Илья Стогоff - Революция сейчас ! Страница 11

Один из вошедших заявил:

Я задержал сегодня вашу подругу, так что прошу подробнее давать показания. От этого будет зависеть, как поступать с вами.

Под подругой Тупикина следователь имел в виду двадцатипятилетнюю Ларису Щипцову. Курьер и исполнитель теракта уже были обезврежены спецслужбами. Необходимо было найти вдохновителя. Ею-то и оказалась московская анархистка.

В 1994-м с красным дипломом закончив институт по специальности "экономика", Лариса Щипцова сближается с членами радикальных экологических группировок. Вскоре она выходит замуж за музыканта одной из рок-банд.

В середине 1990-х Щипцова участвует в нескольких нашумевших акциях протеста: в кампании против строительства высокоскоростной магистрали Петербург-Москва, против вырубки Нескучного сада в Москве... Во время последней акции она была серьезно избита милиционерами.

Вместе со вторым мужем, Ильей Романовым, на домашнем компьютере Щипцова выпускает журнал "Трава и Воля". Издание посвящено анархизму, экологии и легким наркотикам. Кроме того, Щипцова участвует в организации многих концертов альтернативной музыки.

В 1997-м на фестивале психоделической музыки "Лунные Поляны" Лариса знакомится с Непшикуевым. Ее приятели уверяют, что в то время она восхищалась радикальностью и решимостью нового знакомого. По версии следствия, в октябре 1998-го она передала ему взрывное устройство и провела беседу насчет национальной политики губернатора Кондратенко.

За год до этого у Ларисы родилась дочь Женя, больная врожденным пороком сердца. Роды проходили крайне тяжело. В 1998-м она вновь забеременела. Когда 2 февраля 1999-го к ней в квартиру с ордером на обыск вошли сотрудники ФСБ, она находилась на третьем месяце беременности.

После обыска, во время которого, помимо компонентов для изготовления взрывчатых веществ, у нее было найдено какое-то количество марихуаны, Ларису доставляют в следственный изолятор ФСБ. Там в одиночной камере беременная женщина проводит четыре дня. Она уверяла, что в камере было настолько холодно, что в ручке стыла паста.

Из "Лефортово" спецрейсом Лариса была переправлена в тюрьму ФСБ в Краснодаре. Для ее этапирования в столицу прибыли тридцать полностью вооруженных краснодарских "альфовцев". Сковав женщину наручниками, спецназовцы посадили ее в железный ящик, который используется для перевозки особо опасных преступников.

На основании показаний Непшикуева и результатов обыска Ларисе была предъявлена ст. 222 ч. 1, 2. Лариса вину не признала. В Краснодаре ее поместили в СИЗО УФСБ, лишили прогулок и передач, а в качестве питания Лариса получала тюремную баланду. Уже к концу февраля у нее шатались зубы, кровоточили десны. У будущего ребенка наблюдалось отставание в развитии.

При первой же встрече с адвокатом Лариса сообщила, что ее сознательно лишают необходимых лекарств. Адвокаты неоднократно обращали внимание следствия на то, что беременной женщине не место в изоляторе. У Ларисы были диагностированы пиелонефрит, защемление почки. Нависла угроза преждевременного прерывания беременности.

Вот что писала Щипцова в письме московским анархистам:

...Привет, дорогие мои друзья и товарищи!

Малява - единственный способ послать вам известие собственноручно. Я сознательно обрекаю себя на подобный информационный голод, так как "злой" следач упорно требует выдачи "друзей и связей в Москве", а "добрый" интересуется, почему это я никому не пишу, и дарит (!) мне конверты. Вас я тоже прошу до окончания следствия сюда не писать.

Здешняя тюрьма - одна из самых мрачных и беспредельных в стране. Уже сейчас в камере +25, а что будет летом? Параша возведена на идиотском "постаменте", и, когда влезаешь на нее, ширма загораживает только до колен. Лежать под одеялом можно только до шести утра. В "Лефортово" отовсюду слышны музыкальное радио и телевизор, а здесь стоит мертвая тишина...

Я хожу на прогулки, делаю легкую гимнастику и, конечно, читаю. С сокамерницей мне повезло: умная порядочная баба. Уже мотала срок за убийство, сейчас ей вменяют ту же статью. Она учит меня, как выжить на зоне, а я, конечно, агитирую ее за революцию...

Тоска и ненависть - хуевые помощники. Никакого признания своего "героизма" я, естественно, не требую. Напротив, все мои ошибки и просчеты результат моего болтливого тщеславия и дурацкого самолюбия. И мне стыдно, что за мои ошибки могут расплачиваться другие.

Надеюсь, что появление политзаключенных анархистов приведет к тому, что все наконец осознают необходимость элементарной конспирации...

Адвокаты пытались добиться изменения меры пресечения. Помимо медицинских документов, они представили два поручительства от депутатов ГосДумы. Спустя несколько дней еще два депутатских поручительства были направлены на имя прокурора края Шкребца.

18 мая 1999 года Октябрьский суд города Краснодара оставил меру пресечения Ларисе Щипцовой без изменения. Представитель прокуратуры заявил:

Только по счастливой случайности взрыв не произошел в общественном транспорте, что могло привести к огромному количеству жертв...

Качая головами, журналисты судачили о небывалой беспристрастности суда. Пикантность ситуации придавал тот факт, что дедушка Ларисы, Анатолий Меркушов, являлся не хухры-мухры, а замом председателя Верховного суда России.

Впрочем, за несколько месяцев до суда адвокатам все-таки удалось добиться освобождения арестованных анархистов. Для Непшикуева смягчающим обстоятельством стало сотрудничество со следствием. Для Щипцовой беременность и оставшаяся в Москве, на попечении бабушки, полуторагодовалая дочь.

Суд по делу кубанских анархистов ("Краснодарское дело") начался 14 июля 1999 года. Добиться обвинения по статье "терроризм" прокуратуре не удалось. Щипцова и Непшикуев обвинялись в изготовлении и перевозке взрывного устройства, в причастности к "незарегистрированной анархо-коммунистической группе" и в хранении наркотиков без цели сбыта (только Щипцова).

Газеты писали, что давление на сторону защиты было беспрецедентным. Председатель Краснодарской правозащитной организации Владимир Козлов заявил, что ФСБ вело слежку за адвокатами анархистов.

Спецслужбы не стали это отрицать и даже приобщили к делу видеопленку, на которой скрытой камерой была заснята встреча адвокатов с одной из свидетельниц. Суд отказался выносить частное определение в адрес УФСБ.

Московская пресса уверяла, что на жестком приговоре настаивал сам губернатор Кондратенко. Накануне процесса многие кубанские газеты опубликовали статьи об анархии и анархистах. Газета "Краснодарские известия" писала:

Анархисты ловят на свои удочки прежде всего подростков, молодых людей с неустоявшимися взглядами на жизнь, в этой жизни еще не определившихся. А тут тебе предлагают якобы революционную борьбу и тут же протягивают сигаретку с марихуаной и стакан дешевой бормотухи...

В обвинительном заключении говорилось:

Изъятая литература анархистского толка, схемы и записи Щипцовой свидетельствуют об идейных убеждениях и стремлении привести в действие взрывное устройство. Непшикуев увлекался пиротехникой, а Щипцова предоставила ему чертежи бомбы.

Председательствующий Сергей Свашенко отклонил аргументы защиты, уверявшей, что судить за "идейные убеждения" и за "покушение на убийство" это совершенно разные вещи.

Прокурор требовал семи лет для Щипцовой и шести для Непшикуева. Защита была уверена, что будет вынесен условный приговор. К огромному удивлению всех собравшихся суд решил, что Щипцова должна провести в колонии четыре года, а Непшикуев на год меньше. Такого никто не ожидал.

Адвокат Непшикуева Ольга Щетинина сказала:

Получается, что мой подзащитный сам себя утопил. Наказание в виде реального лишения свободы подрывает стимул к сотрудничеству со следствием. Воистину: меньше скажешь - раньше выйдешь...

Прямо в зале суда оба были взяты под стражу и отправлены в Краснодарское СИЗО. Ларису полдня возили от изолятора к изолятору - никто из милицейских чинов не хотел брать на себя ответственность за содержание под стражей беременной женщины.

На этом следствие закончено не было. В Москве был проведен ряд обысков у людей, прямо или косвенно имевших отношение к анархо-экологическим кругам. Наиболее тщательно был перелопачен дом Анны Гавриловой, жены единственного свидетеля защиты по "Краснодарскому делу".

Вскоре проблемы начались и у мужа Ларисы Щипцовой, Ильи Романова. В свое время он собирался стать врачом-психиатром, но был отчислен из Медицинской академии за радикализм. Тем не менее в психушке побывать ему удалось. В качестве пациента.

Сперва Романов был арестован и доставлен в Бутырскую тюрьму. После отказа общаться со следователями его подвергли обследованию в институте им. Сербского. Диагноз гласил: "социально не опасен, нуждается в амбулаторном лечении..."