Неле Нойхаус - Злой волк Страница 101

Перед ней сидел не человек, а лишь его тень.

– Когда ты узнал, что твой отец занимается этим? – спросила она.

– Я знал это всегда, – признался он. – Начиная с шестнадцати или семнадцати лет. Сначала я ошибался, думая, что они встречаются с молодыми девушками, с проститутками. Моя мать всегда закрывала на это глаза. Она наверняка знала о пристрастиях моего отца.

– Может быть, именно поэтому она покончила с собой. – Постепенно для Майке стала проясняться суть дела, и она поняла, какая драма разыгрывалась за стенами роскошной виллы в Оберурзеле.

– Я не сомневаюсь, что именно поэтому, – подтвердил Вольфганг. Он сидел на диване, поникший, с болезненным видом. – Она оставила прощальное письмо. Я ее тогда обнаружил и спрятал письмо. Никто, кроме меня, его тогда не читал.

– Но ты тоже покрывал своего отца, эту мерзкую свинью, которая довела твою мать до смерти! – возмутилась Майке. – Почему? Почему ты это делал?

Впервые за этот час Вольфганг посмотрел на нее. Его лицо было совершенно пустым, и на нем было написано такое смущение и такая безысходность, что Майке испугалась.

– Потому что… потому что он ведь был моим отцом, – прошептал он. – Я перед ним преклонялся и не хотел видеть в нем ничего плохого. Он был таким, каким я всегда хотел быть – сильным и самоуверенным! Я всегда добивался его признания, надеялся, что однажды он проявит ко мне любовь и уважение. Но… но этого не произошло. А сейчас… сейчас его больше нет, и я больше не смогу ему сказать, что я его… презираю!

Он закрыл лицо руками и заплакал.

– Я никогда уже не смогу это исправить, – рыдал он, как маленький мальчик. Майке не могла испытывать к нему сочувствия после всего, что он наделал и допустил из-за своей трусости и слабости.

– Нет, ты можешь, – сказала она.

– Каким же образом? – Он в отчаянии поднял голову, слезы струились по его небритому лицу. – Как я могу все это исправить?

– Ты поедешь сейчас со мной в полицию и все им расскажешь, чтобы они задержали этих типов, – ответила Майке. – Это самое малое, что ты можешь предпринять.

– А что тогда будет со мной? Я не окажусь соучастником? – В его словах слышалась плаксивость и жалость к самому себе. Майке скорчила гримасу и с неприязнью посмотрела на этого жалкого, слабовольного и трусливого человека. За что она только могла его полюбить и восхищаться им?

– Это не должно тебя останавливать, – сказала она. – Иначе ты не сможешь дальше нормально жить.

Кристиан Крёгер осторожно уложил спящего ребенка на заднее сиденье машины Пии. Лилли, измученная серьезными испытаниями, которые пришлось пережить ей в своей еще такой короткой жизни, спала, как сурок. Между тем она один раз проснулась и спросила заспанным голосом, находятся ли сейчас Робби и Симба на собачьем небе и что случилось с детьми из подвала. Прежде чем Пия успела ей ответить, она опять уснула и лежала сейчас в машине, завернутая в мягкий флисовый плед – маленький посапывающий ангел.

– Надеюсь, что это не станет для нее психической травмой, с которой она будет бороться до конца жизни, – сказала Пия.

Кристиан еле слышно закрыл дверь автомобиля.

– Будем надеяться, что нет, – ответил он. – Она маленький здоровый ребенок.

Пия вздохнула и посмотрела на него.

– Спасибо, Кристиан. Ты спас ей жизнь.

– Н-да. – Он смущенно пожал плечами и слегка улыбнулся. – Я бы никогда не поверил, что когда-нибудь добровольно смогу прыгнуть в воду, да еще ночью.

– Я бы ради Лилли прыгнула даже в Гранд-Каньон, – возразила Пия. – Мне уже кажется, будто она мой собственный ребенок.

– Каждая женщина обладает материнским инстинктом, – уверил ее Кристиан Крёгер. – Поэтому я не могу понять, как такая женщина, как Корина Визнер, могла совершить и допустить нечто подобное.

– Она больна. Так же, как и Гельмут Грассер, и все эти педофилы.

Пия прислонилась к крылу своего автомобиля и закурила. Все было позади. Они раскрыли все три преступления, а заодно и два давно совершенных, тем не менее она не чувствовала ни облегчения, ни истинной гордости. Килиан Ротемунд будет реабилитирован, и Ханна Херцманн поправится. Михаэлу Принцлер прооперировали, а Эмма родила мальчика. Пия подумала о Луизе. У нее были любящие родители, а она сама была еще слишком мала и наверняка сможет забыть все то, что ей пришлось пережить. У многих других детей не было этого счастья, и они вынуждены жить с воспоминаниями о тех жестокостях, которые вытерпели, и, возможно, получили серьезную психическую травму, которая, словно тень, будет сопровождать их в течение всей их взрослой жизни.

– Поезжай домой и попытайся хоть немного поспать, – сказал Кристиан.

– Да, я постараюсь. – Пия затянулась. – Я должна была бы радоваться тому, что нам удалось накрыть это действительно крупное педофильское кольцо. Но я не могу. Насилие над детьми никогда не прекратится.

– К сожалению, нет, – кивнул Кристиан. – Так же, как мы никогда не сможем препятствовать тому, что люди добровольно лишают себя жизни.

Небо на востоке озарилось розовым светом. Через некоторое время взойдет солнце, как всходит оно каждое утро уже миллиарды лет, какие бы трагедии ни происходили на этой земле.

– Я надеюсь, что эта свинья лежит на дне Нидды, пожираемый рыбами, за все то, что он сделал. – Пия бросила сигарету и растоптала ее. – Мне нужно еще заехать к Кристофу в больницу, передать ему некоторые вещи.

Они с Крёгером одновременно посмотрели друг на друга, потом она спонтанно обняла своего коллегу.

– Спасибо за все, – пробормотала она.

– Не за что, – ответил он.

Пия уже хотела сесть в машину, когда на парковочную площадку завернул красный «Мини». Майке Херцманн и Вольфганг Матерн!

– Что им здесь надо?

– Ты сейчас едешь домой, – Крёгер подтолкнул ее в машину. – Я сам этим займусь. Увидимся в понедельник.

Пия слишком устала, чтобы ему возражать. Она пристегнулась, завела двигатель и тронулась с места. В это раннее время воскресным утром улицы были пусты, и она примерно через десять минут была уже в Биркенхофе. Перед воротами стояло такси с включенным мотором. Пия поставила машину на ручной тормоз и вышла. Ее сердце замерло, но на сей раз не от страха, а от радости и облегчения. На пассажирском сиденье рядом с водителем сидел Кристоф. Он был немного бледен, а его голова была перевязана, но в целом он выглядел как всегда. Увидев ее, он вышел из машины. Она обняла его.

– С Лилли все в порядке, – сказала она тихо. – Она спит в машине.

– Слава богу, – пробормотал Кристоф. Он взял обеими руками ее лицо и посмотрел на нее. – А как ты?

– Скорее я должна тебя об этом спросить, – ответила Пия. – Почему они тебя так просто отпустили из больницы?

Водитель такси опустил стекло со стороны пассажирского сиденья.

– Это замечательно, что вы опять обрели друг друга, – неприятно хихикнул он. – Но, может быть, мне кто-нибудь заплатит?

Пия достала из рюкзака портмоне и протянула ему купюру в двадцать евро.

– Все в порядке, – сказала она, потом открыла ворота и села в машину. Кристоф сел рядом, и машина въехала во двор. Останки собак и кровь на дороге исчезли, видимо, стараниями Ганса Георга.

На заднем сиденье зашевелилось маленькое существо.

– Мы уже дома? – спросила Лилли сонным голосом.

– Что значит «уже»? – Пия затормозила перед домом. – Сейчас половина пятого утра.

– Так рано? – сказала Лилли, потом вдруг увидела Кристофа и сделала большие глаза. – Дедушка в чалме! Так смешно! – Она захихикала.

Пия посмотрела на Кристофа. Он действительно выглядел забавно. Напряжение последних часов ушло, и она начала смеяться.

– Мало того, что человек получил травму, над ним еще и насмехаются, – проворчал сухо Кристоф. – Быстро из машины, глупые девчонки! Я очень хочу кофе.

– Я тоже. – Лилли тяжело вздохнула. – Я ничего не скажу об этом маме и папе.

– О чем? – Пия и Кристоф одновременно повернулись к ней.

– О том, что мне разрешили выпить кофе, конечно, – ответила Лилли и улыбнулась.

Эпилог

– Välkomen til Sverige, Mr de la Rosa[40], — молодая сотрудница таможенной службы дружески улыбнулась и протянула ему дипломатический паспорт гражданина Аргентины. – Jag hoppas att ni hade en trevlig flygning[41].

– Yes, thank you[42]. – Маркус Мария Фрей кивнул, улыбнулся в ответ и вышел из таможенной зоны стокгольмского аэропорта. Она ждала его у выхода, он сразу узнал ее, хотя не видел уже несколько лет. Годы пошли ей на пользу, она стала еще красивее, чем сохранилась в его воспоминаниях.

– Ники! – она улыбнулась, поцеловала его в правую и левую щеку. – Как я рада тебя видеть! Добро пожаловать в Швецию!