Джек Кертис - Банджо Страница 11

Гэс с трудом сдерживал рвотные спазмы; он старался смотреть куда-то в сторону, на известняковые столбы забора, на птиц, на зеленые листья кукурузы, подымающейся из земли, недавно освобожденной от сорняков.

Доктор быстро оттащил тело подальше от культиватора, потом платком вытер лицо отца, закрыл рот и глаза и прикрыл тело куском брезента, который достал из своей машины.

- А чего это вы так торопитесь? - спросил Мартин неприятным голосом.

- Тороплюсь? Да, вы правы, тороплюсь, и знаете почему? Сюда вот-вот прибежит ваша мать, и будет все-таки лучше, если она увидит своего мужа в таком виде, а не повисшим на культиваторе.

- Да, да, вы правы, доктор, - сказал Гэс. - А вот и мама едет. Мать, Кейти и Уестпэл - ближайший сосед на запад от их центральной фермы - ехали на телеге, на которой обычно перевозили зерно. Когда они подъехали, Уестпэл снял шляпу и кивнул врачу. Потом окинул быстрым взглядом культиватор, еще мокрый от крови сошник, прикрытое брезентом тело и снова кивнул доктору. Мать обратилась к Мартину:

- Как он?

- Он мертв, мама. Он умирал с ясной головой и почти не испытывая боли. - Мартин повторял традиционную фразу - первую из тех многих фальшивых фраз, которые придется говорить.

Мать опустилась на колени рядом с телом и открыла лицо. Казалось, отец просто спит, сохраняя гордый и надменный вид. Его волосы были лишь слегка растрепаны, глаза закрыты, легкая улыбка на чистых губах. Мать поправила седую прядь жестких волос и снова прикрыла лицо брезентом. Поднялась на ноги - при этом на мгновение у нее обнажились тонкие ноги и большие, шишковатые натруженные колени.

- Приношу вам свои соболезнования, - сказал доктор.

- А я говорил ему, что эти лошади доведут до беды, говорил... - начал было Уестпэл, но тут же замолчал, сообразив, что хотя говорит он правильные вещи, момент был совсем неподходящий.

- Да, мэм, - снова заговорил он, - я всегда уважал его за христианские добродетели, и Бог свидетель - его всем будет не хватать. Мать не слушала его. Она повернулась к сыновьям:

- Положите его на телегу и отвезите к мистеру Роузвурму. А пастор Вайтгенгрубер, думаю, сделает все, что требуется. Мы с Кейти возвращаемся домой.

- Я с удовольствием подвезу вас, миссис Гилпин, - сказал доктор, если, конечно, вы согласны поехать в моей машине.

- Спасибо, мы пойдем пешком, - ответила мать; она выглядела старой, сутулой женщиной с горящими глазами. - Идти здесь совсем недалеко. Идем, Кейти.

Кейти очень хотелось проехаться на машине, но она, опустив глаза, последовала за матерью, отставая от нее на полшага.

Миссис Гилпин шла и, казалось, осматривала стебли кукурузы, словно оценивая виды на урожай - если погода продержится и июль выдастся не очень жарким, урожай обещает быть очень хорошим...

А перед глазами Гэса постоянно стояли натруженные красные колени матери, забинтованная голова любимого брата, черная повязка на его глазу, стальная лапа, глубоко погрузившаяся в живот отца... Ему становилось все труднее дышать, тяжесть давила на сердце, внутри ворочалось что-то волосатое и страшное...

Когда Мартин, Гэс и Уестпэл ехали на телеге по дороге, Мартин сказал Гэсу:

- Может быть, слезешь и пойдешь расскажешь Маккоям, что случилось?

- А почему именно Маккоям?

- А потому, что они соседи. К тому же католики. Если им не скажем первым, нам этого не забудут.

Гэс соскочил с телеги и пошел по подъездной дороге к ферме. Перед его внутренним взором проходили события дня; он попытался расположить их в том порядке, в котором они в действительности следовали друг за другом. Но в голове у него все перемешалось, и попытки оказались тщетными. Это стало угнетать и раздражать.

И тут он увидел Сэлли. Она развешивала белые простыни на веревках. Чтобы достать до них, ей приходилось становиться на цыпочки; во рту она держала длинную прищепку, напоминавшую утиный клюв; ее спина изгибалась, груди выпячивались вперед; высоко оголялись смугло-золотистые ноги; платье из тонкой клетчатой материи плотно облегало бедра.

Откуда ждать помощи? Куда идти? Пустота и тоска... Гэс ринулся к Сэлли, как сбитый с толку бык, которому удалось вырваться с арены, выжить; он весь окровавлен, у него помутилось в голове, но он остается быком. Услышав его приближающиеся шаги, Сэлли повернулась и приветливо улыбнулась. Но улыбка ее тут же погасла, когда она увидела странный огонь в глазах Гэса и его крепко сжатые губы.

- Подожди, Гэс, подожди, подожди, - пробормотала она, - что случилось?

Произнося эти слова, она пятилась к прачечной, в которой бурлили и выпускали пар котлы, а на полу лежали кучи белья.

- Нет, нет, уже слишком поздно...

...Она, охваченная запоздалым раскаянием, плакала. И у него уже не было времени спрашивать, почему.

Глава третья

Лу так никогда больше и не пришел в полное сознание - то, что составляло его личность, ушло в темные глубины. Он не произнес более ни одного связного слова, он не понимал, что ему говорили; он так и не узнал, что отец умер. Упав, он не смог уже подняться.

Он умер легко, без мучений, без той страшной боли, которую отец испытал перед смертью. Смерти Лу ожидали, с ней смирились, его оплакивали. Он был похоронен рядом с отцом, на кладбище возле церкви Святого Олафа.

Прошло несколько месяцев. Гилпинам пришлось обсудить, чем они располагают, что реально может дать та земля, которой они владеют, насколько надежно их финансовое положение.

Конгресс принял закон Вольстеда, запрещающий продажу спиртного на территории Соединенных Штатов, отменив наложенное президентом вето. Но Гэса это не интересовало. Его значительно больше беспокоило то, что отец набрал слишком много кредитов в банке, соглашаясь на лишние проценты по займу, он скупал землю, надеясь быть первым, кто начнет сельскохозяйственную обработку земель в Колорадо, хотя еще никто толком не знал, насколько эти земли плодородны.

Когда Мартин с Гэсом отправились к управляющему банком, мистеру Хундертмарксу, Мартин попытался блефовать, но банкир хорошо знал свое дело.

- Откажитесь от лишних земель, оставьте себе лишь самое главное, посоветовал Хундертмаркс, изображая участие. - Осмотритесь, переведите дух. Ваш отец хорошо знал свое дело, но на приобретение нужного опыта у него ушло много лет.

- Ну, может быть, и так, - сказал Мартин. - Но я не знаю, с чего начать. Мама совсем не та, что раньше, а Гэс ни хрена в этих делах не понимает. К тому же, он у нас такой чистенький и непорочный! Даже самому дьяволу не совратить!

- Лучше иметь половину каравая, чем вообще остаться без хлеба. Банкир улыбнулся Гэсу. - Набрал слишком много, а потом глядишь - раз, и что-то обломалось, и остается лишь бродить в поисках заработка.

- Я рад, что хотя бы с нашей центральной фермой все в порядке, сказал Гэс.

- Ну, не совсем, - сказал банкир, приняв опечаленный вид. - Чтобы приобретать земли на западе, ваш отец набрал слишком много кредитов. И под большие проценты.

Хундертмаркс взял со стола какой-то документ и положил его перед Гэсом:

- Вот смотрите: семь тысяч долларов под двенадцать процентов.

- А когда нужно это заплатить?

- В течение двух лет.

- Ладно, каковы ваши условия? - спросил Мартин упавшим голосом.

- Ну, Мартин, не надо торопить события, - сказал банкир, растягивая слова. - Вся ваша проблема заключается в том, что у вас много долгов, но мало наличных денег.

- Я говорил ему столько раз: хватит, хватит, но он не слушал, - сказал Мартин резко и сердито. - А теперь цены на пшеницу падают с каждым днем! И надежды снять урожай с тех земель в Колорадо мало.

- Ребята, у вас есть несколько ферм в графстве Форд... но, к сожалению, все они заложены и перезаложены.

Мистер Хундертмаркс изобразил на лице крайнее сожаление и обеспокоенность.

- А что мы можем получить за земли в Колорадо? - без обиняков спросил Мартин. - Там наверняка можно получить по пятнадцать тысяч бушелей пшеницы.

- Э, ничего не бывает наверняка. Особенно если речь идет о неполивных землях. Да вы это и сами прекрасно знаете, - сказал банкир.

- Но, скажем, там будет хороший урожай, и скажем, при нынешних ценах на пшеницу, можно выручить - ну, не меньше одиннадцати тысяч долларов.

- А что если, допустим, побьет пшеницу градом, или будут идти проливные дожди, или ветер уложит пшеницу? Что тогда? Ни цента тогда с тех земель не получить. Ну, по крайней мере, мне.

- Ладно, как насчет половины? - спросил Мартин, не глядя на Гэса.

- То есть, пять с половиной тысяч?

- Ну, да. Чтоб поровну.

- Есть еще ферма Йоргенсона. - Хундертмаркс вытащил из кипы бумаг еще один плотный, но мятый лист. - Эта ферма стоит... Ну сколько, по-вашему, может стоить сдаваемая в аренду ферма с землей площадью в сто шестьдесят акров?

- Шестнадцать тысяч, - сказал Мартин.

Банкир фыркнул.

- Я восхищаюсь твоей отвагой, Мартин, - или назовем это оптимизмом, но ты сам прекрасно знаешь, как обстоят дела с такими фермами, особенно теперь, когда цены на пшеницу такие низкие. А эти жиды на Уолл-Стрит делают все, чтобы цена продолжала падать, и никто не знает, как низко она вообще опустится.