Марина Серова - Черные псы Страница 10

- Да ну, это вряд ли, - покачала головой я, - ей и так неплохо жилось.

В этот момент мы достигли вершины холма, с которого начиналась гряда, где в километре от нас высились два столба. Болото простиралось перед нами - кажущееся громадным пространством мрака, в которой по непримятой траве ступают лапы черных порождений тьмы...

Я далека от мистики, но события последних часов изменили мое мнение об этих спорных вопросах бытия... Мы шли тихо, все время ожидая зловещего воя или дробного топота, нарастающего за нашими спинами, но нет...

И одно имя, одно имя непрестанно крутилось в моем мозгу: Эвелина, Эвелина, Эвелина.

- Опа! - сказал Дима, поднимая фонарь высоко над головой. - Ну, и где ж, братан, твои трупы?

На лужайке возле столбов было пусто.

- Вот здесь... - пролепетал Кузнецов, подходя к маленькому пригорку в пяти метрах от столбов. - Здесь он лежал.

- И где он? - Охранник грозно приблизился к Кузнецову вплотную. - Где, я тебя спрашиваю?

- Дык не я ж его загрыз! - растерянно ответил тот. - Не знаю...

- А может, его и не было? - рявкнул бугай, резко ткнул дулом "узи" в подбородок Кузнецова. - Может, ты да Баскер твой придумали - про псов?

Он нажал сильнее, и Кузнецов от боли задрал голову.

Я подошла ближе и тронула Диму за локоть.

- Если бы это было так, я не думаю.., что этот молодой человек.., привел нас к месту, где они убили.., якобы убили вашего шефа.

- Может, они убили его не здесь, - тупо сказал другой охранник.

- Да, а здесь почему-то вся трава в кровище, будто быка разделывали, резко сказала я.

Дима опустил фонарь, освещая пространство вокруг себя.

- М-да, - процедил он, - верно, его отсюда уже.., м-м-м. Ну, прости, коли так, братан! - обратился он к Кузнецову.

- Да и-и-и.., ничего! - пробурчал тот, растирая подбородок, пострадавший от тесных контактов с "узи".

- Марик! - резко окликнул напарника Дима." - Посвети-ка вон там... Где, ты говоришь, псина лежала? Ну-ка, пойдем посмотрим. Марик, свети, идиот, а то я по склону... Что-то не светится там никакого черного пса...

Пока троица спускалась, мы с Бельмовым, боязливо ежась, осматривались вокруг и, не заметив ни единого просвета в тьме болот - просвета, несущегося на нас фосфоресцирующим пятном гибели, - быстро осмотрели место происшествия.

- Конечно, я не Шерлок Холмс, - наконец сказала я, - но могу сказать, что псы существуют на самом деле, а не только в бреднях Суворика, Кузнецова и Баскера. Погляди! - Я ткнула пальцем в отпечаток громадной собачьей лапы. - Может, они и не с корову, но не хуже конандойловского пугала.

- Ага, - процедил Бельмов, - я думаю, что более детальный осмотр надо перенести на утро.

- Следов человеческих ног не видно, - продолжала я, - но человек наверняка был на этом месте. Ведь не собаки же унесли Аметистова?..

- Ага, - замогильным тоном пробормотал Бельмов, - если они не оборотни... - И он скорчил жуткую морду, отчего мне едва не стало смешно здесь, на месте страшного и таинственного преступления!

- Эй, сыскари! - окликнула я троицу у подножия холма. Те шарили в ивовой рощице и, судя по доносившимся ругательствам, изрядно промочили ноги. - Что там у вас?

- Кроме болота, ничего! - буркнул Дима. - Вылезаем, мужики, скомандовал он, и Кузнецов с Мариком полезли вслед за ним. - Не знаю, что вам там по пьяни пометилось...

Замерзшие и усталые, мы поплелись домой, Дима злобно клацал зубами и едва не пристрелил какого-то мужичонку со спиннингом, кормушкой и прочими атрибутами рыбалки, который, вероятно, боялся опоздать на утренний клев. Мужичок попался нам на самом выходе из низины, в которой и было, собственно, болото. Вероятно, он вспомнил всех своих ангелов-хранителей, когда прямо из тьмы на него вышли вооруженные люди и, приставив к голове какой-то жуткий автомат, спросили, не разводит ли он случаем собак.

Таковы были милые шутки Димы.

Около четырех утра мы пришли к даче Баскера и тут же повалились спать, сморенные нечеловеческой усталостью.

- Вот и отметили День Победы, - коротко резюмировал Бельмов. - Все как в песне:

"...Здравствуй, мама, возвратились мы не все, босиком бы пробежаться по росе-е-е..."

Вокальные данные у надежды российской журналистики были не ахти, но я все равно порадовалась, что исполняет эту, бесспорно, хорошую песню не Казаков...

Глава 5

ОСОБЕННОСТИ ПСИХОАНАЛИЗА ДОКТОРА СОЛОВЬЕВА

Ближе к утру - часов около пяти - я проснулась от странных звуков за стеной. Сначала я подумала, что мой сон нарушил Кузнецов, храпящий на диване у противоположной стены. Но, прислушавшись, я призналась, что возвела напраслину.

Звуки шли из-за стены. Они были похожи на бубнящее бормотание, прерываемое болезненными стонами, как от приступов накатывающейся боли, то сливались в какой-то вой на одной ноте, иногда срывающийся в визг и всхлипывание.

Я осторожно поднялась и - благо я спала одетой - вышла в коридор. Подойдя к соседней комнате, я обнаружила, что двери ее закрыты изнутри, ибо все мои потуги повернуть ручку окончились плачевной неудачей.

"Ах, вот как, - пробормотала я, - мое любопытство, конечно, переходит все границы, но я все равно посмотрю, что там происходит.

Я чувствую, что это важно..."

Ах, интуитивно!.. Ладно, где там мои двенадцатиграннички? Только быстро, чтобы не терять времени.

4+13+27

Я недоуменно поморщилась и перебрала в памяти ряд возможных вариантов ответа, если она, память, вдруг в чем-то подвела меня. Нет, ошибки быть не может.

"Только женщинам простительны слабости, свойственные любви, ибо ей одной обязаны они своей властью".

"Какие там еще слабости, - возмущенно подумала я, - у меня целую неделю ни одного мужчины не было!" Такой сезон отчаяния и одиночества целых семь дней! - выдавался нечасто.

Впрочем, посмотрим, что там в соседней комнате...

Я осторожно открыла окно и, перекинувшись через подоконник, зафиксировала ноги на карнизе. Вниз лучше не смотреть, все-таки третий этаж дома с потолками по три метра, так что никакой собаки, если что, не потребуется.

Разве что кости с тротуара подъесть.

Я медленно продвинулась до окна и заглянула в промежуток между неплотно задернутыми тюлевыми занавесками.

Ну конечно, как я могла не распознать природу этих звуков! "Вот что значит воздержание на протяжении аж семи дней, - раздраженно подумала я. Теряешь нюх, дорогая!"

Большая комната была оборудована под спальню. Огромное трюмо отображало роскошное двуспальное ложе, на котором среди скомканных белых простыней и раскиданных подушек виднелись два обнаженных тела. Мужчина лежал на спине, и мне были видны только ноги его, обращенные к окну. Вся верхняя часть его тела была скрыта ритмично двигающимся телом женщины, сидящей на нем верхом. Мне не обязательно было видеть ее лицо - достаточно было один раз увидеть эту изумительную фигуру с великолепными очертаниями полных бедер, тонкой изящной талией, грациозно выгибающейся спиной увидеть тогда, в бассейне! - чтобы понять, что это Эвелина Баскер.

"Позвольте, - недоуменно произнесла я, - а кто же в таком случае ее любовник?.. Уж точно не Андрей, который валялся в одной из спален второго этажа с тремя травмами черепа!

Господи, какая же я дура, - невольно выругалась я про себя, - это надо же спутать Эвелину с ее сестрой Леной! Ну конечно, тогда все просто, а этот мужчина, разумеется, Фил".

Я уж хотела оставить свои наблюдения, но в этот момент женщина вскрикнула сильнее обычного, ее дыхание перешло в прерывистый, глубокий хрип, тело задергалось почти конвульсивно, и со стоном она рухнула назад, на спину, запрокинув голову и открыв лицо.

Это была не Лена Солодкова. Это бледное, влажное от экстаза лицо с полуприкрытыми большими глазами и ярко-красным коралловым ртом - по-моему, со вспухшими от укусов и поцелуев губами - могло принадлежать только Эвелине Баскер!

Она пошевелилась, разметав скомкавшиеся под головой волосы и выбросив вперед закинутые под затылок руки. Мужчина лежал неподвижно, на лицо его упала простыня, но даже так - даже если предположить, что я не знала бы о недугах Баскера - я могла точно утверждать, что это не муж Эвелины.

И тут мужчина приподнялся, и я узнала строгие черты и холодные голубые глаза доктора Соловьева.

Но если бы черты были строгими, а глаза холодными! Я отказывалась верить, что передо мной Соловьев, но это был, несомненно, он.

Соловьев сел и положил руки на грудь лежащей перед ним Эвелины. Конечно, там было на что положить - размер не меньше четвертого, прикинула бы я в иной ситуации, но не это и даже не несомненные достоинства фигуры психоаналитика, стройной грациозной и мускулистой, с широкими плечами и массивными, но тем не менее изящными почти по-женски руками, - нет, не это привлекло мое внимание.

Соловьев неотрывно смотрел на Эвелину, и столько мучительной страсти отражал его обычно бесстрастный взор... Его рука протянулась дальше, коснулась лба женщины, и длинные пальцы нежно погладили прядь волос, еще и еще...