Ольга Лаврова - Волшебные узоры Страница 10

-- Ваши документы, -- распорядился Пал Палыч.

-- В кармане, гости дорогие, -- Сергей Филиппович указал на пиджак, висевший на стуле.

-- Какой карман? -- спросил Томин.

-- Правый внутренний.

Томин извлек паспорт, передал Пал Палычу, а тот Зине. Она достала лупу.

Все произошло столь стремительно, что Никишины, задохнувшиеся от изумления, лишь теперь обрели голос. Младший рванулся вперед.

-- Сергей Филиппович, это недоразумение! Сейчас все разъяснится! -- и возмущенно обернулся к Кибрит: -- Уж от вас никак не ожидал!

-- С удовольствием посмотрю, как вы будете извиЭняться! -- едко добавил старший.

-- Не торопитесь, Игнат. А получше у вас нет, гражЭданин Митяев?

-- Чем этот не устраивает?

-- Тщательная, но подделка.

Игнат сдавленно ахнул.

-- Игнаша, в тебе пискнул обыватель. Документ есть документ, клочок бумаги, а человек есть человек. И человека ты знаешь. Согласен?

-- Помолчите, Митяев, -- вмешался Томин и, приподняв ему руки, обхлопал по бокам от подмышек до низа брюк. (В соответствии с инструкцией -- "на предмет обнаружения оружия").

-- Почему с ним обращаются, как с преступником?! -- взвился Афоня.

"Нам повезло. На сей раз чудо как повезло! -- думала Кибрит. -- А ребятам, конечно, не сладко".

Она ответила с сожалением:

-- Для этого есть основания.

-- Неправда! Вы даже не пытаетесь разобраться! Мы же ехали только спросить!

-- Пожалуйста, спрашивайте, -- предложил Пал Палыч, уже писавший постановление на обыск.

-- Сергей Филиппович, понимаете, надо найти человека, которому стало известно про экспертизы. Мы на днях говорили -- помните? -- вы заинтересова...

В отчаянной надежде Афоня прижимал кулаки к костлявой мальчишеской груди. Сергей Филиппович открестился, не дослушав:

-- Бог с тобой, Афоня, разве я упомню, кому мог рассказать!

-- Но это очень важно!

-- Теперь уже нет, -- Знаменский кончил писать. -- Вынужден произвести у вас обыск.

-- Не имеете права без санкции прокурора!

-- В случае экстренной необходимости имею. Распишитесь.

-- Нет.

-- Как угодно. Никишины побудут здесь, не возражаете?

-- Категорически возражаю! Судя по всему, на меня повалятся идиотские обвинения. Не хочу, чтобы ребята их слушали. Они меня любят, будут зря переживать. ТреЭбую, чтобы их отпустили!

-- Саша.

Томин понял, отправился добывать понятых.

Протестует. Еще бы. При них ему труднее врать. А соврет, так по ребятам удастся засечь. Пускай побудут для пользы следствия. И пускай все узнают из первых рук -- для собственной пользы.

-- Никишиных мы не держим. Но они вроде сами хотят разобраться, что к чему.

-- Но я не хочу!

Афоня вцепился в угол стола.

-- Никуда мы не пойдем, пока все не уладится. Верно, Игнат?

Старший с трудом разомкнул зубы:

-- Мы останемся с вами, Сергей Филиппович.

Тот молчал, что-то обдумывая и решая. После первых секунд растерянности в передней он сделался обманчиво спокоен. Только рот непрестанно кривился, искажая звуЭчание слов.

-- Что ж... попробуйте остаться со мной, -- проговоЭрил он наконец, разумея нечто большее, чем простое их присутствие. -- Но тогда давайте без слюней! Ясно? Без слюней!

Афоня закивал с готовностью. Кибрит покосилась на старшего: как он? Этот понял, что худшее впереди, совсем потемнел. Сейчас оба ненавидят ее, Пал Палыча, Шурика. Да, мы их немножко обманули, а что поЭделаешь?

-- Сядьте, -- сказала она. -- Разговор будет долгий.

Братья сели на диван, Пал Палыч заполнял "шапку" протокола допроса.

-- Назовите себя.

-- Михеев. Все остальное так же.

Пал Палыч выписал паспортные данные. Вот он -- "не травоядный". Идеал интересного человека для Афони. Крутой мужик. Владеет собой. Похоже, с уголовным проЭшлым. Очень незаурядное лицо, волевое и... вертится слоЭвечко... ага, сардоническое. Несколько старомодно, но соответствует.

-- С какой целью подделан паспорт?

-- Простите, ваше имя-отчество?

Переводим беседу на доверительные рельсы? Пожалуйста.

-- Павел Павлович.

-- Так вот, Павел Павлович, все по-житейски просто. Был я, грешным делом, судим. Отсидел, вышел, решил начать новую жизнь. Не хотелось, знаете, чтобы кто-то косился, поминал прежнее. Зачем мне хвосты на старости лет?

-- На какие средства существуете?

-- Наследство получил, и довольно порядочное. От сестры. Пока хватает.

-- Чья сестра -- Михеева или Митяева?

-- Моя, Михеева.

-- Стало быть, паспорт подделан после получения наследства. Или есть еще один?

-- Другого нет.

Вернулся Томин с понятыми, провел их в запроходную комнату, сделал Михееву приглашающий жест. Тот отрицательно качнул головой. Отказывается участвовать. Внесем в протокол.

-- Приступайте, -- сказал Пал Палыч, радуясь, что Зина с ними: на обыске она клад. Тем более когда неведомо, что искать, и хозяйские вещи перемешаны с вещами жильца. То, что квартиру он снимает, стало известно на лестнице от Никишиных.

-- За что судились?

Очень нехотя Михеев выдавил:

-- Теперешняя восемьдесят седьмая.

Восемьдесят седьмая?! Вон что! Быстро-быстро начаЭли сцепляться звенышки, замыкаться контакты. Пал ПаЭлыч встретился взглядом с Томиным, вошедшим взять михеевский пиджак. Томин слышал и тоже оценил. И оба, как по команде, посмотрели на Игната. Тот не был удивлен -- пожалуй, знал про судимость. Но что за восемьдесят седьмая и как она может касаться лично его -- этого нет, не знал.

-- По делу проходили один?

-- Один.

-- И давно освободились?

-- Полгода.

-- Та-ак. Значит, по восемьдесят седьмой статье... КаЭкой был срок?

-- Пятнадцать и три ссылки.

Афоня приподнялся на диване, вероятно, огорошенЭный сроком, Игнат рывком посадил его обратно.

-- Фотоувеличитель вносить в протокол? -- громко спросил Томин.

Само собой, в протокол он внесет. Просто подкидыЭвал Знаменскому фактик -- в связи со статьей.

-- Фотоувеличитель хозяйский, -- быстро сказал Михеев.

-- Недавно им пользовались, -- возразила соседняя комната голосом Зины.

-- Вот видите, Михеев. Вы упустили хороший случай помолчать. С Серовым отбывали срок вместе?

Михеев не поддался на мелкую "покупку":

-- А кто он такой? Понятия не имею.

-- Запишу, хотя не верю. Никишиных давно знаете?

-- С детства. Ихнего, естественно. Еще родителей знал. Освободился, чувствую -- одиноко как-то. Разыскал, подЭружились.

-- Подружились? -- усомнился Пал Палыч.

-- Почему нет?

-- Что же вас могло связывать? А, Игнат?

Игнат сощурился.

-- К вашему сведению, Сергей Филиппович большой знаток живописи. Он мне давал немало советов.

-- Какого рода?

-- В профессиональных тонкостях вы вряд ли разбираЭетесь. -- Намек на прежнюю иронию пробился в тоне. Ах ты, дурень, какой дурень!

-- Зато в советах Михеева я разбираюсь гораздо лучше вашего. Чем вам предстоит заниматься после училища?

-- Я... еще не знаю точно.

-- Разве распределения не было?

-- Я взял свободный диплом.

-- Тоже по совету Михеева?

Тот вмешался, опередив Игната:

-- Игнат совершеннолетний. И, вообще, какое это имеет значение!

Интересно, на что он надеется? А он, подлец, надеЭется, даже в глаза рискует смотреть.

Томин принес стопочку бумажек, одна вызвала у Пал Палыча приятнейшее удовлетворение и внешне небрежЭную реплику:

-- Рецепт из той самой поликлиники. Вам не кажется, что это просчет -хранить?

Михеев предпочел "не уловить смысла". Кражу из регистратуры трудно будет доказать, коли сам не покаетЭся. Но шут с ней пока. Приближается главное.

-- Расскажите, как вы провели вечер, когда в подъезЭде Никишиных был ранен человек.

-- Если вы назовете число...

-- Пятница, десятое.

-- Пятница... Насколько понимаю, вопрос касается алиби, -- подчеркнул он для ребят ("элиби" -- произнесЭли кривившиеся губы). -- Пятница... дай бог памяти... пятница...

Афоня бросился на выручку.

-- Мы были на матче!

-- Правильно, Афоня! Играли "Крылышки" с "ЛокоЭмотивом". А после матча втроем пошли ужинать в "ЭльбЭрус". Салатик с крабами, филе под соусом, пили сухое.

-- Сколько вы там пробыли?

-- Часа три, не больше. Афоне же в школу вставать.

Вот на что ставка! Пал Палыч обернулся к братьям, Михеев тоже, и взгляд его умолял, заклинал, требовал. Игнат первым сообразил, чего он хочет: подтверждения фальшивого алиби. Потом сообразил и младший и заерЭзал на диване, словно стало припекать снизу. Оба в открытую маялись. Афоня пролепетал:

-- Действительно... мне вставать...

-- Хорошо так посидели, -- подхватил Михеев. -- С футбола всегда аппетит зверский, как будто сам мяч гонял.

Гнев поднял Пал Палыча из-за стола, бросил между ребятами и Михеевым с его горячечным, нестерпимым взором.

-- Игнат! Афанасий! Были вы в пятницу в ресторане?

Афоня вытер мокрый лоб.

-- Салат вот помню... и филе... -- балансировал он на краю обрыва в ложь и ждал поддержки старшего, ждал от него знака -- что дальше?