Анна и Сергей Литвиновы - Ревность волхвов Страница 11

Я не понимал, зачем взбираться туда, откуда сверзился валун. «Господи, к чему этот сыск? – подумал я. – Ведь никто Лесе за ее усердие не заплатит. Чисто детское любопытство. Или она на меня впечатление производит?»

Я тоже отцепил свой борд. Подошел к Лесе, стоявшей рядом со снежно-булыжной стеной. Подставил девушке колено и сложенные в замок руки. Мимо изредка проезжали лыжники. Кое-кто на нас с удивлением взглядывал. Снег почти прекратился. Леся схватилась руками за мои плечи, наступила на подставленное мною колено – горнолыжный ботинок оказался тверд, и я невольно поморщился. «Прости», – прошептала она. От ее тела, оказавшегося так близко, пахло морозцем и свежестью. Девушка, с негромким причитанием «извини-извини-извини», быстро поставила левую ногу в мои руки, сложенные в замок, оттолкнулась, оперлась другой ногой о плечо – весом она оказалась невелика, словно синичка. Затем схватилась за верхнюю кромку стены, попыталась подтянуться на руках, а я за ноги подтолкнул ее вверх. Р-раз, и вот она уже лежит животом на стене. Упражнение мы выполнили без сучка без задоринки, словно неоднократно тренировались, – или как давно знакомая парочка понимает друг друга без слов.

Леся поднялась на ноги и отряхнула живот и колени от снега. А потом стала бродить, что-то высматривая. Возбужденно крикнула:

– А ведь здесь есть следы!

А потом, спустя минуту:

– Кинь мне сюда спички!

– Где я их тебе возьму? – усмехнулся я.

– Ну, тогда зажигалку.

Я достал из кармана зажигалку и бросил наверх. Она поймала с первого раза. Потом опустилась на колени и стала что-то высматривать в снегу. Затем вынула телефон и начала фотографировать нечто, находящееся у ее ног. Лыжники, неторопливо проезжавшие мимо, поглядывали на нее с изумлением. «Вот неугомонная», – подумал я.

На снежной стене, где сидела Леся, еще пару раз полыхнула вспышка телефонного фотоаппарата. «Ну что, злоумышленник изобличен?» – крикнул я насмешливо.

Леся не ответила.

Она провозилась наверху минут пятнадцать – я уже начал подмерзать. Наконец подошла назад к краю. Крикнула: «Лови меня!» Я приготовился. Она смело обрушилась мне в объятия.

Я не сразу отпустил ее. Напротив, придержал и постарался прижать к себе. Леся засмеялась: «Но-но!» – и высвободилась.

Через пять минут мы уже нацепили свои доски и не спеша заскользили вниз по красной трассе.

…Когда мы подходили к коттеджу, совершенно стемнело. Навстречу нам из бани выскочил красный, распаренный и совершенно голый Саня. С бессмысленным криком: «Ешкина медь, финский облом!» – он обрушился всем телом в сугроб и зарычал. Леся прыснула.

Мы вошли в дом. С кухни доносились соблазнительные запахи русской праздничной трапезы: оливье, селедки под шубой, сырно-чесночного салатика. За столом хлопотала команда, возглавляемая, разумеется, кулинаркой Стеллой. Светка крошила яйца, невыразительная супруга бухгалтера раскатывала тесто. И даже травмированная Горелова оказалась здесь. Сидя на лавке и уложив в кресло забинтованную ногу, она, рыдая, резала лук. «Где ты ходишь, Олеся Засранковна! – обрушилась гиперэмоциональная Светка на мою спутницу. – Давай подключайся! – А ты, – перенесла она свое внимание на меня, – в баню иди, там все мужики. Кроме, – она понизила голос, – инвалида Сухарова».

Наверно, я совсем некомпанейский человек, но банная тусовка меня не прельщала. Самым ярким и приятным впечатлением сегодняшнего дня было, как мы с Лесей – кажется, одни на целом свете, – не торопясь съезжаем на бордах рядом по «туннельной» трассе и перебрасываемся короткими репликами о результатах ее импровизированного расследования. И сейчас я постарался тихонечко ускользнуть в нашу с Саней комнату – с тем, чтобы зафиксировать в своем ноутбуке ее выводы.

Итак, наверху, на каменно-снежном барьере, она обнаружила следы. Злоумышленник, видимо, поджидал какое-то время. Затем внизу остановились Вадим и Женя Горелова. Он, возможно, подслушивал, о чем они говорили. И, наконец, обрушил на парочку валун.

Лесе удалось сфотографировать отпечаток ноги преступника.

– Размер обуви сорок третий – сорок пятый, – сообщила она мне важно.

– Значит, злодей мужчина, – сделал вывод я.

– Или женщина, – возразила юная следовательша.

– Где ты видела женщину с сорок пятым размером ноги?

– Да, ножка великовата, – хихикнула она и возразила серьезно: – Но почему бы ей не надеть мужской ботинок?

Пока наши действия напоминали мне не настоящее следствие, а род игры в детективов. Я участвовал в этом, честно говоря, только ради того, чтобы, под видом посильной помощи Олесе, быть поближе к ней. А вот зачем ей понадобилось изображать из себя сыщицу? Действовала сила инерции, и даже на отдыхе девушка не могла остановиться? Или она выбрала такой способ самоутверждения? Я вот ведь тоже, даже на отдыхе, все пишу и пишу свой дневник…

Я занес в ноутбук реплику, которую самодеятельная сыщица выдала, когда мы уже снимали сноуборды у подножия горы:

– И все-таки я не понимаю, что произошло. В голове не укладывается.

– Что именно никак не уложится в твоей прекрасной головке? – спросил я, помогая Лесе встать. И товарищеская помощь (подал руку, поддержал), и комплиментики обычно действуют даже на самую равнодушную женщину. Дай только срок – и она привыкнет к твоим знакам внимания, как к наркотику, и уже не сможет без них обходиться (даже порой не отдавая себе отчета: с чего ее ломает? А ломать ее будет оттого, что рядом нет тебя и твоей ненавязчивой заботы).

Олеся принимала мою помощь и комплименты как должное.

– На курорте почти сто километров разнообразных трасс, – озабоченно проговорила она, отряхая попу от снега. – Откуда преступник знал, что Горелова и Вадим остановятся именно в том месте?

Я важно кивнул:

– Вероятность случайного совпадения, скажу тебе, как человек с высшим техническим образованием, примерно одна к ста тысячам. То есть пренебрежимо мала.

– Значит, можно сделать вывод, – молвила Леся, взваливая на плечо свою снежную доску, – что злоумышленник следил за ними.

– Обычно за своими женами следят ревнивые мужья, – бросил я, словно невзначай.

– Намекаешь на Петра Горелова?

– Нет, просто сообщаю.

– А ревнивые жены следят за мужьями.

– Намекаешь на Настю Сухарову.

– Просто сообщаю, – засмеялась Леся.

Мы с ней хорошо понимали друг друга.

– Но наверху ты увидела мужской след, – возразил я.

– Или след женщины, надевшей мужской ботинок, – не сдавалась сыщица-любитель.

– Значит, ты подозреваешь Настю?

– Да, Настю. Или, может быть, ты прав, – Петра.

– Скорее, все-таки замешан Петр, – заметил я. – Ты ведь еще не знаешь, на что способны оскорбленные мужья! А если он вдруг увидел, как они там, внизу, целуются? Признаются в любви друг другу?

– И одною пулей он убил обоих… – с улыбкой пропела Леся и с серьезной важностью добавила: – Да, практика показывает, что ревность – достаточно распространенный мотив для бытовых преступлений.

Дальнейшее наше возвращение к дому проходило в молчании, и только когда коттедж уже показался за деревьями, Олеся вдруг сказала:

– А может, преступник просто знал, что они тормознут именно в том месте. И ждал их… А из этого следует – что?..

– Что? – как попугай повторил я. Мои мысли витали совсем не вокруг покушения. Я думал в тот момент о том, как мне все-таки взломать оборону Леси, по-прежнему равнодушной ко мне как к мужчине.

– Из этого следует, – вдохновенно проговорила она, – что злоумышленник был в сговоре с кем-то из тех, кто стал жертвой: с Вадимом или с Гореловой.

Я возразил:

– Ну да, они сговорились. Жертва сказала преступнику: я буду ждать внизу, а ты, пожалуйста, сбрось мне сверху на тыковку камень.

Леся усмехнулась:

– А если они договаривались не об этом? И преступник нарушил условия договора?

– Для того чтобы делать выводы, пока что мало данных…

– Да, мало… – согласилась девушка, а тут мы и подошли к моему коттеджу, и голый, распаренный Сашка выскочил из бани и с нечеловеческими криками рухнул в снег…

…Мне никогда не спится после галдежа, кутежа и выпивки. И вот я достал ноутбук и решил записать, чем закончилась новогодняя ночь. Может, я законченный графоман, раз спать не могу, пока не напишу чего-нибудь… Даже в новогоднюю ночь… Что ж – пусть. Ведь это никому не мешает.

Итак, если подходить формально, здесь мне следовало поставить новое число: 01 января, однако фактически для меня все еще продолжается старый день, получившийся приятно длинным. Поэтому я лишь сделаю пометку: «НАСТУПИЛ НОВЫЙ ГОД» – и конспективно (потому что спать все ж таки хочется) изложу, что случилось вчера после того, как я, вернувшись с Лесей с горы, внес в свой лэп-топ события первой половины дня…

…Часы показывали шесть вечера. Я вышел в гостиную, соединенную с кухней. Девушки стряпали. По тому, как они немедленно смолкли при моем появлении, я понял, что обсуждали кого-то из отсутствующих. Возможно, меня; возможно, других парней. Но я готов был поставить картофельную шелуху против пирожка с картошкой, что они перемывали косточки Насте – она одна не присоединилась к готовке. К тому же, по моим наблюдениям, вряд ли даже шестеро мужиков, взятых вместе, столь же вдохновляют женщин на сплетни, как одна-единственная дама. Я утащил со стола пирожок с грибами (вопли возмущения были мне наградой) и бросился в сторону бани. Париться тридцать первого декабря еще со времен старой «Иронии судьбы» стало традицией. Один из немногих приятных советских обычаев. А когда не надо ехать в дорогущие Сандуны и баня рядом – сам бог велел смыть с себя всю лажу и муть старого года… Впрочем, я начинаю забалтываться, а глаза уже слипаются, а я еще должен написать о многих событиях, происшедших вчера, 31 декабря…