Татьяна Лисицына - Помощь призрака Страница 11

– Да что за глупости?! – Мы пойдём в этот подвал или нет? Или будем обращать внимание на всякие глупости? – взвилась я. – Хотя… Честно говоря, я не помню, где стоял этот крестик.

– Я помню.

– Хорошо. Тогда давай спустимся вниз и проверим, иначе я поверю в то, что сошла с ума.

Мы шагнули из дома в темноту сада. Андрей шёл первым, освещая путь фонариком. Замок на подвале висел лишь для вида, и Андрей легко открыл дверь. Ещё раз оглянулся на меня, словно хотел спросить, стоит ли ворошить прошлое, и медленно начал спускаться вниз.

Глава 7

– Извините, вы не знаете, где дом Булгакова? – услышала я женский голос.

Несколько секунд ушло на то, чтобы вернуться в реальность. Оказывается, я до сих пор сижу и вспоминаю. Так погрузилась в прошлое, что забыла обо всём. Я медленно повернула голову и обнаружила на краешке скамейки девушку лет семнадцати. Интересно, когда она села рядом со мной? Я этого не заметила.

– Что вы спросили?

– Дом Булгакова…

Ах, да. Здесь есть дом Булгакова. Андрей мне его показывал. Мы собирались его посетить.

– Большая Садовая, дом десять, – машинально ответила я.

Сколько же я просидела здесь? Достала из сумки мобильный. Всего два часа. Надо как-то жить, что-то делать. Меня вновь охватило чувство утраты, к которому теперь примешалась ненависть. Кто мог убить Андрея? Кому была выгодна его смерть?

Встала со скамейки и сделала два больших круга вокруг пруда, продолжая думать. Внезапно поняла, что мне нужно сделать. Нужно срочно бежать на квартиру Андрея и переговорить с бабой Настей. Возможно, я узнаю что-то новое. Вытащила из кармана мобильный телефон, чтобы предупредить о своём визите, но передумала: если я позвоню в дверь, она не сможет меня не пустить.

Я быстрым шагом шла по Малой Никитской, когда в голову мне пришла одна мысль. В своей теории я исходила из того, что у Андрея не было ничего ценного, из-за чего он мог стать жертвой. Не было до тех пор, пока мы не нашли тот тайник в подвале. Я вздрогнула. Возможно, кто-то узнал о старинных драгоценностях. Или Андрей, несмотря на то, что мы договорились держать это в тайне, поделился с кем-нибудь? Меня до сих пор охватывает трепет, когда я вспоминаю, как мы достали тот небольшой сундучок и открыли его: кольца с бриллиантами, золотые браслеты, ожерелья из драгоценных камней. Похоже, здесь была собраны фамильные драгоценности всех женщин династии Петушинских, которые пролежали под землёй с рокового семнадцатого года. За ними так никто и не вернулся.

Дверь открыла баба Настя. Почему-то мне показалось, что, увидев меня, она хотела захлопнуть дверь, но передумала. Но так и не пригласила меня войти.

– Мне очень нужно с вами поговорить, – тихо сказала я и добавила: – Это касается Андрея.

– Господи, ну кому же понадобилось убивать его? – запричитала она, когда мы оказались на кухне.

– Вот поэтому я и здесь.

– Ты? – баба Настя вытерла глаза краем фартука и уставилась на меня. – Почему ты?

– Для меня это важно. И к тому же, вы можете не поверить, но я … – здесь я запнулась, признания мне всегда нелегко давались, – я любила Андрея. И я скорблю вместе с вами. Но сейчас не время. Пока здесь не было обыска, я хочу поискать какие-нибудь доказательства в его вещах, бумагах. Возможно, найдётся какая-нибудь ниточка. Разрешите мне посмотреть его комнате.

Баба Настя удивлённо смотрела на меня.

– Ты любила Андрея? Но ты и он… Он же рассказывал, что твой отец…

– Да, всё верно. Но между нами с Андреем не было вражды. Мы вместе хотели разобраться в истории нашей семьи, – я понизила голос. – Пожалуйста, поверьте мне. Я всё объясню.

Баба Настя пропустила меня вперёд. Я сняла туфли и пошла знакомым коридором, кусая губы, чтобы не расплакаться. Мне так и казалось, что Андрей сейчас выйдет меня встречать.

Я вошла в комнату Андрея и огляделась. Всё было так, словно он вышел ненадолго и сейчас вернётся. Знакомый запах его одеколона. Услышала за спиной слабый стон. Баба Настя прислонилась к стене и закрыла глаза. Испугавшись, я подвела её к дивану и усадила.

– Где у вас валокордин или что-то успокоительное? Я принес у.

– Не надо. Сейчас пройдёт. Сердце болит. За что нам такое горе? Андрюшеньке ведь только тридцать исполнилось. Мы его день рождения отмечали месяц назад. Я пирог испекла. Его любимый. С вишней.

Баба Настя снова расплакалась, а я, усадив её на диван, стала выдвигать ящики стола. На самом деле, я не знала, что ищу, просто надеялась на то, что какие-нибудь записи натолкнут меня на след. Необходимо узнать, говорил ли кому-нибудь Андрей о нашей находке.

Моё внимание привлёк небольшой коричневый блокнот. Я быстро перелистала его. Обычный блокнот, где мелким каллиграфическим почерком Андрея выписаны цитаты из разных книг. Наверно, я закрыла бы его, если бы в середине не был вложен листок. Я открыла его и к своему удивлению обнаружила письмо, адресованное ко мне.

Милая Лиза!

Даже не знаю, зачем я пишу. Всё равно никогда не рискну отдать тебе это письмо, но мне нужно выразить свои чувства хотя бы на бумаге. Лиза! Сколько нежности в твоём имени, наверно, поэтому я так люблю называть тебя так. И мне всё равно, что по паспорту ты Элоиза Петушинская. Итак, Лиза, я всё понимаю, между нами пропасть и старая семейная история. Ты богата, а я беден. Ты воспитана во Франции, а я в России. И я могу себе представить тот круг, в котором ты привыкла общаться. Я не гожусь для тебя по всем статьям. Кто я? Бедный учитель математики, претендующий на наследство Петушинских, к которому, не имею прямого отношения. Но я любил своего отца и делаю это ради него. Мне самому ничего не нужно. Если только для тебя. Помнишь, как у Высоцкого «Дом хрустальный на горе для неё…». Но я ничего не могу тебе предложить. Кроме себя. Кроме любви. Итак, я осмеливаюсь написать: Лиза, я люблю тебя, хотя точнее будет: Элоиза, я люблю вас.

И всё-таки Лиза лучше. Роднее. Но тебе не нужна моя любовь. Ты боишься любви и бежишь от неё всю свою жизнь. Знаешь, а ты, вообще, трусиха. Прости меня, любимая, за такую фамильярность. Но ты боишься быть красивой, боишься выражать свои чувства и мысли. В тебе есть какая-то внутренняя несвобода, вот почему я всеми силами стараюсь раскрепостить тебя. Когда ты уедешь из России, мне будет приятно осознавать, что хотя бы в чём-то оказался полезным.

Ты уедешь, а я останусь. И всё будет кончено. Не буду врать, что ты – моя первая любовь, не первая, но от этого не менее сильная. Ты не любишь меня. Хотя иногда мне кажется, что я тебе нравлюсь, и ты могла бы завести со мной роман. Но я не гожусь для романов. Я хочу просыпаться с тобой и обнимать тебя во сне. Но никогда не буду. Потому что признание моё, нелепое и высокопарное, так и останется на этом листке.

Бог знает, сколько раз с моих губ готовы были сорваться любви, но в последний момент я видел РАЗНИЦУ между нами. Выхода нет, даже, если ты меня полюбишь. Я не смогу жить на твои деньги, а ты не сможешь жить со мной в коммуналке.

Итак, Элоиза. Лиза. Я люблю тебя. И что же мне делать? Иногда, когда ты случайно прикасаешься ко мне, я схожу с ума. Как мне хочется пойти в твою гостиницу и подсунуть под дверь это письмо. И пусть будет то, что будет, но ты будешь это знать. Но я, конечно, этого не сделаю… Единственное, о чём я осмеливаюсь молить Бога, – пусть он задержит тебя в Москве подольше.

Мне хотелось бы подписаться – твой Андрей, но я не твой и никогда им не буду.

Поэтому просто – Андрей.

Письмо выпало у меня из рук, и я зарыдала. Теперь уже баба Настя прыгала вокруг меня, пытаясь напоить меня-то водой, то валерианкой. Я отталкивала стакан, мне не хотелось успокаиваться. Как глупо. Оказывается, Андрей тоже любил меня. И мы могли быть счастливы. Могли, если бы я не оказалась такой трусихой. Я не позволила нам быть счастливой. Заметив, что он пытался мне что-то сказать, намеренно уходила от разговора. Боялась его слов, губ, взглядов. И самое страшное – боялась показаться смешной. Наверно, умерла бы от стыда в тот же миг, если бы узнала, что он изменяет мне с какой-нибудь девчонкой вроде Варьки. И далась же мне эта Варька. Я вздохнула и вытерла слёзы. Наверно, всё-таки подействовало то питьё, которое я всё– таки выпила. Повисла пауза. Баба Настя, сложив большие красные морщинистые руки на коленях, тоже ушла в свои мысли. В конце концов, я решила отдать ей письмо. Почему-то вдруг мне захотелось поделиться с ней тем, что Андрей любил меня.

– Прочтите, – я протянула ей листок из блокнота, исписанный мелким красивым почерком Андрея.

Старушка затрясла головой, отодвигаясь.

– Пожалуйста. Прочтите. Тогда вы всё поймёте.

Она вытащила из кармана цветастого застиранного, но чистого халата очки и начала читать. Потом мы сидели с ней вдвоём и молча вспоминали того, кого мы любили и потеряли. И я снова дала себе слово, что найду убийцу Андрея. Такой, как Андрей, должен был жить, чтобы приносить в этот жестокий мир тепло и счастье.