Фридрих Незнанский - Убийство в состоянии аффекта Страница 10

Волочаев сломал ногу и несколько месяцев провел в гипсе, предаваясь невеселым мыслям о тяжести человеческой судьбы. Кость срасталась плохо, врачи утверждали, что случай уникальный: такой неудачный перелом бывает раз в сто лет.

…В восьмом классе Волочаев влюбился. Катя Молчанова была его ровесницей, но училась двумя классами старше. И в другой школе – в соседней. Девушка была красивая, бойкая, любила дискотеки и молодых людей в дорогих автомобилях. Дорогого автомобиля у Волочаева не было. Этот свой недостаток влюбленный прекрасно осознавал, но не в силах был ничего с собой поделать. Раз увидев Катю на улице (беспечное небесное создание в мини-юбке, густая челка, сигарета в тонких нежных пальцах), он решил, что это – судьба. Забегая вперед, скажем, что это действительно была судьба, но не такая, какой представлял себе ее Василий.

Неожиданно для окружающих Волочаев стал завсегдатаем самой популярной в районе дискотеки. Подсмотрел и выучил несколько танцевальных па. Вызывал насмешки своей неуклюжей бойкостью в потной толпе трясущейся под музыку тусовки. На насмешки не обращал внимания. Спустя полтора месяца решился небрежным кивком (этот кивок он неделю репетировал перед зеркалом) пригласить Катю на медленный танец.

По окончании дискотеки его отвели в сторону трое и ласково объяснили, чтобы он не смел к известной особе и близко подходить. Что хватит с него девчонок и из своей школы и что данная дискотека вообще, без всякого сомнения, впредь сумеет обойтись без его присутствия. Волочаеву запомнились формулировки «козел в кепочке» и «шпендик бесхвостый». Однако объяснениям он не внял. На следующий день явился на дискотеку и снова танцевал с Катей. Потом проводил ее до дому.

На обратном пути в одном из переулков рядом с ним остановился новенький «Форд», из которого вылезли четверо в кожаных куртках.

Волочаева очень сильно побили. Приемы восточных единоборств не помогли: оказалось, что кроме теории очень важна практика. Кроме того, темный переулок – это не тренировочный зал, а четверо гораздо больше, чем один.

От Кати Василий отступился, даже не встречал ее потом никогда. Но привычные размышления о своей неудачливости на этот раз привели к совершенно неожиданным результатам. Возложив всю вину за несправедливость, творящуюся в мире, на людей в дорогих машинах, Волочаев решил, что будет мстить этим людям всю свою жизнь. Не могло быть сомнений в том, что на трудовые доходы приобрести себе «Тойоту» или «Форд» нельзя ни в коем случае. Следовательно, все ненавидимые им люди – преступники, которые обманывают, обворовывают и грабят общество. Кто же напрямую борется с преступниками? Разумеется, представители власти: оперативные работники, следователи, криминалисты. Василий уже заранее предвкушал холодок вороненой стали табельного оружия в своей ладони. Решено: он пойдет работать в соответствующие органы.

Бывает, что навязчивая идея полностью завладевает и менее заурядными людьми, чем Василий Волочаев. Для него же она превратилась в манию. Боясь насмешек, он стал учиться еще лучше. Больше уделял внимания своему физическому развитию. Со злорадным удовольствием прочел несколько детективных романов.

Завершив среднее образование, поступил на юридический. Своей сосредоточенностью на занятиях и вдумчивой целеустремленностью вызывал даже некоторое недоумение. Почтительное – у преподавателей. Снисходительно-насмешливое – у сокурсников. В связях, порочащих его, замечен не был, да и не мог быть: самое предосудительное место, в котором он бывал, – кинотеатр. Волочаев обожал детективные фильмы. Женщин избегал. Те даже обижаться начали. Но Василий не обращал внимания на такую ерунду. Заветная цель была все ближе и ближе.

По окончании учебы Волочаев был направлен в одну из окружных прокуратур стажером. В течение полутора лет занимался почти исключительно писаниной – серьезных дел ему почему-то не доверяли, но внушали, что составление описей и копий протоколов – дело тоже серьезное. Волочаев ворочал кипами бумаг, сутками не отходил от компьютера, но никогда не жаловался. Верил, что час его придет.

И верно – час пришел. Очевидно, добросовестность и терпеливость вознаграждаются не только в романах. Волочаев наконец стал следователем Прокуратуры Центрального округа города Москвы. Заполнил нужную анкету. Потом – еще одну. И еще. Потом долго входил в курс дела. Точнее, нескольких дел сразу. Месяцами не отводил взгляда от дисплея. Стал забывать, что у него есть личное оружие. Решил, в конце концов, что жизнь, в сущности, все-таки не удалась, что на работе его не ценят, затирают.

И вдруг свершилось. Ему поручили дело. Собственное. Важное. Да еще какое важное – убийство! Волочаев воспрял духом. К месту преступления спешил, едва не подпрыгивая от нетерпения на сиденье машины. Эх, жаль искать никого не надо. Преступник дожидается следователя Волочаева прямо над телом жертвы. Владимир Коробков. Я тебя выведу на чистую воду, Владимир Коробков! Ты у меня попляшешь!…

Каким образом следует выводить на чистую воду человека, который никоим образом не отрицает своей вины, и почему этот человек должен вдруг плясать – об этом Волочаев не задумывался. Почему ему, совершенно неопытному следователю, поручили такое важное дело – тоже.

Думал обо всем этом адвокат Коробкова – Юрий Гордеев. Думал с того момента, как был введен в курс дела. А перед встречей с Василием Волочаевым, следователем окружной прокуратуры, думал особенно напряженно…

…Закончив трапезу, Гордеев подозвал официанта и спросил счет. Взглянул на часы: как раз самое время. Добродушно вложил в принесенную официантом папочку довольно крупную купюру сверх счета – на чай. Бывший до этого довольно мрачным, посредник между кухней и желудком алчущих клиентов оживился, заулыбался даже:

– Приходите к нам еще. У нас всегда рады гостям.

Нет, все– таки до европейского сервиса нам далеко. Даже для того, чтобы поблагодарить клиента за чаевые, обслуживающий персонал пользуется расхожими фразами из телевизионных реклам. Впрочем, ладно. Официант ведь не обязан иметь филологическое или профессиональное актерское образование…

– Обязательно зайду. У вас очень хорошо кормят.

– Вы знаете, – доверительно улыбнулся официант, – я, честно говоря, студент ГИТИСа, актер. Вот никак нигде по специальности устроиться не могу.

Однако… Несколько озадаченный таким поворотом дела, Гордеев наконец расхохотался и хлопнул незадачливого служителя Мельпомены по плечу:

– Ничего, друг, прорвемся. Зовут-то тебя как? Потом, когда прославишься, я об этой встрече приятелям рассказывать буду.

– Славик меня звать. Гордеев.

– Гордеев? Ну, ну…Запомню.

– Правда? – Парень просиял.

– Не сомневайся.

Так. К чему бы все это? Впрочем, ладно. Гордеев вышел на улицу, которая в этот час была полна людьми: мелкие чиновники, представители различных фирм и прочие несчастные, которым приходится в ожидании законного отпуска проводить летние дни в столице, спешили воспользоваться обеденным перерывом, чтобы утолить голод и жажду общения друг с другом не на глазах у строгого начальства. Много было в этой толпе и праздношатающихся, глазеющих на Москву туристов: робких и от робости слегка агрессивных провинциалов-соотечественников; беззаботных, поминутно щелкающих фотоаппаратами иностранцев в шортах и легкомысленных панамках… Где-то в этой толпе спешит сейчас, наверное, к месту работы и следователь Волочаев…

Но Волочаев был уже на месте. И немедленно принял Гордеева в своем рабочем кабинете.

Симпатичный, в сущности, паренек. Таких в кино снимают в ролях положительных, но нескладных персонажей. Курносый нос, веснушки. Копна рыжеватых волос. Серые глаза навыкате. Огромные, ставшие с самого начала разговора пунцовыми, уши. Трубку курит. Не идет она ему – трубка-то. Тоже мне Шерлок Холмс. Гордеев улыбнулся.

Его собеседник в ответ на улыбку прервал начатую фразу (и правильно, между прочим, сделал, а то окончательно завяз бы в куче междометий) и стал полностью малиновым. Даже веснушки пропали. Как рак вареный, прости, господи, за избитое сравнение.

Однако мысль о вареном раке подала Гордееву блестящую идею. Он еще раз улыбнулся (теперь ободряюще) и спокойно поинтересовался:

– А вы уже обедали сегодня?

– Да какая тут еда – голова кругом от всего этого идет! Вы себе не представляете, – парень говорил почти жалостливо.

– Думаю, что действительно пока не очень представляю. Но моя задача – представить себе все обстоятельства дела очень хорошо. Опираясь на факты. И без излишних эмоций. Поэтому пойдемте-ка, я вас угощу обедом. («Черт с ним, – подумалось, – съем еще одного морского окуня, готовят действительно неплохо».) А во время обеда вы мне все спокойно расскажете.

– Не знаю, – Волочаев явно растерялся.

– Поверьте, коллега, с юридической точки зрения никто не сможет утверждать, что обед в кафе – это подкуп следователя со стороны адвоката. И мне и вам действительно будет удобнее поговорить о деле в неофициальной обстановке.