Ольга Лаврова - Брачный аферист Страница 10

- Юрий Юрьевич, ну что ты рассказываешь! Не пришел пенсионер, не побеседовал. Надо, дескать, честно работать, а не воровать. Можно подумать, ты сам не знаешь. Да и когда было приходить, ты через 11 дней удрал.

- Михаил Петрович, у меня была мысль честно работать, но меня никто не поддержал... И, короче говоря, я не такой дурак, чтобы там ишачить! Чтобы у меня мозоли были на руках.

- Там, значит, дураки работают?

- Это их личное...

- Ты даже зарплаты не дождался. Все-таки 70 рублей. Пригодились бы.

- Мне уже ничего было не нужно, я дня не мог оставаться, клянусь! Пропади оно пропадом... Мне эта зарплата, откровенно сказать... сами понимаете. Я жил, как король, как эмир бухарский! Все имел. Что хотел, делал. А то в пять тридцать вставать, в семь приходить... мне это не нужно. Я вам чистосердечно...

- Ну вот, а говоришь, была мысль работать. Как же тебе верить?

- Мысль была, да, была мысль. Но я не говорю, что я бы стал обязательно честным. Никогда в жизни, может быть. Если б кто здесь присутствовал, я бы подумал, как отвечать. А вам прямо говорю, как есть. Если б я сказал, что жалею о заводе, вы бы мне хуже не поверили! Что я там десять лет хотел надрываться.

- Да, похоже, ты выбрал судьбу по себе. Но откуда это убеждение, что ты "не такой, как все" и можешь жить наперекор закону, как заблагорассудится?

- Михаил Петрович, у меня западная кровь. У меня западная кровь, и я ничего не боюсь!

(Ладжун имел в виду, что родители его вернулись на землю отцов из Америки, где у них остались родственники. Несмотря на скитания, Юрий Юрьевич пытался переписываться с заокеанской родней, в то время как дома от него не имели вестей по многу лет подряд.)

- Ну, положим, кровь у тебя славянская, украинская кровь. И мать с отцом уже смолоду здесь крестьянствовали. Другой вопрос, что влияние западное могло сказаться.

- Могло, конечно. Если разобрать, я анархист.

- Даже анархист?

- Ну, не то, что батька Махно... но все-таки что-то есть.

- Тянуло тебя за кордон, признайся?

- Намерения мелькали иной раз. Но потом вдруг стукнуло: боже мой, там тоже надо работать! Конечно, из меня мог получиться неплохой гангстер. Но надо прекрасно язык знать!..

- Ну, Юра, раз уж мы сегодня так откровенно разговорились, давай уточним одну мелочь по делу. Помнишь случай в Энске?

Ладжун, прерванный в своих разглагольствованиях на вольную тему, захлопнул рот и настороженно уставился на Дайнеко.

- Но... я же там все признал.

- О чем и толк. Ты признал, а выяснилось, что действовал не ты.

Ответная речь Юрия Юрьевича заняла 25-30 минут и не содержала ни единой вразумительной фразы. Это была отработанная реакция на трудный вопрос - из него начинал изливаться бурный словесный поток, возбужденная болтовня вокруг да около, почти бесконтрольная, только с условием, как в детской игре: "да" и "нет" не говорите, черного, белого не берите.

- Михаил Петрович, я там был, я не хочу канители, клянусь честью! Вы спросили, я признал, потому что есть случаи, которые действительно... я их, хоть никем это не доказано, я их помню для себя. Когда я там присутствовал, если хотите знать, там были еще две девочки-москвички, я на них рублей триста израсходовал. Когда мне женщина нравится, я очень приятный человек. Я мог потом взять две болоньи и костюм джерси, чтобы их наказать, пусть себе новые покупают. Я мог так. Но я не тот по натуре человек, понимаете, в чем дело?..

- Погоди, Юра, давай конкретнее. Преступление в Энске совершил молодой мужчина, внешне похожий на тебя, но...

- Я на себя это беру, клянусь, но ваше право мне не верить. Конечно, ваше право мне не верить. Мне один черт, десять случаев или одиннадцать. Я к примеру говорю. Я мог не взять ни рубля, но я обозлился...

- Всего случаев, кстати, семьдесят четыре.

- Боже мой!

- Вот именно, хватает. И к чему еще нужно на себя клепать?

- Все улики падают на меня, потерпевшие фотографию мою узнали. Что после этого? Я думал, вам нужно...

- Ты плохо думаешь о правосудии и обо мне лично.

- Нет, Михаил Петрович, клянусь! Я хочу только одного: если даже на суде не будет тех свидетелей, я могу все-таки встретиться с ними глазами. Я этот случай помню, что себе нервы портить? Я уже проклял все на свете и могу выложить "от" и "до". Меня никто за язык не тянул, я сам признал, написал собственноручно, добровольно, короче говоря, потому что прямо решил, вы понимаете?..

И так, скороговорочкой, до бесконечности, туманно, но упорно повторял он свое "признание".

Это наверняка имело определенную цель; пустых фокусов Ладжун не выкидывал. Но какую же? Какую цель? Нельзя сказать, чтобы Дайнеко терялся в догадках. Нет, догадка возникла сразу. Михаил Петрович срочно собрал бригаду - всех, кто оказался под рукой. И мнения совпали:

- Энским делом Ладжун прикрывает другое преступление, более тяжкое.

- Энск подошел по срокам. Для ложного алиби.

- Ухватился, а теперь не знает, как дать задний ход.

- Добро, - подытожил Мудров. - Надо поднимать, какие серьезные происшествия были в тот период по стране.

Теперь требовался "пустячок" - нераскрытое преступление, совершенное в любом уголке страны (кроме Энска) в период с 16 по 21 октября.

Выяснить, где что случилось, нетрудно. Но вот "примерить" все это к Ладжуну и понять, какое из преступлений придется ему "впору", задача не из легких. Задача и на интуицию, и на сообразительность.

Дня три от Михаила Петровича не было вестей, а затем... но лучше предоставим слово ему самому.

- В воскресенье решил переключить мозги на что-нибудь постороннее: чувствую, забуксовал. Дочки обрадовались, потащили в Измайлово на выставку охотничьих собак. Ну, идем вдоль рингов, голос из динамика объясняет, где какая порода и чем замечательна. Остановились возле русских гончих, диктор их расхваливает: неутомимы, дескать, во время преследования зверя и особенно ценятся за "вязкость". То, бишь, настойчивость в поиске потерянного следа. И вот стою, слушаю, смотрю псов, ни о чем вроде не думаю. Хорошие такие вислоухие морды с задумчивыми глазами. Солнышко светит. Хозяева волнуются... И вдруг, братцы, в голове откуда ни возьмись: "Терек"! Будто какие шестеренки сами собой сцепились и - бац! - завертелась механика. Пошло одно к одному. У Горностаевой Ладжун интересуется системой инкассации. В роли капитана дальнего плавания он тоже интересовался порядком сдачи выручки - когда гулял на теплоходе "Чернышевский". Помните, обещал устроить заведующую рестораном на заграничные рейсы? А теперь в делах, которые мы собрались проверять, фигурирует убийство с ограблением на "Тереке". Это речной теплоход того же типа, что "Чернышевский". И убита опять-таки заведующая рестораном! Вы руки Юрия Юрьевича крупно снимали? Я, пожалуй, других таких не встречал. Стою я там на выставке и уже ни людей, ни собак не вижу, одни его руки в глазах плавают.

(Да, мы снимали руки Ладжуна, они были чрезвычайно выразительны. Пухлые, ухоженные, они и впрямь плавали в воздухе - то разгоняли сигаретный дым, то красиво прижимались к груди, то взмывали вверх, призывая в свидетели небо. В его похождениях они служили своего рода визитной карточкой: смотрите, вот человек, никогда не работавший физически, не набивавший мозолей и не возившийся в грязи. От пальцев веяло хорошим мылом, довольством и скрытой хищной силой. Потерпевшие вспоминали: при знакомстве Ладжун первым делом выкладывал на стол, на барьер - на то, что отделяло его от будущей жертвы свои холеные руки и играл ими на разные лады.)

- Почему представились руки? Да потому, что женщина на "Тереке" была задушена голыми руками. Его голыми руками, уверен!..

Так из порядочной груды происшествий Дайнеко "по наитию" извлек единственно нужное.

Фабула преступления (как выражаются юристы) состояла в следующем. Во время предпоследнего рейса навигации, когда теплоход подходил к Ярославлю, заведующая рестораном Титова не появилась на рабочем месте. Пошли ее звать, постучались в каюту. Молчание. Дверь и окно заперты, стекла зашторены. Забеспокоясь, взломали дверь. На койке словно спала, завернувшись в одеяло, мертвая Титова. От ресторанной выручки, которая хранилась в ее каюте, почти ничего не осталось. Было выдвинуто несколько версий. По одной из них подозревался пассажир каюты No 20. Он ухаживал за Титовой в рейсе, а с теплохода сошел, не доехав до пункта назначения. Розыски его тогда оказались безуспешными, и прокуратура приостановила следствие.

В материалах, затребованных Михаилом Петровичем, имелось приблизительное описание внешности подозреваемого пассажира. Им вполне мог быть Ладжун...

Группа в лихорадке ждала предстоящего допроса. Юрий Юрьевич, которого все привыкли воспринимать несколько юмористически, грозил обернуться фигурой зловещей. Для фильма поворот, конечно, выигрышный, но неужели действительно?.. И как будет держаться Дайнеко? Сумеет ли сохранить прежний тон? Одно дело, когда перед тобой ловкий вор и мошенник, совсем другое - возможный убийца! И нужно не выдать ни подозрений своих, ни цели допроса. Более того, поначалу успокоить Ладжуна, который наверняка встревожен предыдущей встречей. Ведь если энский эпизод прикрывает "Терек", то интерес следователя к Энску должен вызвать панику.