Марина Серова - Кровавый коктейль Страница 11

Половые органы отсутствуют. На правой половине лица ссадины и кровоподтеки, нанесенные пострадавшему при жизни тупым предметом. Лицо забрызгано кровью. Рот открыт. Во рту пострадавшего отсеченный фаллос».

Так было бы написано в протоколе, и его бесстрастным языком мне оказалось легче рассказать вам, дорогой читатель, о том, что меня парализовало, приковав к месту.

В этот момент меня окликнули, и я едва не лишилась чувств.

— Ты кто такая? Чево в такую рань тут делаешь?

— Я Иванова, студентка, — повернулась я к говорившему.

Передо мной стоял дедок в белом халате, с седыми взъерошенными остатками шевелюры и красным носом. В руке он держал недопитую бутылку «Анапы» и при разговоре со мной яростно жестикулировал ею, как дирижер палочкой.

— А чего ты к этому мужику лезешь? Ты что, не знаешь, где практиковаться должна? Ну-ка покажь мне свой студенческий.

— Я его, дедушка, сегодня в троллейбусе потеряла.

— Ишь ты, потеряла. Ну так иди и ищи. Ходят всякие, а потом из-за вас по шапке получай.

— Так я ничего руками на трогала. Только посмотрела. Труп уж очень необычный. И над телом надругались. Вроде как ритуальное убийство, не каждый день такое увидишь.

— Вот это точно. Я тут больше сорока лет работаю. На моей памяти еще только двое точно таких жмуриков было. Навидался-то я всякого: и по запчастям людей, бывает, привозят. А те тоже сами целые были. Только шея свернута, как у куренка, и запчасть во рту, как и у этого…

Я, уже было решившая закруглиться с визитом, переменила мнение, услышав об одном почерке трех убийств.

Дед отхлебнул в очередной раз из заветной емкости и приблизился к трупу. На него по известным причинам стала накатывать словоохотливость.

— Вот так, милок, — обратился он к своему молчаливому собеседнику. — Ты не первый. Дал бы только бог, чтоб ты последний в руки к такому «хирургу» попал. Это ж надо, так мужиков уродовать. Изверг!

— Значит, говорите, были уже такие случаи? — спросила я, стараясь направить разговор в нужное мне русло.

— Дык я и говорю: за сорок лет — третий. Я ж тут, почитай, всю жизнь работаю. Охотников-то санитарами в морг не больно сыщешь. Тут выдержка нужна, характер. Ну и привычка, конечно. А как же без этого? Без этого никуда.

Дед снова причастился «Анапой».

Мне бы, конечно, побыстрее вытрясти из болтливого старикашки всю полезную для меня информацию. Но я понимала, что торопить его нельзя, чтоб он не сменил вдруг милость на гнев да не потребовал снова студенческий билет. Деду нужна была благодарная аудитория, и в данный момент этой аудиторией и была я. Поэтому я молча слушала, лишь понимающе кивая головой.

— Так вот чо я говорю-то. Еще двое таких вот со сломанной шеей да с прибором во рту было лет семнадцать, похоже, тому назад. Ну, в начале восьмидесятых — это точно. И подряд прям. Вослед друг за дружкой. И вот чо интересно-то — оба с одного района, с Трубного. Только те двое молодые были. Парнишки лет по двадцать.

Ну, милиция тогда убийцу серийного искать стала. Но не нашли никого, такие измывательства больше не повторялись. А нонче, вишь, опять начал дураковать старый знакомый.

В коридорах захлопали двери, стали раздаваться шаги, голоса.

Дед, профессиональным жестом слив остатки благоухающей жидкости в свой безразмерный желудок, поднял вверх указательный палец.

— Во, кажись, Михалыч пришел. Это — наш потрошитель, — пояснил мне дед, направившись к двери, чтобы встретить уважаемого Михалыча.

В мои планы встреча с Михалычем не входила. Поэтому со словами:

— Ой, дедуль, я ж вспомнила, где студенческий свой оставила, — я ломанулась к двери. — В другой раз приду позанимаюсь.

— Это, дочка, твоя воля. А то б оставалась. Поглядела. Ведь и взаправду не каждый день таких привозят.

Но я уже выскользнула в дверь и стала спускаться по лестнице, очень тщательно выполняя наказ двенадцатигранничков сдерживать свое настроение.

Все еще завтракающий студент удивленно взглянул на меня:

— А ты чей-то так быстро? Там Михалыч пришел. Наоборот бы, оставалась. Тут сейчас целая толпа зрителей придет.

Я махнула рукой:

— Вспомнила, где свой студенческий оставила. Пойду заберу, пока не подобрали. Попозже приду. Пока, — сделала ему ручкой и вышла на улицу.

Если вы, дорогой читатель, считаете, что чистый уличный воздух ничем не пахнет, то вы глубоко ошибаетесь. Он имеет совершенно неповторимый, необыкновенный запах. Как говорят, вкус воды познаешь с похмелья. Так и здесь. Такое ощущение, словно иголочки мелкие в легких покалывают.

Я остановилась у порога, глубоко вдохнула несколько раз, блаженно прикрыв при этом глаза и выдыхая со стоном, похожим на рычание.

— Н-да, — философски произнесла я и направилась к своей «девятке».

Погода еще больше испортилась. Под ногами чавкала жижа, состоящая из песка, грязи, соли и остатков снега.

Моя «девятка», заляпанная со всех сторон, имела сейчас непрезентабельный вид. Я достала тряпку, чтобы протереть хотя бы стекла и забрызганные номера.

Выполняя эту процедуру, я напряженно думала над тем, что услышала от дедули и что увидела своими глазами.

Села в машину, откинулась на сиденье. Задавленная грузом «ярких впечатлений», я никак не могла решиться вставить ключ в замок зажигания. Мне предстояла весьма неприятная миссия — сообщить Вере Ивановне о смерти ее мужа.

А еще меня очень волновала судьба Ани. У того, кто так зверски расправился с ее отцом, несмотря на отнюдь не карликовый рост Николая, явно больная психика. Жизнь девочки в большой опасности. И все-таки интуиция женщины и опыт частного детектива слаженным дуэтом подсказывали мне, что не все еще потеряно. Надо действовать стремительно. Вот уж действительно, «промедление смерти подобно».

И тем не менее момент встречи с Верой Ивановной я пыталась оттянуть как могла. Я вздохнула и достала мешочек с костями.

— Ну, что, коллеги, пара минут не очень-то повлияют на ход событий? Поговорим? Скажите мне, а не бесполезны ли все мои действия? — И бросила кости на пассажирское сиденье.

7+36+17 — «Пока вы медлите, будущие удачи могут пострадать, а тайные замыслы врагов возмужают».

Вот как! За будущие удачи спасибо, а тайным неприятельским замыслам попробуем не дать времени для возмужания. Все, еду немедленно.

Все-таки гадание на костях всегда оказывает мне существенную помощь: если на путь истинный не направит, так хоть расшалившиеся нервы угомонит.

Я повернула ключ зажигания. Вперед! «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла».

Но поскольку ключ от архива УВД Трубного района лежал на дне бутылки хорошего коньяка, то путь мой должен пролегать строго через супермаркет. Я припарковалась у «Ракеты». Тарасов усиленно готовился к Новому году: разноцветные гирлянды, развешанные на улицах, елочки в магазинах, Деды Морозы и Снегурочки, нарисованные на стеклах. Праздничное настроение, улыбающиеся продавцы и покупатели, несмотря на заоблачные, не соответствующие зарплате цены.

«Странно как все в этом мире, — думала я, выбивая чек, — в одной семье радость праздника, а в другой, за тонкой кирпичной стенкой, — горе».

Философствуя таким образом, я вернулась в машину и тронулась, направившись в сторону Трубного района.

Итак, что мы имеем? Три одинаковых убийства. Причем два — в начале восьмидесятых, третье в преддверии девяносто девятого года. И все в Трубном районе. Кроме того, двое первых — двадцатилетние. Третий — около сорока.

О-ля-ля! Очень может быть, что все трое — одного года рождения. И вполне возможно, что они были знакомы. И какие-то события очень даже могут их связывать.

Я ехала, машинально переключая скорости, машинально останавливаясь на красный свет. И из-за этого чуть-чуть не поддала резко тормознувшую шипованную «Ниву», прокомментировав этот факт эмоциональным «блин горелый».

Старушки у подъезда девятого дома встретили меня, как старую знакомую, приветливо поздоровавшись и потом, как это принято всемирными старушечьими законами, пошептавшись у меня за спиной.

В подъезде предпраздничными переменами не пахло. Веника, наверное, ни у кого нет — дорогостоящая вещь.

Вера Ивановна открыла дверь мгновенно после моего звонка, как будто она ждала у порога.

— Здравствуйте, Вера Ивановна!

Я постаралась произнести фразу как можно бодрее. Но вышло как-то обреченно. Похоже, народной артистки из меня бы не получилось, хотя талантом я не обделена — это однозначно.

— Здравствуйте, Танечка. Я уже заждалась вас, все глаза проглядела. Уж не знаю, что и думать.

— Вера Ивановна, я тут кассету привезла. — Я еще пыталась оттянуть начало разговора о трагедии. Достала кассету, протянула ее женщине, глядевшей на меня с немым вопросом, надеждой и мольбой.