Андрей Троицкий - Суд Линча Страница 10

В мастерской по ремонту холодильников нашли предлог избавиться от него. Закон, как всегда, на стороне начальства. «Пойми, Сергей, с твоей болезнью нельзя работать с электроприборами, – сказал заведующий мастерской. – Один раз тебя уже током тряхнуло. Чуть дуба не врезал, врачи откачали, им спасибо. Давай не будем снова судьбу искушать. Другой раз так легко не отделаешься. И мне по шапке дадут, если начальство узнает. Скажут, почему держишь на опасной работе, рядом с электричеством больного человека», – он, видимо, хотел добавить «эпилептика», но почему-то постеснялся произнести вслух это слово. «Чуткий ты человек, – улыбнулся в ответ Денисов. – О людях все радеешь. Давай, рассчитывай меня. А напоследок желаю, чтобы и вас, Василий Родионович, током так долбануло, чтобы вы из порток своих грязных вылетели».

Идиоты. Ну что они понимают в медицине, что знают о его болезни? Эпилепсия – звучит пугающе. В их понимании эпилептик тот, кто без видимой причины вдруг валится с ног, бьется об пол головой и пена хлещет изо рта, как из пасти бешеной собаки. Денисов видел таких в клинике, нормальные с виду люди, потом бах – и понеслось. Один такой в столовой во время приступа опрокинул на свою промежность миску горячего супа. Припадки – зрелище не из приятных, но только и всего. Страшны не сами приступы. Страшно, когда на тебя косятся, как на прокаженного. О бессудорожной форме эпилепсии многие и представления не имеют, но от этого не легче.

– Заходите, пожалуйста, – блеснула и исчезла лысая голова профессора Синенко.

Денисов поднялся, легкое волнение не улеглось. Он толкнул дверь, поздоровавшись, переступил порог. Синенко мыл руки, склонившись над раковиной в углу кабинета. Профессор снял с крючка полотенце. Опустившись на стул, Денисов бросил взгляд на остатки обеда на дальней тумбочке: кусок недоеденного хлеба с маслом, пустая банка из-под рыбных консервов, полстакана чая. Профессорская трапеза.

– Что, я безнадежен?

Денисов задал свой главный вопрос полушутя, полусерьезно.

– Результаты анализов готовы, – сказал Синенко вместо ответа. Он разматывал на столе бумажный рулон, разглядывая начертанные на бумаге три волнистые линии. – Это ваша электроэнцефалограмма, что прошлый раз делали. Запись биотоков головного мозга.

– Да, мозг, я вижу, ещё работает, – невесело пошутил Денисов.

Прошлый раз в соседней комнате медсестра с веселой физиономией уложила его на кушетку, утыкала голову какими-то присосками, нажала кнопки на металлическом ящичке.

– И о чем вам говорят мои биотоки? Жить буду?

Синенко продолжал разматывать бумажный рулон.

– Расскажите, как вы получили эту травму мозга.

– Дело давнее, – Денисову трудно было начать. – Это произошло более шести лет назад. Я тогда работал мастером по ремонту холодильников. Но не отказывался ни от какой халтуры. Однажды знакомая попросила меня подключить ей новую электроплиту. Короче говоря, плита оказалась неисправной, меня долбануло током. Триста восемьдесят вольт. Это, знаете, ощутимо. На две-три минуты я потерял сознание. Пришел в себя, лежу на полу, хозяйка набирает телефон «скорой», думала, что я уже того…

– В какое место вас ударило током?

– В плечо ударило, дело летом, жарко, на мне майка без рукавов, голым плечом я коснулся провода.

– Компьютерная томограмма показывает рубцовое изменение в лобно-теменной области. Поэтому можно заключить: причиной рубцовых изменений мозга стала эта самая электротравма. Да, трехфазный ток, напряжение триста восемьдесят вольт может вызвать подобные изменения. Вот и элептогенный очаг. Скажите, когда вы пришли в себя после электрошока, на плече остался какой-то след?

– Да, на правом плече и на правой ладони были видны такие красноватые неровные линии, похожие на молнии, – Денисов повернул к глазам правую ладонь и посмотрел на неё так, будто давняя отметина проступила вновь. – Позже, спустя какое-то время, эти молнии исчезли. Потускнели и исчезли.

– Вам повезло, – профессор отложил ручку в сторону. – Если бы ток прошел сквозь сердце, мы бы здесь не разговаривали. Вы, батенька, из везунчиков.

– Я ведь заработал эпилепсию.

– Вы остались живы, это главное, – сказал Синенко. – Головные боли начались сразу после той травмы или несколько позднее?

– Спустя месяц, может, полтора. Сильные головные боли, но они довольно быстро прошли. Позднее со мной начались какие-то странные вещи. Я начал как бы выпадать из событий. Сижу, например, разговариваю с человеком, ну, как с вами, и вдруг отключаюсь от происходящего, будто кто-то щелкнул кнопкой в моей голове и я выключился. Потом этот кто-то снова щелкнул кнопкой, включил меня, как робота. То время, когда я был отключен, я не помню. Есть для этого, наверное, какой-то медицинский термин.

– Птималь – так это называется, – уточнил Синенко, – малоэпилептические припадки. – Вы испытывали какие-то ощущения перед началом приступов?

– Вот разве что запах. Неприятный запах, будто тухлым мясом пахнет. Очень резкий. Но он, этот запах, появился уже позже, когда приступы стали длительными. Возникает он откуда-то, а следом, через одну-две минуты, начинается приступ.

– Когда вы впервые обратились к врачу?

– Обратился, но не я, родственники, – сказал Денисов. Это было неприятное воспоминание. – У меня начались, ну, эти выключения, а тетка вызвала психиатров. Приехали врач и два санитара, я пришел в себя уже в психушке. А я был в беспамятстве.

– В сумеречном состоянии, – поправил Синенко.

– В общем, обо всем, что со мной происходило во время последнего приступа, я узнал позже, когда выписался из больницы. Тетка рассказывала: я вдруг перестал её узнавать. Зачем-то взял телевизор и попытался его вынести из квартиры. Тетка позвала соседей, те встали у меня на дороге, начали уговаривать. Тогда я поставил телевизор на пол и ударил соседа по лицу, оказалось, сломал ему нижнюю челюсть.

– Не мудрено при вашей комплекции и росте, – вставил Синенко. – На будущее, попросите родственников больше не звать соседей, если случится что-нибудь подобное. Знаете, бессудорожная эпилепсия – болезнь плохо изученная. Процессы, происходящие на уровне подкорки, не ясны по той причине, что сама подкорка мозга плохо исследована. И все-таки унывать не следует. Сейчас много новых лекарств, хороших. Скажите, в последнее время как часто повторяются эти приступы? И сколько они длятся?

– Приступы бывают один-два раза в месяц. Длятся они по-разному. Бывает, час, бывает, дольше.

– Мне нужен честный ответ: мои дела плохи?

Стало слышно, как дождевые капли барабанят по подоконнику.

– Могу сказать уверенно: изменения пока далеко не зашли. А вы сами не замечали за собой, что ваш характер начинает меняться? Появились несвойственные вам раньше злобность, злопамятность, расчетливость, педантичность?

– Не могу ответить с уверенностью.

– Вы сами настаивали на откровенном разговоре. А правда такова: у вас без регулярного лечения может наступить слабоумие. Конечно, не сразу, со временем, с годами. Многое будет зависеть от вас.

– Моя болезнь вообще лечится?

– Слабоумие можно отсрочить, оттянуть, – Синенко повертел в пальцах ручку. – На очень длительную перспективу. В прошлый раз вы, Сергей Сергеевич, рассказывали, что работаете маклером. Значит, ваш рабочий день длится двенадцать, а то и четырнадцать часов. Это много, даже слишком много. А лично для вас просто убийственный график. Я понимаю, вы делаете деньги, это интересное, захватывающее занятие. Но не для вас, такая работа вам строжайшим образом противопоказана. Болезнь начинает быстро прогрессировать. Наступит ухудшение, может, в самом скором времени неминуемо наступит. И вот ещё что, – Синенко чмокнул губами и снял очки. – Это важно. Может случиться такое, что вы нарушите закон, совершите преступление.

– В таком случае безнаказанность мне обеспечена? – шутя, спросил Денисов.

– Если преступление совершено в сумеречном состоянии и экспертиза подтвердит этот факт – безнаказанность обеспечена, – лицо Синенко оставалось серьезным. – Но симулянтов разоблачают. Вернемся к нашей проблеме. Вы, Сергей Сергеевич, поймите, я не драматизирую ситуацию. Вот передо мной ваша компьютерная томограмма, вот электроэнцифалограмма, можете забрать их с собой, показать другому специалисту. Скорее всего, вам скажут то же самое, что сказал я. Нужен покой и ещё раз покой, меньше работы, меньше нервной нагрузки. Лучше, если есть такая возможность, вообще закончить свою трудовую деятельность. Сбалансированная диета, полное воздержание от спиртного. На худой конец, сделайте хотя бы годичный перерыв. И, наконец, необходимо длительное стационарное лечение, для начала – обследование.

– Значит, опять в психушку? – Денисов смотрел куда-то в пространство. – Один раз я уже побывал в таком заведении, возвращаться туда мне не хочется. Компания слабоумных. Словно в будущее свое заглядываешь. Один мажет говно на хлеб, другой мочится на стену в коридоре, третий голяком гуляет. Я же не такой, пока что не такой.