если он станет все отрицать или забудет, я ему напомню!"

Теперь он выложил эти фотографии перед Лайлой на широком столе.

- Конечно, я всегда был деловым человеком, Лайла, но при этом я художник. Я делал эти снимки из любви к искусству, потому что они говорят мне кое-что о жизни.