Наталья Андреева - Стикс Страница 11

— Пойду пробегусь. Кажется, набрал лишних пару килограмм.

Зоя снова промолчала, и он так и не понял, волновал его раньше собственный вес или не волновал. Бежать по тенистой улочке в сторону городского парка ему понравилось. И город понравился. Теперь понравился. Утро было свежим, теплым, ароматным, как только что испеченный хлеб. Запахи этого утра возбуждали аппетит соскучившегося по активным движениям тела. Он открывал рот, глотал это утро кусками, глотал жадно, и жажда движений притуплялась до тех пор, пока не стало совсем лениво и сыто. Тут он остановился и посмотрел на часы. Все, на сегодня хватит.

Когда вернулся домой, на столе ждал завтрак.

— Тебя видел кто-нибудь? — спросила Зоя.

— Кажется, да. Не переживай: я здоровался на всякий случай, — улыбнулся он. Зоя на это ничего не сказала.

Он принял холодный душ, стал неторопливо бриться. И тут, глянув в зеркало на свое лицо, пришел в ужас от одной неожиданной мысли и стал себя торопливо ощупывать. Нос, рот, щеки, скулы, брови. Показалось вдруг, что все это, словно резиновая маска, надето на каркас какой-то иной, совершенно для другого лица предназначенной конструкции. «Кто ты теперь? Кто?!»

— Я должен уйти сегодня пораньше, — сказал, торопливо глотая обжигающий кофе. Не замечая, как лопается тонкая кожица на небе. Зоя все так же деликатно молчала, но он пояснил: — В больницу зайду.

— В больницу?!

— Мне надо взять справку. Вэри Вэл попросил.

Все необходимые справки ему дали при выписке, но Зоя в который уже раз ничего не сказала. Ему же хотелось успеть побывать в больнице до начала рабочего дня, так, чтобы никто этого не узнал. А вдруг? Что делать в случае, если его догадка подтвердится, он тоже не знал, но все равно пошел.

Повезло. Его лечащий врач, женщина пенсионного возраста, как раз в эту ночь дежурила и на работе задержалась. Идти ей, собственно, было не к кому: с мужем развелась еще в молодости, сын уехал в Москву, внуки приезжали редко, летом жили с матерью за городом, на даче. Она со снохой не ладила, а потому работала. И летом, когда многие брали отпуска, особенно охотно. Изредка звонила сыну, оправдывала свое отсутствие на даче, где жили его жена и дети, этой работой, своей нужностью здесь, в больнице, и полезностью. Это была ее жизнь: городская больница, пациенты с черепно-мозговыми травмами, похожие на беспомощных грудных детей, у которых еще не заросло темечко.

— Здравствуйте, Галина Михайловна, — вежливо сказал он.

— Добрый день. По крайней мере, все, что произошло после того, как вас подобрали на шоссе, вы помните прекрасно, — улыбнулась она, — в том числе и мое имя-отчество. Уже хорошо.

— У вас есть пять минут свободных?

— Да, конечно.

Она старательно закрашивала седину хной и носила затемненные очки, чтобы не было заметно сеточки морщинок под глазами и отеков. Пытаясь разглядеть, какого же цвета у доктора глаза, он спросил:

— Вы ведь тщательно исследовали мой череп, так?

— Да, конечно. Какие-то жалобы, вопросы?

— Нет. За лечение большое спасибо. Мне сказали в психиатрической больнице, что такие травмы не приводят к полной амнезии, так?

— Да, это так. Хотя человеческий организм — вещь загадочная и до конца не исследованная. Тем более головной мозг. Но я думаю, что вы принимали какой-то препарат. Быть может, вдыхали. Да, скорее всего, так. Но если это был одурманивающий газ, то точный состав его теперь определить невозможно.

— Я это прекрасно понимаю. Что это был именно газ, можно определить, только если сделать вскрытие и исследовать головной мозг, но это в случае, когда прошло не слишком большое количество времени после приема.

— Вы разве врач? Химик? — Он не мог уловить выражение ее глаз. Что в них? Удивление? Настороженность?

— Нет. Я следователь прокуратуры. И, если честно, у меня к вам есть более важный вопрос. Бог с ним, с этим препаратом. Скажите, Галина Михайловна, нет ли у меня на лице каких-нибудь швов?

— Швов?

— Ну да, шрамов, швов. Я хочу знать, не делали мне в недалеком прошлом пластическую операцию?

— С чего вы это взяли? — Она даже приподняла очки, показала ему свое неподдельное удивление. Зрение у докторши было не такое уж и плохое, все дело в маленьких обильных морщинках. Отсюда и очки с тонированными стеклами.

— Не знаю. Может быть, мне просто сделали это лицо?

— А вы им так недовольны? — Она улыбнулась.

— Нет, отчего же.

— Еще бы! Красивое, правильное лицо. Я старше вас на двадцать лет, могу себе это позволить.

— Что позволить?

— Сказать, что вы очень красивый мужчина. На редкость красивый. Такие чистые, изящные линии, особенно носа, бровей… Думаете, кто-то мог захотеть скопировать это лицо? Из-за его редкой привлекательности?

— Нет, причина, возможно, была другая.

— Все ищете объяснение тому, что никак не можете вспомнить себя Иваном Александровичем Мукаевым? Жену, детей не можете вспомнить?

— И друзей тоже.

— Нет, милый вы мой. Забудьте вы про шпионские страсти. Вот ведь какая странность: все забыли, а сюжет какого-то американского боевика помните. Пластическая операция, замена одного человека на другого. У нас не Голливуд, и даже не Москва. Провинция, тихая, дремлющая провинция. Даже такой красивый, кому вы нужны, копировать вас?

— Не знаю.

— Разочарую я вас или нет, но скажу совершенно точно: вы с таким лицом родились. Если что-то делалось, то скрыть это полностью невозможно. Я исследовала ваш череп вдоль и поперек. Это ваше лицо, следователь Мукаев Иван Александрович. Ваше с самого рождения, с самого первого дня. Примите это и не мучайтесь.

— Значит, родился такой. Что ж, тогда будем искать другое объяснение.

— Все-таки будем?

— Я не могу так жить. С чувством, что мне навязывают все чужое. То я никогда не делал, так никогда не поступал. А я поступаю так, как помню. Не головой, телом. А может, уже и головой.

— Успокойтесь.

— Я спокоен. На работу иду. У меня было дело в жизни. Какое-то очень важное дело. А я иду сейчас на работу и не могу с полной уверенностью сказать, оно это или же не оно. До свидания.

— Всего хорошего. На осмотр как-нибудь зайдите.

— Спасибо, но я здоров.

…Он снова проходил мимо платной стоянки. Его машина была по-прежнему там, черный пятисотый «Мерседес». Да и куда денется без хозяина? И снова не мог удержаться и не подойти к своей машине. Замочек на дверце ножичком, что ли, вскрыть?

— Ты чего здесь крутишься, мужик? — здоровый детина в камуфляже надвигался горой.

— Следователь прокуратуры Мукаев, — достал документ и вдруг впервые почувствовал сладостную власть этих слов. Он имеет право задавать вопросы.

— Извините. Я в городе недавно. Вас, наверное, многие знают в лицо. Что-то хотели узнать?

— Давно она здесь стоит? — кивнул на красивую машину.

— А кто ее знает? Может, с месяц, может, и побольше. Прежний охранник на другую должность ушел.

— Где ж он теперь?

— В Москве. Говорят, переехал. Жена квартиру в наследство получила. Везет.

— Жаль. Я не про квартиру. Что, деньги кто-нибудь платит за эту машину?

— Деньги давно никто не платит, но будьте уверены: как только хозяин явится за своей крутой тачкой, я уж с него слуплю! Ох и слуплю!

— А выставить вон со стоянки? Раз не платят?

— Выставить?! Пятисотый «мерс»?!

— Да, понимаю. Скажите, если бы у меня были ключи…

— Вы — власть. Вдруг хозяина давно пристрелили? У этих крутых жизнь короткая, как песня. Но что хорошо — веселая.

— Частушка, что ли?

— Ха! Точно! Веселый вы. Так что, какие-нибудь проблемы с этой машиной?

— Пока нет. Пусть стоит. Но я еще зайду. С ключами.

— Как скажете. Вы — власть.

Он ушел, потому что, даже сев в свою машину, в красивый черный «Мерседес», все равно не знал бы, куда на нем ехать. Ну, сел, дальше-то что? Нет, рано.

Полдень

Для следователя прокуратуры Ивана Александровича Мукаева это был очень тяжелый день. Обедать он так и не пошел: к нему на допрос привели подследственного. Руслан Свистунов пристроился в углу, отодвинув туда старое черное кресло, внимательно слушал и следил за всем, что в кабинете происходило. Большей частью молчал, изредка подсказывал другу, но не впрямую, а намеками, чтобы авторитет следователя в глазах подследственного ни в коем случае не подорвать.

Подозреваемый в десяти зверских убийствах, невысокий, хилый мужичонка лет сорока, на маньяка никак не тянул. Хотя был мужичонка весь какой-то нервный, суетливый, но словно бы уже мертвый и мучающийся остатком своей жизни, словно не зная, куда бы его деть. У подследственного был невысокий лоб с залысинами, там, где волосы выпали, на черепе виднелись два странных шишковидных нароста, вроде как жировика, по одному с каждой стороны. Глазки же были маленькие, бегающие, нос, напротив, большой. В целом мужичонка производил весьма отталкивающее впечатление. Так и хотелось определить этого типа в маньяки и разом со всем покончить. Но…