Владимир Монастырев - Свидетель защиты Страница 11

— Я и сейчас не могу отрешиться от мысли, что это была хорошая семья, — Костырин развел руками, — сейчас не могу понять, кто же виноват в случившемся.

— Кто виноват? Вопрос, который очень легко срывается у нас с губ. А может быть, это не вина, а беда? Беда занятых людей, которые перекладывают тяжесть воспитания детей на комсомол, на школу. А школа адресует упреки родителям. И, наверное, не без оснований.

— Тут вы правы, — согласился Костырин, — мы, педагоги, не всегда работаем в контакте с родителями и с комсомолом. А иногда, как известные лебедь, рак и щука, тянем в разные стороны… — Помолчал и спросил: — А у вас есть дети?

— Есть, — ответил Андрей Аверьянович. — Дочь Алена, живет в Ленинграде, работает в Русском музее — искусствовед. Взрослый человек. У нас тоже была благополучная семья, дочь не доставляла хлопот, и я не очень-то много знал о ее внутреннем мире. И мать знала не больше, хотя и была, как Вера Сергеевна, учительница. Занятые люди… Вы бывали у Седых дома? — вдруг спросил Андрей Аверьянович.

— Бывал. — Костырина несколько озадачил этот поворот в разговоре.

— Как по-вашему, кого из сыновей больше любит Вера Сергеевна?

— Они очень ровно относились к детям.

— Они — да, а она?

— Я не замечал, чтобы она кого-то из сыновей выделяла.

— Да, она человек выдержанный и умеет владеть собой.

— Что вы хотите этим сказать?

— Она и себя, наверное, хотела убедить, что любит сыновей одинаково.

— Вы думаете, она больше любила Олега и этим…

— Я думаю, что она больше любила Игоря, старалась скрыть это, но любовь скрыть трудно.

— Но что из этого следует?

— Это может объяснить поведение Олега… Давайте выпьем за него. Несмотря ни на что, мне этот юноша симпатичен.

— Не очень понимаю. Вернее, совсем не понимаю, что вы имеете в виду, но выпить согласен, — Костырин поднял рюмку. — За то, чтобы мир и счастье вернулись в семью Седых.

— Боюсь, что вернуть мир и счастье в семью Седых не просто. И если они туда вернутся, то не скоро.

Они выпили, и через некоторое время Костырин стал прощаться. Андрей Аверьянович, по его мнению, говорил, загадками и ничего определенного не сказал, но все равно беседой он был доволен и уходил обнадеженный, о чем и сообщил хозяину в коридоре, горячо пожимая ему руку.

Оставшись один, Андрей Аверьянович убрал со стола, посидел на диване, прикрыв глаза, будто дремал. Потом потянулся было за книгой, но так и не взял ее. Он признался себе, что испытывает волнение перед завтрашним судом. Предстоит решить не простую задачу: доказать судье и народным заседателям, что человек, признавший себя виновным, преступление не совершал. И обвиняемый не поможет ему, скорее будет мешать.

11

На возвышении длинная деревянная кафедра, выкрашенная в жиденький желтый цвет, три стула с высокими спинками: в центре (спинка повыше, с гербом) для председательствующего, по бокам — для народных заседателей. В зале шесть рядов казенных скамеек с прямыми спинками, между ними проход. Ближе к судейскому столу, одна против другой, две низкие трибунки того же желтенького цвета — для обвинителя и защитника. Ближе к скамейкам загородка для подсудимого.

Знакомый Андрею Аверьяновичу зал районного суда. Когда он входит сюда, ему обычно является в голову одна и та же мысль: «Тесновато живет еще наша юстиция».

Пока что в зале немноголюдно. Десятый «А», который мог бы явиться сюда в полном составе, занимается, свидетелей тоже здесь нет — ждут вызова в соседней комнате.

На передней скамье, сложив сухие руки на животе, в черном кружевном шарфике на седой голове сидит пострадавшая — Анна Георгиевна Козлова. Она не без опаски и в то же время с жалостью поглядывает на загончик, в котором, ссутулясь, примостился подсудимый. Его стерегут сидящие возле загончика два милиционера в кителях с ясными пуговицами и сержант милиции, который по распоряжению судьи приглашает свидетелей и следит за порядком в зале.

Председательствует судья Игонин, плотный, с шишковатым лбом, человек лет сорока пяти. Справа от него сидит неопределенного возраста человек в старомодном бостоновом пиджаке, прямой, как спинка его стула. Слева — худенькая женщина, у нее мелкие черты лица, остренький нос и огромные, в частых ресницах, глаза.

С судьей Игониным Андрей Аверьянович встречался на процессах. Он внимателен, нетороплив и осторожен. Приговоры его отменяются редко, и он гордится этим. Народных заседателей Андрей Аверьянович не знал. Мужчина скорее всего офицер в отставке, женщина, видимо, работает где-то в конторе — бухгалтер или средний технический персонал в управлении: помогая секретарю, привычно перебирает бумажки, ловко соединяет их скрепкой.

Суд начинает работу.

Оглашается обвинительное заключение.

Андрей Аверьянович делает первое свое заявление — просит вызвать еще одного свидетеля.

Услышав о новом свидетеле, Олег поднимает голову и напряженно смотрит на защитника: неужели обманул, не исполнил обещания, и сейчас назовет Машу Смирнову?

Андрей Аверьянович боковым зрением видит своего подзащитного. Видит, как он, облегченно вздохнув, опускает голову, расслабляется: защитник назвал другое имя.

Андрей Аверьянович просит вызвать в суд ученика 10 «А» класса Николая Сушкова. Два дня назад Маша Смирнова позвонила в контору и сказала, что в тот день, когда арестовали Олега, Сушков видел Игоря Седых в школе и даже разговаривал с ним. Он может подтвердить это где угодно.

Суд удовлетворяет просьбу защитника.

У обвинителя никаких просьб и заявлений нет.

Обвинитель — районный прокурор. У него холеное, матово-бледное лицо, на первый взгляд чуть одутловатое, но это лишь первое впечатление. При ближайшем рассмотрении легко заметить, что лицо круглое и сытое. У прокурора добрые светло-карие глаза. Он и в самом деле не злой человек, но, видимо, боясь, что его сочтут добряком и либералом, всегда настаивает на строгом наказании, запрашивая меру пресечения с некоторым «заносом».

Суд принимает решение сначала допросить потерпевшую и свидетелей, потом обвиняемого.

Встав со скамьи, Анна Георгиевна рассказывает, как было дело.

— Вы узнаете в обвиняемом того человека, который ударил вас по голове и отнял сумку с деньгами? — спрашивает судья. И к Олегу: — Обвиняемый, встаньте.

Олег медленно встает.

Анна Георгиевна смотрит на него, пожимает узкими плечами:

— Я не могу с уверенностью сказать, что это был он: на лестнице у нас не очень светло. Кто-то догнал, ударил по голове, я упала.

— Обвиняемый Седых, вы узнаете пострадавшую?

— Да, узнаю, — не глядя на Козлову, ответил Олег.

— Вы признаетесь в том, что… — судья, заглянув в дело, назвал число, день и час, — настигли ее на лестнице, ударили и отняли сумочку с деньгами?

— Да, признаюсь.

— У обвинителя есть вопросы? — Поклон в сторону прокурора.

— Нет.

— У защитника?

— Есть.

Судья прищурился, словно увидел Андрея Аверьяновича впервые и хотел его получше разглядеть.

— Пожалуйста.

— У меня вопрос к обвиняемому. На каком этаже догнали вы потерпевшую?

— На втором, — не задумываясь ответил Олег.

— Анна Георгиевна, — повернулся Андрей Аверьянович к Козловой, — на каком этаже вас настигли ударил преступник?

— Несколько ступенек не дошла я до своей площадки.

— На каком этаже вы живете?

— На третьем.

— Спасибо. У меня вопросов пока нет.

Села Анна Георгиевна, сел обвиняемый. Судья вызвал первого свидетеля — дворника Курочкину.

В зал вошла плотная, с непобедимым румянцем на круглых щеках женщина в кокетливом беретике и красном пальто из модного джерси. Широкими шагами она приблизилась к судейскому столу, но судья попросил ее отойти к скамьям, и она, смутясь, сделала несколько шагов назад.

— Вас вызвали на суд в качестве свидетеля… вы обязаны говорить правду… все, что вы знаете по делу… предупреждаю об ответственности по статьям 181—182 за дачу ложных показаний… — у судьи был неплохо поставленный голос, хорошая дикция, но эту привычную формулу он пробормотал скороговоркой, глотая слова и окончания слов. Отговорив таким образом формулу, он вновь окрепшим голосом, четко и раздельно произнес: — Подойдите к столу и распишитесь.

Курочкина расписалась и вернулась на прежнее место. Она повторила то, что сказала на предварительном следствии.

— Вы утверждаете, что видели обвиняемого, — обратился к Курочкиной Андрей Аверьянович, — выходящим со двора с черной сумочкой под мышкой?

— Да, — ответила Курочкина, — видела.

— Это был он? — Андрей Аверьянович указал на Олега.

Курочкина помедлила с ответом, потом сказала: