Аркадий Карасик - NEXT-3: Венок для Лавра Страница 10

Клавдия любила спать и засыпала мгновенно. Положит голову на плечо мужа, уткнется носиком в его шею, пару раз удовлетворенно вздохнет и — отключается. Сначала дышит спокойно, ровно, потом, будто вспомнив что-то приятное или, наоборот, неприятное, начинает выводить рулады, постепенно переходящие в храп.

Если она переутомилась на кухне или на участке, этот храп звучит несколько раздраженно, вот, дескать, жизнь пошла взбалмошная, даже всласть похрапеть не удается. Если засыпает после жарких супружеских об»ятий, звучит совсем другая «мелодия» — сладкая, благодарная.

Женщина уверена: в проблемах секса, как и в остальной жизненной сфере, должен быть определенный порядок, высокопарно выражаясь, протокол. Время, когда этот «протокол» предусматривал прогулки под луной, объяснения в вечной любви и несокрушимой верности для них с Санчо уже миновало. Жаль, конечно, но от правды не уйти.

Что же осталось? Не собачья же случка — пусть не узаконенная ни на земле, ни на небесах, семейная жизнь.

Прежде всего необходим душевный настрой. Желательно, предельно нежный, без шуточек и подначивания, так любимых супругом. Это — первый этап «протокола». Второй — физическая подготовка. Нет, нет, не сжимание до боли мужской груди или призывное царапанье бедер — боль в сексе противопоказана, она вызывает раздражение. Точно так же противопоказано кусать губы и плечи. Ласковые поцелуи нежные поглаживания.

Мужчину нужно готовить, на подобии вкусного блюда, старательно и предельно аккуратно. С тем, чтобы доведенный до нужной кондиции, он в свою очередь подготовил партнершу.

Господи, до чего же умело и сладко делает это Санчик! Кажется, что раздвигается потолок и над ней — звездопад. Мечутся хвостатые кометы, рождаются и умирают звезды, на сознание наплывает розовый туман.

Только после того, как душевная и физическая подготовка объединенными усилиями достигнет намеченной цели, наступают желанное «соединение».

Нет, Клавдия по натуре не фригидна, но она старается не торопиться, растянуть блаженство, как можно дольше. Как костерок в осеннем мокром лесу — трудно разжигается, то и дело гаснет, требуя дополнительной охапки сухого хвороста, но войдя в силу, азартно потрескивает, разбрасывает искры, горит долго и бездымно.

В последнее время Санчо редко греется у жаркого пламени. Приходится отказываться от «протокола», прятать под подушку женское достоинство. При необходимости использовать извечное оружие — слезы. Как правило, наивный дурачек начинает успокаивать, ласкать. И сам возбуждается.

Ничего зазорного — обычные супружеские отношения. Не на людях, Боже избавь, под ночным покровом, тет-а-тет, вдвоём. Правда, в смысле «обычных» Санчо сомневается, по его убеждению, таких пар, как он и Кдавдия, просто не существует. Они удивительно подходят друг другу.

Вот и вчера вечером Клавдия, нарядившись в ночную рубашку и убрав растрепанные волосы, улеглась рядом с о чем-то размышляющим супругом. Беспокоится о Лавре, подумала она, не знает, чем ему помочь. Она тоже не знает. Как бы душевные переживания не отразились на здоровье благоверного? Слава Богу, на аппетите не отразились, а с остальным женщина справится.

И справлялась же!

Костер разгорался без подбрасывания сухих веток, как бы сам собой. После долгих совместных поисков цель была достигнута…

Разнеженная, удовлетворенная Клавдия мгновенно уснула. Санчо долго не спал — возвратился к нелегким раздумьям.

Утром супругов разбудил мобильник. — требовательно запищал по комариному. Шесть утра? Самое настоящее неприкрытое нахальство — беспокоить людей в такую рань! Клавдия что-то недовольно пробормотала, поудобней устроилась на плече мужа и снова отключилась.

Трубка по прежнему вопила не переставая. Пришлось бережно высвободиться из Клавкиных объятий, переложить ее растрепанную голову на подушку, и включить аппарат.

Звонил Федечка.

Не извинившись и не поздоровавшись, он по обыкновению торопливо, глотая слова, проинформировал о крайней своей занятости, которая не позволяет встретиться с адвокатом, попросил заменить его. Ровно в десять утра, без опоздания, возле здания суда..

Муж и жена — одна сатана, думал Санчо, торопливо одеваясь, а как быть с отцом и сыном? Один дьявол, что ли? Работают в Федьке папашины гены, трудятся, блин, в полную силу. Поезжай! Без опоздания! Сделай то, выполни другое! А он что для них — робот или подневольный раб?

Одевшись, оруженосец потоптался возле тайника с оружием. С одной стороны, свидание с адвокатом не чревато какими-либо неприятностями, можно не рисковать, вдруг ментовская проверка? Тогда загремишь за незаконное хранение оружия в камеру по соседству с Лавром. Но, с другой — без ствола как-то не привычно, неудобно, мало ли что случается…

Решившись, Санчо заткнул за ремень волыну, на цыпочках вышел из избы. Клавдия, вжав голову в подушку, по прежнему сладко посапывала…

На выезде с проселка, на обочине дремлет красный «опель-кадет». Неужели, нарисовался очередной пастух? Пуганая ворона куста боится, попытался успокоиться Санчо. Вдруг у мужика отказал двигатель? Или он пошел в лесок опростаться? Остановиться, проверить? В другой обстановке, он так бы и сделал — остановился бы, пошарил среди деревьев и в салоне автомобиля, но сейчас нельзя, время подпирает, адвокат не будет ожидать, он мужик неплохой, но с гонором.

Санчо перестал думать о странном «кадете» и погнал свой «жигуль» к Москве.

Шоссе пустынно, добрые люди спят, недобрые возвращаются с грабительского промысла. Солнце зацепилось за горизонт и медленно, с одышкой карабкается по небосклону. Небольшой ветерок шепчется с кронами деревьев. Хорошо-то как! Мысленно Санчо сам себе пообещал впредь не залеживаться — подниматься вместе с солнцем, обливаться колодезной водой и бегать по участку рысцой. Обещать — это у него получается, а вот исполнять задуманное — никак.

Привиделась мягкая теплая постель, пышущее жаром тело Клавдии, ее реакция на настойчивую ласку. Не насытился, развратник? Когда угомонишься, сексуальный маньяк? На самом деле, она не сердится, ибо для женщины нет большей радости, чем то, что она попрежнему желанна. Поощренный супруг мигом принимается за новые поиски остающихся «драгоценностей».

Нет, он вовсе не сексуальный маньяк и не развратник. Просто любит вкусно поесть, насладиться пышным телом подруги. По его твердому убеждению, в жизни не существует других ценностей.

О каком беге трусцой можно говорить?

Неожиданно Санчо увидел упрямо следующий за ним красный «кадет». Все же — слежка? Никак кто-то не успокоится. Ну, что ж, поиграем в кошки-мышки.

Впереди — перекресток. Направо — к усадьбе бывшего совхоза, налево — в Спиридоновку, небольшую деревушку, большинство жителей которой давно переселилось либо в Москву, либо в другие города Подмосковья. Санчо свернул к усадьбе и остановился. Если его не пасут, красный «кадет» проскочит мимо, если — слежка, остановится.

Остановился! Но свернул к деревне. Так они и стояли — отечественный «жигуль» и забугорная иномарка. Выжидали, кто кого обманет? Думали.

Если бы не намеченная встреча с Резниковым, Санчо потерпел бы часик-другой, пересидел бы занюханного пастуха, полюбовался бы его растерянной физиономией. А что потом? Устраивать детскую игру в прятки? Или — в догонялки? Пытаться подставить упрямого преследователя под удар фурой, прижать его к кювету, с риском свалиться в него самому?

Было это однажды, было же! Когда Санчо, озверев при виде лежащего в крови Лавра, пошел на таран. Вместе с киллером свалялся с моста в реку. Откуда их извлекли спасатели и отправили одного в морг, другого — убийцу — в больницу. Повторить смертельный трюк — не под куполом цирка — на дороге — ни малейшего желания.

Придется сваливать. Не по шоссе, конечно — по проселку.

Бывшая совхозная столица выглядит с «фасада» довольно прилично. Две панельные девятиэтажки, пяток зданий помельче, краснокирпичное управление, белосиликатный медпункт, такая же школа, улицы и площадки залиты асфальтом, цветники и клумбы обложены кирпичом. Хорошо, даже отлично жили сельхозпроизводители, позавидуешь.

Это если не заглянуть за кулисы, то-бишь, за ширму кажущегося благополучия. А там — развал, запустение. Животноводческая ферманапоминает объект, который долго и старательно обрабатывали с воздуха бомбами и ракетами. Скот пущен на мясо, оставленный высокоудойные коровенки утопают в навозе. Звероферма тоже лежит в руинах. Обалдевшие от бескормицы, норки, горностаи, куницы и белки в поисках пропитания разбежались по полям и лесам

Вместо ухоженного асфальта — колдобины, огромные лужи, ухабы. По такой, с позволение сказать, дороги на телеге не проехать.

А вот Санчо проехал! Не на телеге — на современной отечественной легковушке. С немалым риском утонуть в болоте или сесть на днище. Царапал боками несчастного «жигуленка» деревья, лез в заросли, отважно бросался в не просыхающие даже в засуху лужи.