Марина Серова - Когда придет твой черед Страница 11

— Он нам не помешает теперь, — кивнула на Леху Жанна. — Будет дрыхнуть аж до завтра. Ну, говори, какое у тебя дело. Тебя Нинелька прислала за Машенькой?

— Да, верно. Где ваша дочь?

— Сейчас, не торопись. — Жанна теребила в руках посудное полотенце с символом позапрошлого года — улыбающейся змеей. — Расскажи, как он умер, а?

Стюардесса подняла на меня взгляд, полный такой ненависти, что я невольно вздрогнула. Пусть эта ненависть относилась не ко мне, но все же…

— Иннокентий Серебряков праздновал свой день рождения в ресторане. Там у него произошел сердечный приступ. Вот так все и случилось.

Лицо Жанны дрогнуло от разочарования. Думаю, она испытала бы наибольшее удовольствие, если бы Серебряк заживо сгорел в машине.

— Вы до сих пор его так ненавидите? — спросила я, сама не знаю зачем.

— Ага, — кивнула Жанна. — Вы знаете, что он со мной сделал?

— В общих чертах, — осторожно ответила я.

— Он мне всю жизнь поломал. Я была целка-пионерка, а он меня втянул в свои преступные дела. Я села, а он стал «уважаемым предпринимателем»! — Стюардесса передразнила кого-то — очевидно, телеведущего местного ТВ. — Денежки жертвовал на сироток, на детские дома. В родном селе — в Рыбушках — храм отгрохал, соревнования по боксу проводил. А родная дочка, кровиночка, в тюрьме родилась, в бедности росла…

Женщина вдруг схватила со стола граненый стакан и швырнула его в стенку. Стакан разлетелся вдребезги. Заполошные куры кинулись врассыпную.

В голосе Жанны зазвенели слезы, но какие-то не вполне натуральные, точно женщина разыгрывала спектакль перед единственным доступным зрителем — передо мной. Да, похоже, Стюардесса нисколько не изменилась с годами — все те же перепады настроения, истерические выходки. И потом Стюардесса лгала — она вовсе не была «пионеркой», когда познакомилась с Серебряком, да и в криминальные дела никто ее не втягивал — сама прекрасно втянулась…

Мне нужно было лишь одно — забрать отсюда Машу. Поэтому я сочувственно кивнула головой, опасаясь только одного — а вдруг Жанна не захочет оставаться в деревне? Вдруг она решит, что ее место рядом с дочкой?! И увяжется за нами в город. На этот счет у меня никаких инструкций не было, но что-то мне подсказывало — Нинель Васильевна вовсе не обрадуется, если, кроме сиротки-племянницы, ей на руки свалится такое вот чудо. Да, и есть же еще Леха! Как я могла забыть про Леху. Он ведь тоже захочет свой кусок пирога…

— Послушайте, ваша дочь теперь наследница. Я должна как можно быстрее доставить ее в Тарасов. Нам нужно встретиться с адвокатом.

Жанна уважительно закивала — тут начиналась территория закона, и то, что полагалось ее дочери, причиталось по закону, и закон это охранял.

— Согласна. Можешь забирать девчонку. Я же понимаю — Нинелька ни за что не допустит, чтобы я с моей кровиночкой жила…

Жанна горько усмехнулась уголками губ, и я подумала, что женщина вовсе не глупа.

— Моя девочка достойна самого лучшего, — с торжеством проговорила Жанна. — Она у меня умница и красавица — как я в молодости.

То, что Стюардесса проделала со своей молодостью и красотой, вовсе не свидетельствовало о ее уме, но я промолчала.

— Все-таки я дождалась! — зажмурилась от удовольствия Жанна. — Все эти годы одного боялась — помру и не увижу, как девочка моя получит то, что ей положено. У Серебряка ведь больше детей не было. Когда мы познакомились, ему уж под полтинник было, — глаза Стюардессы затуманились от воспоминаний. — Но еще крепкий был, стервец. Ну, молодость-то свою он в зоне провел, вором был в законе — ни жены, ни детей, все как положено.

Жанна вздохнула и пригорюнилась, подперев щеку кулаком:

— А ведь он на мне жениться хотел. И женился бы… если бы я сама не сглупила. И чего меня понесло в эту тварь крашеную кислотой плескать?! Ну, покувыркался бы он с ней месяцок, да и охладел. Мужики, они ж какие? А я тогда уже беременная была, только не знала про это. Дура была, без материнского присмотра росла…

Жанна сжала виски — движение худых рук оказалось неожиданно изящным, и я подумала, какой красивой была эта женщина в молодости. Даже сейчас Стюардесса еще вполне ничего, если, конечно, ее отмыть, постричь и переодеть, сводить к дантисту и вылечить от алкогольной зависимости. Хотя не представляю, кому такой подвиг по силам…

— И ведь не помню, как все случилось, — продолжала жаловаться Стюардесса. — Как кислоту в банку наливала — помню, как по лестнице за кулисы шла — помню… А сам момент — темнота какая-то. Очнулась, девки голые орут, а эта краля на полу валяется. Больше уж никто на ее личико не позарился после такого! — Жанна хрипло рассмеялась. — И Кеша сразу к ней охладел — даже в больницу ни разу не пришел. Я знаю, мне сказали…

— И что, Иннокентий больше не женился? — полюбопытствовала я. Силиконовая Кира не в счет, вряд ли семидесятилетний авторитет рассчитывал завести потомство в таком возрасте…

— Женился! — торжествующе оскалилась Жанна. — Девять раз! Сначала целку какую-то взял, но года через три ее выгнал. Детей-то у них не было! Затем на секретарше женился — окрутила она его. Но тоже ничего! А он сына хотел!

Жанна заухала, будто филин. Мне стало жутковато.

— А потом уж он этих жен менял… Раз — и следующая. Все с конкурсов красоты брал. Для того и конкурсы эти спонсировал….

Все это отлично согласовывалось с тем, что рассказала мне Кира. Интересно, откуда Жанна все это знает, да еще с такими подробностями? Последние пятнадцать лет она проживает далеко от Тарасова. Не иначе как у нее есть свой источник информации в ближайшем окружении Серебряковых…

— Я всем говорила, что это я его сглазила. Только вранье это все, — рассудительно проговорила женщина. — Нету во мне силы такой. А то бы он давно уже в гробу лежал. Просто он трипак как-то подхватил. И с тех пор детей иметь не мог. Вот так и вышло, что Машенька моя — единственная дочка у него.

— Может, позовете ее? Нам ведь ехать пора, — напомнила я. Стюардесса поднялась и накинула телогрейку:

— Пошли, поищем ее.

Я удивилась — Волчьи Ямы не производили впечатления места, где есть множество способов проведения досуга. Где же может находиться девушка в одиннадцать утра?

Мы вышли из дома и зашагали по улице. Время от времени Жанна покрикивала:

— Машка, Машка! — будто козу звала.

— Слушайте, Жанна, а почему ваша деревня так странно называется? — спросила я, разглядывая совершенно пустую улицу. За все время навстречу нам попалась всего одна скрюченная до земли бабка с пустым ведром. Бабка направлялась к обледенелому колодцу.

— Да здесь до революции много волков водилось, — ответила Стюардесса. — И сейчас встречаются, представляешь? С тех пор как колхоз местный загнулся, экология сильно улучшилась. Никаких тебе удобрений на полях… Зимой волки приходят, но нечасто. У бабы Кати ружье есть, мы пугнем — они уходят. А что?

— Да так, ничего… А не скучно дочке вашей в таком месте? Молодежи здесь немного…

— Молодежи? Колька, Васька и Сережка — вся молодежь. Братья они, погодки. Кольке в армию скоро, а два другие еще пацаны. Тут вообще жителей мало. Старухи одни да детишки. Взрослые все в городе работают, здесь работы нету. Вон, Леха мой электрик, а где работать-то? Вот и пьет по-черному.

— А как же школа? — поинтересовалась я, рассматривая занесенные снегом дворы.

— Школа у нас за сорок километров. Машенька раньше там жила, в интернате. А в этом году она школу окончила, вот и мается без дела. По хозяйству мне помогает.

Я вспомнила клеенку с котятами и чистенькое полотенце.

— Так что Серебряк вовремя помер, — отрезала Жанна. — Девочку пора к делу приставить. О, вот она, шалава!

Дверь стоящего на нашем пути сарая отворилась, и оттуда выбрались двое — девушка и мальчик-подросток, на вид лет четырнадцати. Пацан застегивался на ходу, а девушка куталась в платок, накинутый на пальто, надетое прямо поверх длинной ночной рубашки. На ногах у наследницы финансовой империи Серебряка были обрезанные по щиколотку валенки. Девушка щурилась от яркого света и улыбалась:

— Мам, чего кричишь?

— Гости у нас, не видишь? — рявкнула на дочь Стюардесса. — Беги домой, переоденься.

Жанна повернулась к мальчику:

— А ты, Сергунька, не боишься, что тебе брательник ноги повыдергает?

— Не, не боюсь! — заржал подросток. — Они с Васькой со вчерашнего квасят! У бабки самогон поспел, на березовых почках настоянный — их теперь за уши не оттащишь! Пока все не выпьют, не отвалятся.

Жанна попыталась дать парнишке подзатыльник, но тот ловко увернулся и припустил по улице.

Мы двинулись в сторону дома. Я незаметно разглядывала Машу Серебрякову. Удивительное дело! Давно я не встречала такой красоты. У вчерашней школьницы была чистая кожа с жарким румянцем, ясные серые глаза, опушенные длинными ресницами, волосы цвета спелой пшеницы развевались на холодном ветру. Ну просто Марья-Моревна из книжки «Русские народные сказки»!