Джон Карр - Темная сторона луны Страница 11

Он рывком открыл дверь - неожиданный и ненужный жест. Возможно, он думал, что в кабинете никого нет. Но там не было пусто.

Кабинет, комната приличных размеров с достаточно высоким потолком, была отделана темным дубом. Открытые полки с тщательно расставленными книгами занимали часть стен, на одной из которых Алан увидел картины на морские темы. С крюка в стене свисал корабельный колокол, на медной поверхности которого было выгравировано "Корабль Конфедерации "Пальметто". В кабинете стояли легкие кресла, обтянутые коричневой кожей, стулья, загроможденный бумагами письменный стол и антикварный столик, инкрустированный слоновой костью. На одном из двух закрытых окон мягко жужжал кондиционер.

У другого окна, за шахматным столиком, на котором были расставлены фигуры, расположился задумчивый мужчина, вглядывавшийся в женщину, стоявшую напротив. Его темно-синий костюм, белая рубашка и серый галстук выглядели вполне строго для гостя, но недостаточно официально для визита. Хотя он вряд ли был моложе Генри Мэйнарда, в его темных волосах не было видно седины. Его довольно резкий профиль смягчался не то выражением терпимости в глазах, не то добродушной линией рта.

По другую сторону шахматного стола стояла высокая, стройная женщина с рыжими волосами и насмешливыми манерами. Платье с цветочным рисунком облегало ее фигуру. Окна потемнели от надвигающегося дождя, и она как раз протянула руку к цепочке торшера. Выключатель щелкнул, когда дверь отворилась, свет залил кабинет. И мужчина и женщина резко обернулись.

- О, Генри!- воскликнула женщина.

- Привет, Хэнк,- сказал мужчина.

- Доктор Гидеон Фелл, мистер Алан Грэнтам,- с выражением произнес Мэйнард.- Миссис Валери Хьюрет, мой очень старый знакомый, Боб Крэндалл. И будь так любезен, Боб, не называй меня Хэнк!

- Задевает твое достоинство, не так ли?

- Будьте свидетелями,- сказал Генри Мэйнард,- что меня никто никогда не считал высокомерным снобом. Твои вульгаризмы, все эти шуточные стишки и коллекция типографских ошибок имеют право на существование, и в соответствующее время я приветствую их. Но я возражаю против вульгарности, направленной лично на меня, когда это совершенно неуместно. У тебя есть некие литературные претензии, Боб. Можно ли назвать Генри Филдинга Хэнком? Или, например, Генри Джеймса?

Мистер Крэндалл оглядел вытянутый указательный палец.

- Генри Филдинг,- ответил он,- подписывался "Ген.". И не называй меня лжецом, я могу показать тебе копию подписи! Если это не еще хуже, чем Хэнк, написанное любым почерком, я готов съесть "Тома Джонса", страницу за страницей. Кстати, помню, когда я был еще мальчишкой и работал в старой "Тайм-диспетч" в Ла-Форсе, Индиана...

- Избавь нас!- сказал Генри Мэйнард.- Избавь нас от еще одного остроумного или мудрого анекдота и от такого совершенства, которое можно приобрести, лишь работая в газетке маленького городишки.

- Нет худа без добра, Генрикус, это почти что правда. Хорошо, я буду серьезен. Никаких шуточных стишков! Никаких типографских ошибок! А остроумие и мудрость ты все же выслушаешь?

В литературных же анналах

Всего печальней видеть их

Могилы маленьких журналов,

Погибших за свободный стих.

- Слушайте, слушайте, слушайте!- зааплодировал Алан.

- Вы согласны со мной, мистер Грэнтам?

- Всем сердцем, мистер Крэндалл. Вы должны прочитать это Камилле Брюс. Позже, если она не отравит мой кофе...

- Я цитировал забытого барда, который освоил стиль эпиграммы, работая в газете маленького городка. Хотите - верьте, хотите - нет, Генри, наши лучшие шутливые стихи написаны теми, кто начинал подданными "четвертой власти". Я уже вне игры; я ушел в отставку в свое время и с гораздо большим мешком денег, чем когда-либо ожидал или заслужил. Но одно четверостишие - только часть длинного и прекрасного произведения - застряло в моей голове, когда все остальное забыто.

Боб Крэндалл поднялся. Его голос загрохотал:

Под окнами большими яркими

Теперь я больше не служу,

И типографский грохот старый

Звучит, словно стучащий шум.

- Каждому, кто когда-либо слышал, как начинает работать печатная машина, особенно перед рассветом, эти слова будто напомнят о родном доме. А вы знаете стихотворение про "Забегаловку в переулке, когда газету сдали в печать"?

Валери Хьюрет шевельнулась, свет лампы ласкал ее гладкую кожу и ореховые глаза.

- Не думаю, что он хочет это знать, Боб. Что мы вообще здесь делаем?обратилась она к хозяину.- Он пригласил меня сыграть с ним шахматы, я сказала, что не умею играть в шахматы...

- Боб тоже не умеет,- сказал Генри Мэйнард.

- На свете есть множество вещей гораздо более интересных, чем шахматы. Я расскажу ему о них, если он как следует попросит меня. Но не лучше ли нам спуститься вниз, Боб? Во-первых, мы нарушаем границы собственности. Правда, нарушаем, Генри?

- Откровенно говоря, Валери, боюсь, что это так. Запомни, Боб: как обычно, одна игра перед ужином, и я опять тебя обставлю. Будь здесь ровно в семь, как только начнет темнеть...

- Прошу прощения!- прогудел доктор Фелл.- Но ваш климат все еще содержит в себе сюрпризы для чужестранца. Неужели на этой широте, в середине мая, действительно начинает темнеть в семь часов?

- В этой части мира, доктор Фелл,- сообщил ему хозяин,- у нас нет режима экономии дневного света. Забудьте часы в Нью-Йорке и где бы то ни было еще. Я не привык делать неточные заявления.

- Во-вторых,- вскричала Валери Хьюрет, принимая позу богини разума,- в любой момент может разразиться дождь! Я только что вспомнила; я оставила машину за углом дома, у нее откидной верх, и она открыта. Если у кого-нибудь еще открыта машина...

Алан сделал движение по направлению к двери. Генри Мэйнард остановил его.

- Полегче, вы оба! В этом нет никакой необходимости; Джордж позаботится об этом. Если бы вы навещали нас чаще, Валери, то узнали бы, что ни одна из машин не пострадает от Дождя в присутствии Джорджа. Тем не менее! Любая гроза будет короткой, но она может быть сильной.- В его голосе зазвучала тревога.- Где Мэдж? Где два мальчика? Где мисс Брюс?

Она приехала вместе с доктором Феллом и мистером Грэнтамом, я видел ее из библиотеки. Но...

- Последний раз, когда я смотрела,- Валери указала на окно,- они были внизу на берегу. Янси Бил и этот светловолосый парень бросали камни в воду, чтобы посмотреть, кто кинет дальше. Девушки были с ними.

Губы Генри Мэйнарда сжались.

- Вот уже почти две недели, леди и джентльмены, я гадаю, когда же они начнут играть в бейсбол. Мой брат, сам когда-то капитан "Маленьких Картошек, Которые Трудно Чистить" был патроном и меценатом команды тинейджеров, которая называлась "Медведи-кошки". По всему подвалу разбросано бейсбольное снаряжение. И поскольку Рип Хиллборо воображает о себе, будто он питчер...

- Ты старый сушеный ублюдок, Хэнк!- Боб Крэндалл произнес это без всякой злости и почти с нежностью.- Что не так с бейсболом?

- С бейсболом все нормально, раз он тебе нравится. Мне - нет. Я просто гадал...

- И в-третьих,- вскричала Валери, настойчиво возвращаясь к своей основной теме,- давайте спустимся вниз, Боб! Вы же не старый сушеный... то есть я имею в виду, давайте забудем о шахматах, а заодно о бейсболе.- Ее тон стал кокетливым.- Ведь есть же и другие вещи на земле, разве нет? Пока я вам на это буду мило намекать, вы можете просто почитать мне еще какие-нибудь шуточные стишки и рассказать про типографские ошибки. У вас ведь есть еще кое-что в запасе?

- Женщина, у меня тонны стихов и типографских ошибок. Пошли!

Генри Мэйнард облегченно вздохнул, когда они выходили. Но оказалось, что эти слова были никак не последними, что он от них услышал. Из-за беззаботности или миссис Хьюрет, или мистера Крэндалла дверь закрылась не очень плотно. Смутное бормотание, невнятная речь доносились из-за встроенной лестницы, ведущей на этаж ниже. Голос Валери Хьюрет визгливо поднялся вверх:

- Вы милый человек, на самом деле, чересчур даже милый!

- Послушайте, Семирамида!

- Вы не понимаете, что здесь творится. Я не могу это вынести!

- Ш-ш-ш!

- Я не могу этого вынести, говорю вам.

Но больше они ничего не услышали. Они ничего больше не услышали бы в любом случае: разразился потоп, окна потемнели от налетевшего дождя.

Напряжение возросло. Бесполезно рассуждать на эту тему, решил Алан. Он повернулся и стал рассматривать стены, когда Генри Мэйнард перехватил его взгляд:

- Вам приходило в голову, мистер Грэнтам, что эта комната имеет некий морской аромат, чуждый моим основным вкусам? Да, это корабельный колокол с "Пальметто", спасенный, как и его судовой журнал, когда корабль затонул в Карибском море. Там, на шератоновском бюро - голова и плечи, окладистая борода, серая морская форма - сам Люк Мэйнард собственной персоной. Это не акварель, хотя складывается такое впечатление. Собственно говоря, это фотография, очень сильно увеличенная и раскрашенная вручную. Вы, доктор Фелл, уставились на фотографию, словно она ошеломила вас. Могу ли я спросить почему?