Джеймс Чейз - С/С том 2. Вопрос времени. Как крошится печенье. Кейд Страница 11

Он остановился возле двери, помялся, затем нерешительно сказал:

— Я хочу тебя, бэби… сбрось трусишки.

Она равнодушно глянула в его сторону.

— Уходи, Джерри… Мне нужно собираться.

Холодный тон ее голоса и равнодушие в дымчато-голубых глазах яснее ясного сказали ему, что он потерял Шейлу. Он вдруг почувствовал страх и неуверенность и понял, что уговаривать ее бесполезно. Он вышел, бессильно хлопнув дверью.

Она вслушивалась в его удаляющиеся шаги. Когда хлопнула дверь его номера, она села на краешек постели, отпихнула коробки и закрыла лицо руками.

Около 11.00 на следующее утро Петтерсон припарковал машину недалеко от отеля «Плаза-Бич». Поднявшись по мраморным ступенькам, он вошел в роскошно обставленный холл.

Швейцар отдал ему честь. Это был широкоплечий, краснолицый мужчина, который приспособился угождать богатым старым клиентам отеля — как и требовалось от него, ведь они жили здесь.

— Доброе утро, мистер Петтерсон.

— Привет, Том, — Петтерсон остановился. Он придерживался правила быть всегда любезным с обслуживающим персоналом. Это ничего не стоило ему, но всегда приносило дивиденды. — Как ваша жена?

Швейцар скривился.

— Поверьте мне, мистер Петтерсон… никто не становится моложе.

— Чепуха. Расскажите это кому-нибудь другому. А вы слышали о… — И он рассказал анекдот, который услышал от одного из клиентов банка незадолго перед отъездом. Швейцар громко рассмеялся, а Петтерсон, ободряюще хлопнув старика по плечу, пошел дальше.

Едва он подошел к лифту, как нос к носу столкнулся с Германом Ласси, директором отеля. Это был высокий, стройный мужчина с почти лысой головой и ястребиным носом, походивший на преуспевающего сенатора.

Они пожали друг другу руки.

— Как поживает миссис Морели-Джонсон? — поинтересовался Петтерсон.

Ласси проявлял персональный интерес ко всем своим клиентам. Он пожал элегантными плечами.

— Видит все хуже и хуже. Я бы хотел, чтобы вы поговорили с ней на эту тему. Ведь в наши дни операция подобного рода не представляет никакой опасности. А в остальном, как мне кажется, без изменений. Она кажется весьма довольной новой компаньонкой. Я, правда, ожидал, что женщина будет немного старше… но миссис Морели-Джонсон довольна. — Он снова пожал плечами.

— Я тоже очень бы хотел уговорить ее сделать операцию, — искренне сказал Петтерсон. — Но она и слушать об этом не желает. Ну, а что касается мисс Олдхилл… Я рекомендовал ее старой леди. Они смогут вместе музицировать, и, я думаю, это будет весьма интересно старой леди.

— Не знаю. Да… Возможно… музицировать? Как интересно.

Открылась дверь лифта. Петтерсон еще раз пожал руку Ласси и шагнул внутрь, нажимая кнопку двадцатого этажа, где располагался пентхауз старой леди.

Когда лифт пришел в движение, он вдруг почувствовал, как кровь сильнее побежала по жилам при мысли о том, что вскоре он встретит Шейлу.

Он был несколько разочарован и обескуражен, что она до сих пор не встретилась с ним. Он даже хотел уже позвонить ей и еще раз напомнить, по чьей протекции она получила эту работу.

Выйдя из лифта, он пересек маленький вестибюль и нажал кнопку звонка пентхауза. От волнения у него вспотели ладони.

Дверь открыла Шейла.

— Доброе утро, мистер Петтерсон… Входите, пожалуйста.

Он замер, глядя на нее. В этой высокой даме в строгих очках и с нелепой прической на голове он с трудом узнал Шейлу. На ней была белая старомодного фасона блузка и черная юбка. Сейчас она выглядела вялой, апатичной и показалась Петтерсону какой-то бесполой.

Опомнившись, Петтерсон вошел в холл.

— Это вы, Крис? — послышался из гостиной голос старой леди, и дверь открылась.

Не глядя на него, Шейла прошла к двери.

— Это мистер Петтерсон, — сказала она и, посторонившись, пропустила его. Вновь он попытался поймать ее взгляд, но она уже прошла в соседнюю комнату, которая служила ей как бы кабинетом, не оставив ему иной альтернативы, как войти в гостиную.

Миссис Морели-Джонсон сидела в удобном кресле в своей элегантно обставленной комнате с шестью окнами, выходящими на террасу, где росло множество цветов и открывался прекрасный вид на Тихий океан и город.

Миссис Морели-Джонсон походила на женщину-птицу. У нее были острые живые голубые глаза и морщинистое лицо, подчеркивающее ее возраст. Она не скрывала этого и даже не пыталась как-то прикрыть морщины косметическими средствами. Зато она очень любила дорогостоящие украшения. Перстни и кольца были чуть ли не на всех пальцах. Она очень любила бриллианты, и на указательном пальце красовался большой перстень с бриллиантом в несколько десятков карат. На тонкой старческой шее было платиновое колье с бриллиантами, на запястьях бриллиантовые браслеты. Драгоценности, которые она надевала на себя каждое утро, оценивались в триста тысяч долларов, и кому, как ни Петтерсону, было знать это.

Катаракта на глазах сильно испортила зрение, но она все же была способна видеть, хотя чтение и письмо были сейчас для нее невозможны. Но это не беспокоило ее. Она все еще могла рассмотреть лица людей, а, вооружившись очками с мощными линзами, видела даже на приличном расстоянии.

Наклонившись вперед, она внимательно смотрела на Петтерсона, в то время, как он пересекал гостиную. Это был действительно самый привлекательный мужчина из всех, кого она знала. Его улыбка, красота, безупречные манеры доставляли ей огромное удовольствие.

— Крис! — она протянула ему руку, украшенную бриллиантами. — Неужели вы хотите испортить мне день деловыми разговорами?

Игривая нотка в ее голосе подсказала Петтерсону, что старая дама в хорошем настроении.

— Всего лишь несколько бумаг, которые нуждаются в вашей подписи, — сказал он, садясь напротив, но предварительно поцеловав ручку старой дамы, вдохнув аромат духов. Он знал, что это очень нравится ей, и не гнушался проделывать это при каждой встрече. — Но прежде скажите мне… как вы?

— Мы? — она всплеснула руками, и бриллианты засверкали всеми цветами радуги. Радужные сполохи отразились на потолке. — Я старая женщина, Крис, но в полном порядке. Все очень хорошо, и я благодарю вас за мисс Олдхилл. Мы уже стали большими друзьями. Она прекрасно читает и к тому же очень спокойная и выдержанная особа. А это многое значит. Если я говорю спокойная и выдержанная — значит, так оно и есть. Ведь я так нуждаюсь в покое. Я должна сказать вам: она уже успела купить мне подарок. Я послала ее вчера в универсам — знаете, купить что-либо из одежды… так, ничего особенного. И что она купила мне? Она приобрела для меня пластинку с фортепианным концертом Бетховена в исполнении Кемпфа. — Она счастливо улыбнулась. — Кемпф! Вот это мастер! Я провела большую часть утра в постели… слушала. Благодарю вас, Петтерсон, что вы подыскали мне эту девушку.

— Надеюсь, она оправдает ваши надежды, — сказал Петтерсон, удивляясь прыти Шейлы.

Они еще немного поболтали на отвлеченные темы, затем Петтерсон достал бумаги, требующие подписи, и старая дама подписала их. Ее подпись была витиеватой закорючкой, да иначе и быть не могло, ведь она плохо видела. Затем он передал ей пять тысяч долларов стодолларовыми банкнотами.

— Вы ведь просили, чтобы я привез их вам, миссис Морели-Джонсон.

Старая леди взяла деньги и спрятала их в сумочку.

— Я часто нуждаюсь в наличных деньгах, и мисс Олдхилл сказала, что всегда неплохо иметь некоторую сумму под руками… Это правильно, не так ли, Крис?

Петтерсон был в нерешительности.

— Чеки более надежны. — Итак, это именно Шейла натолкнула на подобную мысль старую леди. — Могу я еще что-нибудь для вас сделать?

Миссис Морели-Джонсон похлопала его по руке своими длинными пальцами.

— Не думаете ли вы, что я превращаюсь в ребенка?

Петтерсон рассмеялся.

— Это последняя вещь в мире, о которой я подумаю. — Это вдруг насторожило его. Он знал, что эта старая леди отнюдь не ребенок. Он контролировал все ее капиталы, и вдруг эта тревожная нотка. С чего бы это?

— Не буду отнимать ваше время, Крис, — сказала миссис Морели-Джонсон. — Я так же заставляю ждать Бромхида. Жизнь — это вечная гонка, не так ли? А надо так много еще сделать сегодня. — Она вновь дотронулась до кисти Петтерсона. — На следующей неделе мы обязательно должны отобедать вместе. Я попрошу Шейлу позвонить вам.

— Буду весьма вам обязан. — Петтерсон поднялся. Он был разочарован и взволнован. У него не было никакой возможности переговорить с Шейлой. Когда он вышел в холл, то наткнулся на Бромхида в серо-зеленой униформе. Он скользнул взглядом по подходившему Петтерсону и открыл перед ним дверь.

— Доброе утро, мистер Петтерсон, — сказал он своим прекрасно поставленным голосом. — Надеюсь, мадам чувствует себя хорошо?