Марина Серова - Примадонна частного сыска Страница 10

— Ирка!

— Ну-у, — сонно откликнулась из глубины квартиры девица.

Но она тут же появилась в дверном проеме, сверкая голыми ногами. Футболка скрывала ее фигуру до середины бедер, уподобляясь мини-платью. Ирина узрела меня и, кажется, поняла, зачем ее звали.

Пообщавшись с обоими своими новыми знакомыми из местного мира развлечений поочередно, я таки прояснила для себя несколько моментов. Камеры ставили либо охранники, которые, привозя девушек в незнакомое место по вызову, обязаны были проверить помещение, либо сами девушки. Ира с отчаянием в голосе созналась:

— Не все, конечно, про это знали. Да Пашка всем и не предлагал. Ему же выгоднее, чтобы как можно меньше народу было в курсе. Я камеру не ставила, но девчонки рассказывали. Кстати, Пашка еще и приплачивал за это, только какую-то мелочь, сволочь такая!

Полностью удовлетворенная полученными сведениями, я вышла из подъезда и села в машину. Теперь можно понаблюдать за женой Терехова, Викторией. Скорбит ли она о потере супруга? Или в ус не дует, наслаждаясь свободой? И как там у нее с алиби? В общем, с ней нужно пообщаться. Это факт.

Тут я вспомнила о том, как выгляжу. Кроссовки и ветровка были вполне уместны в общении с дамой полусвета и ее охранником, но в беседе с вдовой убитого сутенера я должна производить максимально представительное впечатление. А значит, просто обязана переодеться.

Именно это заставило меня вернуться в квартиру Горохова, где меня ожидали фотографии, придавленные к столу видеокассетами, вместе с двусмысленной запиской: «Как ты и просила, держал все в тайне. Но только попробуй удержать мой язык за зубами, когда окончишь расследование!»

Я положила кассеты в сумку, туда же поместила пачку фотографий, а на листке приписала: «Мои зубы предназначены не для твоего языка, дорогой!» После чего начала изменять свой имидж для предстоящего визита.

Я облачилась в благоразумно захваченный строгий костюм из немнущегося светло-серого, в тонкую зеленую полоску полотна. Причесалась, уложив волосы на один бок, сделала макияж и обулась в изящные туфли на невысоком каблуке. И направилась к Виктории. Но на полпути передумала — для начала стоит навести справки о ее муженьке, узнать о нем побольше. Вот только каким образом?

Впрочем, друзей у меня немало, есть и очень талантливые.

Я набрала на сотовом номер своего приятеля, того самого классного компьютерщика, к которому уже обращалась недавно, главное, чтобы в данный момент он не залез еще в Интернет и не занял линию. Мне повезло — приятель снял трубку гудка после десятого, и я услышала его до боли знакомый голос:

— Да-а?

— Привет, это Иванова, — представилась я, улыбаясь и всячески стараясь, чтобы мой голос звучал ласково. — Можешь помочь?

— Чего надобно? — Компьютерный гений, как всегда, был лаконичен, что мне действительно импонировало.

— Меня интересует Терехов Павел Алексеевич, шестьдесят пятого года рождения.

— А конкретно? — поинтересовался приятель, не демонстрируя удивления. Он знал, что моя работа нередко связана со сбором подобных сведений.

— Его банковские счета, завещание и прочее, то есть финансовое положение. Узнаешь? С меня причитается, естественно.

— Разумеется, — согласился приятель и добавил: — Сделаю. Когда тебе нужны сведения?

— Вчера, — весело ответила я, закуривая. — А если серьезно — как можно быстрее.

— Ладно, через полчасика позвоню.

И разговор закончился. Мне оставалось только ждать.

Но не желая терять зря время, я подъехала к ее дому. Остановила машину за кустами, чтобы подъезд, в котором проживает мадам Терехова, был на виду, и закурила очередную сигарету. Теперь можно спокойно ждать.

На лавочке у подъезда сидели старушки, о чем-то интенсивно общаясь и жмурясь от яркого солнышка. Я посмотрела на часы — если приятель не позвонит раньше, у меня есть еще минут пятнадцать. И вышла из машины. Надоело бездействовать.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я с бабками и была осмотрена с ног до головы и обратно. Я прямо почувствовала, как на моих костюме и туфлях оказались повешены ценники, раза в три превышающие истинную цену одежды. А лицо мое подверглось тщательному анализу, словно на нем выискивались отпечатки свойственных молодежи пороков. Но в целом мой вид удовлетворил бабок, и они нестройным хором поздоровались.

— Простите, пожалуйста, а Вика Терехова здесь живет? — бросила я пробный шар.

— А зачем она вам? — услышала я в ответ.

Видимо, бабки решили, что, несмотря на молодость, я заслуживаю обращения на «вы», потому как шмотки дорогие. Может, подумали, что их жена какого-нибудь министра навестила?

Я сделала лицо построже и ответила спокойно:

— Мы с ней давние знакомые, но я не хочу так сразу идти в квартиру — вдруг Вика сменила адрес? Значит, она здесь живет?

— Здесь, — улыбнулась самая доброжелательная из старушек. — Здесь и живет.

— А сейчас она дома? — полюбопытствовала я.

— Дома, где ж ей быть.

Пообщавшись еще и со слесарями, выпивавшими невдалеке, я выяснила, что Виктория Терехова позавчера, то есть в день убийства, рано утром завела машину и уехала, а вернулась домой только поздним вечером. Уехала она одна. Приехала тоже одна. Так что вполне могла смотаться в Тарасов, грохнуть муженька и вернуться. Три часа езды туда да три обратно — мелочи.

Время шло, а приятель-компьютерщик все не звонил. Забыл, что ли, о моем существовании? Я села обратно в машину и задумчиво закурила, ощущая, как в замкнутом пространстве салона вся целиком пропитываюсь запахом дыма. Копченая Танька Иванова — новое слово в поварском искусстве… М-да, ну и мысли в голову лезут!

И тут сотовый зазвонил, словно стремясь спасти мое сознание от неминуемого сдвига. А он бы точно последовал — терпеть не могу ничего не делать.

— Слушаю, — мяукнула я в трубку, надеясь услышать компьютерного гения.

— Таня, это я, — жалобно пробормотала Юлька. Вот уж кого я не ожидала сейчас услышать. — Танечка, как там у тебя? А то я волнуюсь, исчезла — и не звонишь, ничего не говоришь…

— Дело движется, Юля, — чуть покривив душой, успокоила я подружку. Оно, может, и в самом деле движется, но при этом все больше запутывается. — У тебя что-то случилось?

— Я отвлекла тебя, да? — с сожалением спросила подружка. — Нет, у меня все нормально, если можно так сказать. Просто хотела спросить, что нового. Не буду тебя больше отрывать. Только, Танечка, если что-то узнаешь — звони обязательно.

— Разумеется, да-да, конечно…

Я с облегчением услышала сигнал отбоя. Подружку, конечно, жалко. Но мне же нужно заниматься расследованием, а не вымачивать носовой платок в слезах несостоявшейся девочки по вызову, но состоявшейся супруги.

Сотовик тут же зазвонил снова, и мой гений сообщил собранные сведения. Оказывается, Терехов действительно был человеком далеко не бедным. И все его приобретения, как то: гараж, квартира, машина, дача — бы — ли оформлены на супругу. В стиле «В случае моей смерти…». Так что Виктории смерть мужа была очень даже выгодной. Могла бы она ускорить безвременную кончину негодяя сутенера? Вот в чем ворос.

Относительно банковских счетов — глухо как в танке. Видимо, Терехов предпочитал хранить деньги дома в виде долларов. А из-за этого, между прочим, тоже убивают.

Но если посмотреть на ситуацию с наследством с другой стороны… Многим наследникам смерть богатого родственника бывает выгодна, но не все на убийство идут. Вдруг жена — то самое редкое исключение? Ладно, буду ее подозревать, но не считать убийцей, пока все не выясню.

Я позвонила в квартиру Тереховой, держа на изготовку свои просроченные «корочки». Они часто выручают меня, помогут и сейчас. Дверь открыла миловидная женщина, в выражении лица которой проскальзывали стервозные нотки. Она удивленно приподняла бровь и осведомилась:

— Вы к кому?

— Я бы хотела поговорить с Викторией Тереховой. Это вы? — вопросом на вопрос ответила я.

— Да, — не стала опровергать очевидное новоиспеченная богатая вдова. — Проходите. А вы по какому поводу?

Скорби на ее лице я не заметила. Подумаешь, муж. Подумаешь, умер. Именно такую мысль выражали ее круглые и выпуклые голубые глаза.

— Мне необходимо прояснить некоторые моменты касательно Павла Александровича, вашего мужа. Я понимаю, это, наверное, не к месту, но идет расследование… — Я придала своему лицу выражение сочувственной скорби.

Терехова обратила на мое бормотание столько же внимания, сколько его досталось бы какой-нибудь дурацкой статуе, окажись она на ее пути. Или столбу у дороги. Она настойчиво повторила приглашение:

— Да проходите же, не будем же мы разговаривать у порога? Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

Я вошла в уютную прихожую, оформленную в серо-голубых тонах, и, выскользнув из туфель, проследовала за хозяйкой квартиры.