Филипп Джиан - Вот это поцелуй! Страница 10

Главный символ торговой марки – пара туфель фирмы Бреннена из титана, метра три в длину, грациозно красовалась на ослепительно блиставшем неоновыми огнями панно; она возвышалась в центре зала, как могущественная богиня, наблюдающая за душами, преисполненная любви, властная и грозная. Продавцы… все, больше не буду… жрецы были молоды и загорелы, чуть презрительны, надменны, всех их можно было легко опознать (чтобы не принять за яппи под хмельком) по татуировке в виде той самой полосы ~ лимонно-желтого цвета: у кого на икре ноги, у кого на тыльной стороне ладони, а у кого и на затылке. Просто шикарно! Все это великолепие купалось в звуках гангста-рэпа. Коллекция одежды располагалась на полках и в шкафчиках, изукрашенных, как драгоценные ларцы. Все находилось под наблюдением мрачных бдительных охранников в двубортных костюмах и видеокамер – в частности, молодые посетители из трущоб, у которых руки были проворнее стрел. Очень, очень симпатичненько. Распрекрасная атмосфера. Чудесный, ошеломляющий мир. Я едва не соблазнилась летним спортивным костюмчиком, он был даже очень недурен. Made in China По стенам повсюду были вмонтированы плоские экраны, на которых можно было лицезреть Пола Бреннена: вот он выходит из магазина, вот он с развевающимися по ветру волосами прыгает в вертолет, вот он приземляется в одной из стран третьего мира и дарит мешки с рисом и поцелуи полуголым изголодавшимся детишкам. Очень трогательно! Просто супер!

Натан со всеми обычными предосторожностями внимательно рассматривал «Бреннен Спейс», как именовали последнюю новинку в обувной коллекции фирмы: туфли на подошве из композитного материала со встроенными внутрь датчиками. Они сами подгоняли плотность материала по весу хозяина и составу почвы, обеспечивая наибольшее удобство при ходьбе.

Я спросила его, как обстоят дела.

– Ну как? На каком все этапе?

– Они сейчас как раз передают сообщение из одного кабинета в другой.

– Он тебя не примет, Натан.

– Посмотрим. Мне надо составить общее представление. Попытка не пытка. Бери пример с меня. Проникайся общей атмосферой.

– Уже. Дело сделано. Я уже прониклась.

Натан – плохой полицейский. Вы мне скажете, что он не хуже других, но это ничего не меняет. Он делает свою работу. Да, он делает свою работу, и все. Но сверх этого, сверх процедур, которым нас обучают в полицейской академии, прежде чем вручить значки, полагаться на него – все равно что доверить вожжи слепцу, к тому же еще и глухому как пень. Я говорю это без злобы. Потому что это – чистая правда. Когда ему что-то подсказывает интуиция, можно быть уверенным, что он ошибается. В любом деле. Зачем это скрывать? К чему делать из этого тайну, это же не стыдно? Я знаю немало плохих полицейских, это не мешает им быть очень хорошими людьми.

С другой стороны, ему иногда везет.

Вот так, запросто добиться, чтобы Пол Бреннен нас принял, ну кто бы мог такого ожидать?

Я была ошеломлена. Мне на мобильник позвонил Рамон как раз тогда, когда нас под солидной охраной вели к частному лифту. Рамон беспокоился все сильней и предложил позвонить в полицию. Я призвала его сохранять спокойствие.

– Я не могу сейчас с тобой говорить Рамон.

– По-твоему, еще не нужно начинать разыскивать Фрэнка? Ты не думаешь, что уже пора?

– Я не могу сейчас с тобой говорить Рамон.

– Это на него не похоже, точно тебе говорю. Это же ужасно! Просто кошмар, тебе не кажется?!

– Я не могу сейчас с тобой говорить, Рамон.

Да, я была ошеломлена. Нам удалось проникнуть в святая святых, проникнуть в логово человека, общавшегося лишь с сильными мира сего, игравшего в гольф с монархами, тыкавшего президентам, целовавшегося с принцессами, спавшего со знаменитыми актрисами, раздававшего рис и просроченные лекарства самым обездоленным жителям планеты! По какому же волшебству мы проникли на его территорию? Оказывается, Натан, вооружившись своей самой обольстительной улыбкой, спросил, нельзя ли ему лично встретиться с главным начальником. Подумать только, какой-то ничтожный полицейский! Он спросил, возможно ли это, и ему ответили «да». «Да, это возможно». Это было вполне возможно! Да! Никаких проблем! Это я называю настоящим волшебством.

Я-то хороший полицейский. Я – женщина. У меня нюх. Я тут же сказала Натану: «Этот парень не заказывал убийство своей дочери. Можешь мне поверить». Но он лишь пожал плечами и впился зубами в сэндвич; что до меня, то я в тот момент жевала зеленый салат, политый лимонным соком.

– Контракт об убийстве Дженнифер Бреннен был подписан Полом Бренненом. Ты еще вспомнишь мои слова, ты увидишь, что я был прав. Мне подсказывает чутье. Контракт об убийстве Дженнифер Бреннен был подписан Полом Бренненом. Усекла?

– Чутье! Да я за твое чутье и ломаного гроша не дам. Уймись-ка лучше.

– Не смеши меня.

– Твое чутье… Господи, о чем ты говоришь?!

– Не смеши меня.

– Я видела этого типа минут пять, не больше. Три минуты. Но этого вполне достаточно. Это гораздо больше, чем требовалось. Послушай меня. Тебе женщина говорит: Пол Бреннен – это ложный след. Послушай, я ведь все чувствую. Каждый раз, я повторяю, каждый раз ты имел возможность убедиться, что я была права. Или нет? Каждый раз. Ничего не могу поделать. Я женщина, и я все чувствую. Хочешь пари?

– Еще как хочу! Пари с тобой? Еще бы! Ловлю тебя на слове, давай!

Он вдруг ужасно возбудился. Резким движением сорвал с руки часы-браслет и положил на стол.

– Ты не можешь спорить на часы.

– На что хочу, на то и спорю.

– Нет, только не на часы.

– Нет, спорим на часы, черт!

– Ты не можешь.

– Нет, могу. Могу, могу!

– Ты хочешь, чтобы я сказала, почему ты не можешь этого сделать? Ты настаиваешь?

Да, во время совместной работы мы с ним иногда ссоримся. Но я нахожу, что это нормально. Кстати, Натан – далеко не худший. На свете столько сволочей! Придурков, у которых слой мерзости во сто крат крепче железобетона и в сто раз толще трех матрасов, положенных друг на друга. Каждой женщине судьба уготовила однажды напороться на такого, а я их вижу с утра до вечера. И всю их мерзость. Этих козлов, не способных представить, что у меня есть мозги. Гораздо более развитые, чем их собственные, заметим. Даже если у меня толстая задница. Иметь толстую задницу – не худшая вещь на свете. Не то что этот жуткий слой мерзости!

Это я не о Натане. Нет. Он не посмеивается противным сальным смехом, как некоторые другие, не смотрит, как они, высокомерно или с мерзкой презрительной улыбочкой. Он обращается со мной как с равной – при учете наших с ним весьма различных умственных способностей, и на том спасибо. Все это я знаю… Но я столько оплеух уже получала, что стала злая, как раненый зверь. Знаю, знаю, я склонна все преувеличивать. Жизнь такая, пришлось научиться защищаться. Знаю…

Да, так вернемся к нашим баранам. Мне не хотелось бы вступать в борьбу с Полом Бренненом. Я думаю, он мог бы убить меня голыми руками. Да, я так полагаю. Два или три раза я встретилась с ним взглядом, и мне стало страшно. Как я уже говорила, женщины все чувствуют, по крайней мере, кое-что.

Он не предложил нам сесть. Даже не взглянул на нас, когда мы вошли. Он не торопился. Перед нами был мужчина с матовым цветом лица (ультрафиолет три раза в неделю?), с великолепной серебристой шевелюрой, в светло-сером костюме, с чрезвычайно белыми зубами. Его окружали предметы из ослепительно блестевшей стали и красного дерева. Вдобавок из окна открывался обалденный вид на город, который чудовищных размеров солнце заливало своим горячим светом.

Пол Бреннен уделил нам минуты три, не больше, да и то первая минута прошла в полном молчании, в мертвой, очень и очень тяжелой тишине. Взгляд Бреннена скользил с Натана на меня и обратно. Совершенно очевидно, он задавался вопросом, что такое он должен понять во всей этой истории, что такое от него утаили. Не галлюцинации ли у него. Неужели его заставляют думать, что эти два представителя закона – эти два ничтожных представителя закона – торчат здесь, на его ковре, и намереваются учинить ему допрос. В какой-то миг мне показалось, что он сейчас схватит свою цифровую камеру, чтобы заснять такой момент. А про себя я думала: «Ой-ой-ой!»

Действительно «ой-ой-ой!». В наших с Натаном ушах скоро загрохочет, как в ракетных двигателях, потому что наша дерзость не пройдет нам даром. Мне этого объяснять не нужно! Я так и видела, как светло-голубые глаза Фрэнсиса Фенвика (нашего шефа) станут почти белыми, так и видела, как Фрэнсис Фенвик (наш шеф) сожмет кулак и грохнет им по столу так, что закачаются фотографии его семейства; так и слышала, какие жесткие и оскорбительные, какие язвительные и гневные слова Фрэнсис Фенвик произнесет в наш адрес при встрече – ведь он предупреждал, что мы должны работать при расследовании этого дела в перчатках, со всеми предосторожностями и ни в коем случае не путать Пола Бреннена с простыми смертными. Я все это слышала, как наяву.