Наталья Андреева - Браки расторгаются в аду Страница 11

А то, что у меня не все в порядке, его никогда не волновало. Неужели он так переменился потому, что Анжела испытала с ним оргазм?

— И что ты теперь собираешься делать, Иван?

— Не знаю. Я ведь завещал этому ребенку все свое состояние, — простонал он.

— Что-о?!

— Мало ли что со мной может случиться? Я хотел, чтобы все досталось моему ребенку, а не тебе. И я подписал соответствующее распоряжение.

О! Его адвокаты — асы в своем деле! Собственность, которой Иван Иваныч владел до брака со мной, не принадлежит мне по закону. Что же касается приобретенного за те двадцать четыре года, на протяжении которых мы жили вместе, документы были составлены так хитро, что я не имею вообще никаких прав. Да, каюсь, я подписывала все, что мне подсовывали, почти не глядя, мне бы раньше озаботиться своим будущем. Но Иван Иваныч был гораздо старше и больше отцом для меня, чем мужем. Скажите: вот вы откажете в просьбе своему отцу? Вы ведь уверены, что в случае чего он о вас позаботится. Это к вопросу о моей доверчивости и доброте. Анисья-то, похоже, права!

Он смотрел на меня вопросительно и молчал. Ожидал моей реакции. Я тоже молчала, потрясенная.

— Я, с твоего разрешения, займу одну из спален, — сказал Иван Иваныч.

— Как тебе угодно, — сухо ответила я.

— Ты напрасно на меня сердишься, Зинаида.

— А мне ты какое будущее уготовил? — поинтересовалась я на всякий случай.

— За тобой числится мамина квартира, — проскрипел он.

Это об убитой однушке в десяти часах езды от Москвы, в глубокой провинции. Там я жила до того, как поступила в московский институт. Учась на втором курсе, я и встретила Иван Иваныча. Мы познакомились на улице: я шла по Арбату, и он остановил меня с просьбой сфотографироваться вместе, так я была хороша. До сих пор не понимаю, как у него на это смелости хватило? А потом Иван Иваныч пригласил меня в ресторан. Я помню, как мы сидели за столиком, и подвыпивший парень в расстегнутом пиджаке подошел и заплетающимся языком сказал моему будущему мужу:

— Эта девушка бриллиант. Завидую.

Иван Иваныч тут же попросил счет, и мы ушли. Тогда еще у него не было ни охраны, ни службы безопасности, и он побоялся, что меня уведут и я так и не стану его женой. А теперь он отсылает меня обратно в провинцию, как товар, потерявший вид и, соответственно, утративший свою ценность.

— Ну а жить мне на что? — поинтересовалась я.

— Я готов выплачивать тебе, ну скажем, двадцать тысяч в месяц.

— Долларов?

— Рублей.

Я не выдержала и расхохоталась.

— Ты всегда можешь пойти работать, — нахмурился он.

Итак, мне предлагалось из хозяйки модного московского салона переквалифицироваться в провинциальную поломойку. У меня просто не было слов.

— Можешь повторно выйти замуж, — великодушно разрешил он. — Я тебе этого не могу запретить. Но тогда ты, соответственно, лишаешься денежного пособия. Твой новый муж о тебе позаботится, как позаботился в свое время я.

— Я отдала тебе свою молодость, — напомнила я.

— Ты тоже неплохо жила все эти годы.

Торгуясь, он забыл об Анжеле. Вот ведь скупердяй!

— Убирайся, — велела я. — Никакой спальни.

— Как тебе будет угодно. Но помни: я давал тебе шанс.

— Шанс? Какой шанс?

— Если бы ты была добра ко мне в моем теперешнем положении…

— То есть я еще могу выслужить прибавку к тем двадцати тысячам рублей, которые ты мне пообещал? И большая прибавка?

— Я вижу, тебе меня совсем не жалко.

— А я вижу, ты быстро оправился от нанесенного тебе удара.

— Я уверен, что смогу договориться с похитителями.

— Неужели ты выберешь Анжелу и пожертвуешь бизнесом?!

— Возможно.

— Честное слово, я ей завидую! Ради меня ты бы на такое никогда не пошел! Если бы меня похитили, ты бы первым делом поинтересовался, где можно получить мое бездыханное тело! Дав понять таким образом, что моя судьба тебя совершенно не заботит. Убивайте ее, маньяки, насилуйте, мне наплевать.

— Зина!

— А что, разве не так?

— Конечно, не так. Разве за двадцать четыре года нашего брака у тебя были какие-то жалобы?

— А у тебя?

— У меня есть к тебе ряд претензий, которые я готов озвучить.

— Да пошел ты к черту!

— Зина…

— Вон!!!

— Зина, я почему-то уверен, что пройдет какое-то время, и ты смягчишься.

— Не исключаю такой возможности. А пока — убирайся!

— Как ты жестока!

Мне еще в раннем детстве говорили, что я — чудовище. Подумаешь, открытие! Я давно поняла, почему все меня считают чудовищем. Я просто называю вещи своими именами. Не лицемерю, не делаю вид, что я хорошая и вообще вегетарианка, больше всего на свете обожаю салатик со спаржей, а не кровавый бифштекс, я не говорю в глаза одно, а за спиной другое. Я давно уже перестала себя стесняться, зачем мне врать? Ну, разумеется, это чудовищно.

А вот муж — прямая мне противоположность. Он — одна сплошная условность. Он никогда не говорит то, что думает. И не признается в поступках, по его мнению, стыдных. А стыдным он считает практически все. Даже войти без стука в спальню к собственной жене и то неприлично.

Пауза затянулась. Он все еще надеется, что я позволю ему остаться. Поэтому я поставила в нашем диалоге жирную точку:

— Уходи, Иван, не зли меня.

— Куда же я пойду? Я только что пережил микроинфаркт.

— Тебе вызвать «Скорую помощь»?

— Нет, зачем же? Хотя бы такси. Я не в состоянии сейчас сесть за руль. — Он посмотрел на меня вопросительно: тебе меня не жалко? Я не отреагировала. Спросила только:

— Почему не личного шофера?

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, понимаешь? Я ведь приехал к тебе ночью. Пойдут толки. Зачем приехал, почему приехал? А я ничем не хочу навредить Анжеле. Ни один человек не должен пока знать, что она пропала.

— Как скажешь. — Я взялась за телефон.

Все-таки он пропустил удар и слегка поплыл, потому что решил вдруг воспользоваться услугами такси. А на дворе стоит глубокая ночь. Раньше бы он никогда так не поступил. Я пожалела, что Коля-и-Толя не водят машину. Вот было бы чудесно, если бы они завезли Иван Иваныча прямо в гуано! И мой Кощей вымазался бы им по уши!

— Зина, а может, все-таки ты позволишь мне остаться?

— Нет!

— Я приеду завтра, чтобы забрать свою машину. А пока она побудет на подземной стоянке.

— Мне все равно. — Я стала набирать номер.

…Он уехал через полчаса, такси подали быстро. И как только он удалился, я набрала Анисью. Мне просто необходимо было выговориться.

— Представляешь, он завещал этому ребенку все свое состояние! — зло сказала я в трубку. — А мне положил двадцать тысяч рублей в месяц! Двадцать тысяч рублей! И квартиру моей мамы! Счастье, что я ее не продала! Мне хотя бы есть где жить! — Я рассмеялась. Мой смех был похож на рыдания.

— Зинаида Андреевна, что с вами? — испугалась Анисья.

— О, как же я ее ненавижу, эту девчонку!

— Я все поняла.

— Что ты поняла?

— Да успокойтесь вы, Зинаида Андреевна, все как-нибудь разрешится.

— Позвони ему завтра, слышишь? И как следует его напугай. Что же касается завещания…

— Я все поняла. Бежать надо. Дело-то срочное.

— Да, беги.

— Я отзвонюсь, — деловито сказала она.

Я вытерла слезы. Неужели придется отступить? Вернуть мужу Анжелу? Все равно я ничего не получу. Умрет Иван Иваныч — останется его ребенок.

Ситуация казалась мне безвыходной. Я решила взять паузу и как следует подумать. А что, если попросить у мужа выкуп? Крупную сумму, которая обеспечит мое будущее. И об Анисье стоит подумать. Ей надо хорошо заплатить, иначе она меня сдаст. Ее вдобавок из-за меня с работы выгнали. Иван Иваныч мстителен, он устроит так, что другой работы в Москве Анисья не найдет. А возвращаться обратно в Сибирь она не хочет, ей, похоже, в Москве-то понравилось. Надо хорошенько обдумать детали сделки с Иван Иванычем. И сумму. А самое главное, как осуществить обмен Анжелы на деньги?

Я еще не знала, что следующий день преподнесет сюрприз, от которого мне станет тошно. А дальше неприятности посыплются, как горох из дырявого мешка.

Мой ад, в приемную которого я подала заявку на расторжение брака, только начинался.

День прошел, как сон пустой

Вообще-то, у Пушкина год: «Год прошел, как сон пустой». Но события развивались так стремительно, что каждый без пользы прожитый день был для меня как год. Поэтому позволю себе заменить один временной отрезок на другой.

Меня опять разбудил звонок. Сначала я подумала, что трезвонит телефон, но потом сообразила: домофон же! Неужели Иван Иваныч с утра пораньше явился за своей машиной и решил забежать ко мне за очередной порцией сочувствия в надежде, что за ночь я смягчилась?

— Да? — недовольно сказала я в динамик.