Ллойд Биггл-младший - Шерлок Холмс и дело о фруктах Страница 10

— Это проклятое дело в Оксфорде может тянуться целую вечность, если шантажист попытается играть, даже когда все его карты побиты козырями, — продолжал Шерлок Холмс. — Я приеду в Хэвенчёрч, как только оно закончится.

Когда я вновь встретился с мисс Квалсфорд на вокзале Чаринг-Кросс, она отнеслась ко мне совершенно как хозяйка к вновь нанятому слуге. Она не была уверена ни в моей компетентности, ни в моей благонадёжности, но была готова предоставить все возможности проявить себя.

Поскольку она определённо считала меня совершенно юным и неопытным существом, ни о каких доверительных беседах между нами не могло быть и речи. Разумеется, дело обстояло бы иначе, будь на моём месте Шерлок Холмс.

Путешествие продолжалось почти два с половиной часа, и за это время мы едва обменялись несколькими словами. Как только поезд двинулся, мисс Квалсфорд вынула из сумки книжку и погрузилась в чтение. Я же начал размышлять, пытаясь прийти к первым заключениям. Прежде всего я пришёл к выводу, что у Квалсфордов должна быть весьма приличная библиотека. Мисс Квалсфорд читала книгу в изысканно украшенном кожаном переплёте. На корешке была вытиснена золотом большая витиеватая буква «К». К сожалению, со своего места я не смог прочитать название книги, поэтому мне пришлось отложить вынесение суждения относительно литературного вкуса мисс Квалсфорд и содержания их семейной библиотеки.

Несколько раз мисс Квалсфорд поднимала на меня свои глубокие синие глаза. Но эти мимолётные взгляды означали лишь, что она желала проверить, удобно ли мне и не нуждаюсь ли я в чём-либо.

В Ашфорде мы пересели на ветку, которая шла на юго-восток к Рею и Гастингсу. Я пытался разглядеть ту необычную местность, о которой говорил Шерлок Холмс. Но за окном была лишь тёмная, безлунная ночь. Поэтому мои первые впечатления ничем не отличались от обычных.

Мы постояли несколько минут на станции Эплдор, которая состояла из ряда плохо освещённых зданий. Как только поезд отправился, мисс Квалсфорд поднялась и начала собирать свой багаж. Я помог ей, взяв свёрток с купленной ею материей.

Едва поезд остановился в Хэвенчёрче, я открыл дверь и вышел на платформу. Я повернулся, чтобы помочь мисс Квалсфорд. но пожилой слуга в ливрее, опередив меня, выступил вперёд, принял её дорожную сумку и предложил ей руку.

— Добрый вечер, мисс Эмелин, — сказал он.

— Добрый вечер, Ральф, — ответила она. — Как здоровье миссис Квалсфорд?

— Немного получше, мисс Эмелин.

— За доктором посылали?

— Он заезжал сегодня утром.

Поезд тронулся, и вскоре его огни исчезли в отдалении, оставив нас в темноте. С поразительной расторопностью слуга забрал всю кипу сумок и свёртков и повёл нас к ожидавшей рядом рессорной двуколке. Он помог мисс Квалсфорд усесться. Я стоял сзади, надеясь, что он зажжёт фонари, но, похоже, они вовсе отсутствовали.

Я знал, что в двуколке было место только для возчика и одного пассажира, и приготовился найти себе местечко среди багажа. Но мисс Квалсфорд не допускавшим возражений тоном потребовала, чтобы я сел рядом с ней, и сама взяла в руки вожжи. Меня несколько встревожила перспектива поездки в такой кромешной тьме. Однако я начал успокаивать себя, убеждая, что, вероятно, мисс Квалсфорд проделывала этот путь десятки, а то и сотни раз. А главное, этот путь был знаком и лошади. Я вскарабкался в двуколку, проигнорировав протянутую руку Ральфа; он уселся на багаже. Через минуту мы уже катили в ночи по неровной деревенской дороге, и я скорее почувствовал, нежели увидел необычность местности, которая нас окружала.

Не было никаких ориентиров. Темнота неба словно бы переходила в черноту плоской земли, которая, как я узнал назавтра, некогда была морским дном. В этом погруженном в ночь пространстве не существовало границ между твердью и воздухом. До сих пор я жил в мире, который никогда не менялся и казался воплощением ничем не нарушаемой стабильности. Создав горы и долины, Господь оставил их неизменными, и постепенно они стали такими древними, что теперь мы не могли представить себе их возраст. Здесь всё выглядело иначе. Здесь Господь экспериментировал, пытаясь создать новые образования, смешивая море и сушу и тут же, в обозримых временных пределах, меняя своё решение. Поэтому бывшие порты оказывались за многие мили от моря, острова вместо воды окружены были фермами, а реки пересыхали. В свою очередь, человечество также занималось экспериментами, как бы вступая в прямое соревнование с самим Всевышним.

Казалось, земля была погружена в какое-то первозданное спокойствие, на фоне которого выглядели никчёмными страсти столетиями населявших её жителей. Она лишь слегка поддавалась их усилиям и снова застывала, полная того исконного покоя, который могло нарушить лишь прикосновение десницы всемогущего Господа.

Мы медленно двигались во тьме ночи, которая составляла одно целое с окутанной ею землёй. Мы следовали по бесконечным поворотам и зигзагам невидимой дороги, и, думаю, быстрее преодолеть их вряд ли можно было бы даже днём.

Неожиданно копыта лошади прогрохотали по мосту, а затем зацокали по камням. Дорога стала ровнее, поскольку была усыпана гравием. Затем она начала подниматься в гору. Впереди и над нами то тут, то там засветились отдельные огоньки. Мы въехали в деревню.

Хэвенчёрч представлял собой две длинные неосвещённые улицы, состоявшие из старых зданий, находившихся в разной степени разрушения. На моё счастье, в разрыве облаков появилась луна. Недавно было полнолуние, и серебристый свет немного смягчал жалкий вид открывшихся моему взору строений.

В конце вереницы домов стояла заброшенная ветряная мельница, выглядевшая как часовой, давно скончавшийся на своём посту. Мы поехали по более накатанной части Главной улицы, и я с любопытством стал осматриваться вокруг. За открытой дверью кузницы грузный фермер критически наблюдал за кузнецом, подковывавшим его лошадь при свете фонаря. Я подумал, что преуспевающий кузнец вряд ли прервёт свой отдых, чтобы выполнить работу, которую вполне можно отложить на завтра. Кроме того, в деревне обнаружилась гостиница, бакалейная лавка, магазин тканей, пекарня, колёсная мастерская, ещё одна бакалейная лавка — традиционный набор учреждений, предлагающих товары и услуги в любом небольшом селении. Их убогий вид наводил на мысль, что доходы местных торговцев невелики и они едва сводят концы с концами, а молодой доктор, с любопытством глазевший на нашу двуколку из своей приёмной, получает часть гонорара продуктами, а остальную — чеками, которые не оплачиваются. Даже общественные дома носили отпечаток неухоженности.

Колокола отбили четверть. Казалось, они прозвонили прямо над нашими головами, но церкви я не видел. Это был отражённый звук, зависший в окружавшем нас воздухе.

Блеск фонаря привлёк моё внимание к магазину, который явно отличался от остальных: его недавно покрасили, название, выведенное большими позолоченными буквами, гласило: «Квалсфорд. Компания по импорту».

— Это семейное предприятие? — спросил я мисс Квалсфорд.

Она настолько погрузилась в свои мысли, что вздрогнула при звуке моего голоса и недоуменно обернулась ко мне. Как бы очнувшись, она извинилась, и мне пришлось повторить свой вопрос.

— Это фирма моего брата, — объяснила мисс Квалсфорд. — Он возлагал на неё большие надежды.

Компания по импорту, находившаяся в отдалении от какого-либо порта, являлась ещё одним признаком странности этих мест. Или она свидетельствовала в пользу версии о самоубийстве брата мисс Квалсфорд. Если он возлагал большие надежды на подобное предприятие, то его неизбежно ожидало и большое разочарование. «Интересно, успел ли он его испытать», — подумал я.

В это время мы проезжали мимо прелестной старой гостиницы под названием «Королевский лебедь», и я, запинаясь, произнёс:

— Я хотел бы остановиться в деревне.

— В поместье достаточно свободных комнат, — резко ответила мисс Квалсфорд. — Правда, мы сначала должны узнать мнение жены брата. «Морские утёсы» теперь принадлежат ей.

Мы съехали с Главной улицы на ухабистую грунтовую дорогу, которая продолжала подниматься вверх. Неожиданно слева возникла огромная тень: это была церковь. После того как она осталась позади, дорога совсем сузилась и превратилась в извилистую, изрытую колеями сельскую тропинку. Луна опять исчезла, и двуколка перемещалась в темноте, задевая то справа, то слева ветви деревьев. Ни я, ни мисс Квалсфорд не видели дорогу, но лошадь продолжала невозмутимо трусить вперёд.

Я почти ничего не разглядел и когда мы прибыли в «Морские утёсы». Сначала мы резко повернули, затем круто поднялись в гору, снова свернули, и наконец в конце парка перед нами появилось огромное здание. Свет горел только в нескольких его окнах.

Двуколка остановилась перед домом, слуга спрыгнул и помог мисс Квалсфорд сойти на землю. Она мягко заговорила с ним, однако в её голосе слышалась тревога. Я спрыгнул с другой стороны и развернулся, чтобы помочь слуге разобраться с нашими вещами и свёртками. Но мисс Квалсфорд положила руку мне на плечо и сказала: